Я ждал, что кто-то из них скажет это. Что Бастиан опустит голову и признает поражение. Что Элара холодно рассчитает наши шансы, которые теперь были не просто равны одному проценту, а ушли в отрицательные значения, и предложит капитулировать. Я и сам был готов это сказать. Моя вина была безмерной. Я привел их сюда. Я заслуживал быть стертым. Но тащить их за собой в эту безнадежную мясорубку…

— Значит, — нарушила тишину Элара. Ее голос был тихим, но в нем не было треска помех, как раньше. Он был идеально ровным. Пустым. — Значит, вся моя гильдия, все мои активы… это просто ферма по выращиванию ресурсов для их симуляций.

Она не спрашивала. Она констатировала факт.

— А мои люди, — прохрипел Бастиан, — мои стражники… это просто спарринг-партнеры для их боевых дронов.

Я молчал. Что я мог добавить? «Да, ребята, а я тот мудак, что построил для них этот чудесный полигон»?

И тут Элара подняла на меня свои зеленые, теперь совершенно пустые глаза.

— Они изучают нас, — сказала она. — «Потенциально ценный побочный эффект». Это мы. Наше сознание. Наша способность принимать решения.

Она медленно встала и подошла ко мне. Она заглянула мне прямо в душу.

— Они не просто убьют нас, Алекс. Это было бы слишком просто. Слишком неэффективно. Они возьмут то, что делает нас… нами. Они скопируют это. Улучшат. И поставят на конвейер.

Ее слова были холодными, как лед, и острыми, как скальпель. Она сделала то, на что ее мозг был запрограммирован лучше всего: проанализировала угрозу и нашла ее самