Девушка приказала нам подняться и все-таки сняла веревку, но предупредила, похлопывая ладонью по арканному механизму на спине:

— Если выкинете что-нибудь, я успею вас связать.

Пришлось согласиться. Она пустила нас перед собой, а сама двинулась следом, направляя и указывая. Ориентировалась девушка в дебрях папоротников не хуже, чем я в Красном граде, Видимо, родилась и выросла здесь. Только человек, всю жизь проживший в таких дебрях, может знать перед каким кустом поворачивать.

Ливень закончился, папоротниковый лес заполнился звуками падающих капель и чавканьем ботинок. Небо постепенно очищалось, и минут через пятнадцать пути стало совсем голубым. Солнце теплое, но не палит, как обычно, а скорее приятно согревает. Почва быстро прогревалась и густой запах земли стал подниматься белесым паром.

— Хоть скажи, как тебя зовут, — предложил я через плечо. — А то как-то не красиво. Ты вроде нас спасла. Я Андрей. Это Катя и Миха.

Сперва из-за спины продолжали раздаваться равномерные шлепающие шаги, девушка тянула, но потом все-таки произнесла:

— Васа.

— Необычное имя, — заметил я.

— Имя коренного населения этих мест, — отозвалась нехотя Васа из-за спины. — Я здесь родилась. Потому так и назвали.

— А что, собственно, за земли? — решил поддержать беседу я, раз уж Васа пошла на контакт.

Повисло недолгое молчание, видимо девушка обдумывает, стоит ли разговаривать с незнакомцами до того, как допросит командир. Потом проговорила нехотя:

— В основном зыряне. И разные их ветки. Раньше в основном здесь жили они, но после коллапса сюда потянулись с разных мест.

— И много тут вас? — со все больше разгорающимся интересом поинтересовался я.

Девушка поравнялась со мной. Идет статная, крепкая, кровь с молоком, совсем не похожа на стройную Катю. Васа, как в присказке, точно сможет на коне в горящую избу въехать, или что-то около того.

— Не очень, — сообщила она. — Хватит болтать. Я уже и так много сказала.

По моим прикидкам преодолели мы километра три-четыре по зарослям папоротника и высокой траве. Потом свернули куда-то вправо и путь пошел вниз. По мере спуска воздух становился сырее, а запахи травяного сока и земли — гуще. Когда оказались в ложбине, почва пошла ровнее, а заросли плотнее.

Потом Васа отодвинула перед нами густые перья папоротников и приказала шагать. Пришлось подчиниться.

Впереди раскинулся натуральный лагерь. В середине костер, над ним кипит котел, по краям какие-то шалаши из веток папоротников, издалека и не отличишь от живых. Народа насчитал двадцать человек, все заняты делом: кто точит нож, кто мешает ложкой в котле, трое развешивают какие-то травы на веревке, еще несколько свежуют тушу непонятного зверя.

Едва мы вошли, люди оглянулись и напряженно замерли. Я дружелюбно улыбнулся, чтобы снизить накал, но Васа подтолкнула в плечо и заметила сурово:

— Рано улыбочки посылаешь. Еще надо выяснить, кто такие и зачем пришли.

— Я уже сказал.

— Командиру скажешь, — бросила девушка и указала на один из шалашиков.

Переглянувшись с Михой, мы двинулись к нему. У занавешенного пологом входа путь перегородили два бугая с суровыми, обветренными лицами. Васа шагнула вперед и обратилась к ним:

— Позовите командира. Это чужаки.

— Если чужаки, на кой привела? — бросил один из охранников.

— Тебя спросить забыла, — резко отозвалась девушка. — Зови, сказала, иначе скажу командиру, что из-за тебя не допросили лазутчиков и потеряли ценные сведения.

Охранник надвинул кустистые брови, а я заметил:

— Мы не лазутчики.

— Это мы еще посмотрим, — проговорила девушка.

Пока верзилы соображали, что с нами делать, полог шевельнулся и откинулся в сторону, а из шалаша шагнул мужчина лет сорока на вид. Невысокий, но коренастый, с волевым подбородком, на котором недельная щетина, и конкретной проседью в темных волосах. Одет, как и все тут, в жилетку, штаны из чего-то коричневого, крепкого и, судя по всему, влагостойкого. Из-под жилета торчит рубаха из толстой серой нитки, значит, крепкая и плохо намокает. Глаза небольшие, но взгляд цепкий.

Нас он оглядел с ног до головы сразу всех троих и проговорил густым басом:

— Васа, ты то папоротникового медведя притащишь в лагерь, то шпионов. Будет день, когда просто принесешь траву, за которой ходила?

Выглядит этот человек сурово, но в запахе агрессии не уловил, значит Васа у него на хорошем счету.

Она развела руками и ответила:

— Просто траву носить скучно.

— Остальным женщинам не скучно, а тебе скучно, — хмыкнул командир, продолжая изучать нас.

— А я не остальные, — заметила Васа. — Может я не хочу травы собирать. Может мне охота нравится.

Человек вздохнул и прочистил горло.

— Замуж тебе надо, — заключил он. — Так. Ладно. Ответствуйте, кто такие.

Не дав Михе вставить свои пять рубов и испортить все излишней открытостью, я коротко представил нас. Рассказал, откуда идем и почему. О пчелах предусмотрительно умолчал, как и о семенах цветковых растений. О том, что мы все трое с геном-мутантом, тоже решил пока не сообщать. Командир со звучным именем Борис Борисов, которого здесь коротко зовут командир Бор, сидел на остатках корневища папоротника, именуемого «пень», и кивая, внимательно слушал.

Когда я закончил, он поскреб ногтями щетину и произнес спустя пару мгновений:

— Значит за вами гонятся служебники Оазис-Техно, те самые, которые когда-то рыскали в этих землях

— Верно.

— И вы утверждаете, что не знаете, чего им от вас нужно, — продолжил командир Бор и пробарабанил пальцами по коленке.

— Вроде того, — отозвался я и мысленно покривился, потому как ветерок со стороны командира принес порцию воздуха. По запаху понятно, не очень-то он мне и верит.

Он покивал чему-то и проговорил:

— Сдается мне, вы, ребята, недоговариваете. Считай, привираете. А со врунами у меня разговор короткий.

Развернувшись в пол-оборота, командир крикнул подчиненным, которые свежуют тушу:

— Свяжите этих и киньте в яму с крысами. Может тогда врать перестанут.

О крысах в Красном граде знает каждый, как и в любом другом месте. После коллапса грызуны чуть ли не главный уничтожитель пищевых запасов, особенно зерна. Твари живучие, не удивительно, что и в этом далеком краю они тоже водятся. Но когда со связанным и руками нас потащили к краю лагеря, нос мой уловил совсем непривычный крысиный запах. Они и так пахнут узнаваемо, но эти — особенно резко и кисло, будто не крысы, а целые телята.

Перепуганная до бледноты Катя слева от меня, прошелестела обескровленными губами:

— Там такой звук страшный…

— И пахнет отстойно, — согласился я.

— Я не хочу в яму…

Едва я собрался ответить, что никто не хочет, как меня толкнули в спину, я шагнул сквозь папоротниковые листья и застыл с холодком на спине на краю котлована размером десять на десять. Глубина не меньше пяти метров, на дне бегает пять крыс размером со среднюю собаку. Время от времени прыгают, но выбраться не могут, глаза черные, на лапах закругленные когти. Твари поднимают морды и принюхиваются. Значит, голодные.

Катя взвизгнула в ужасе:

— Вы с ума сошли?! Они же нас сожрут!

Подошедший в компании Васы командир, заложил руки за спину и, выпрямившись, проговорил буднично:

— А мне по чем?

— Как по чем?! — еще больше ужаснулась Катя. — Вы же не бросите живых людей к этим тварям! Нам нужна помощь, а вы нас в яму!

Будь я один, смог бы выбраться. Достаточно столкнуть ближайшего охранника в котлован и рвануть вон к тем кустам. Но втроем такое не провернуть, а договориться не выйдет, слишком пристально слушают и наблюдают. Представлять, как крысы переростки лезут по Кате, не стал, и так в голове закипело.

Я сказал:

— Отпустите хотя бы девушку.

— Чтобы она связалась с вашими служебниками и разболтала, где мы? — отозвался капитан Бор спокойно. — Нам таких одолжений не надо. Мы живем здесь много лет своим укладом. Не воюем с севером, избегаем юга. Пусть так будет и дальше.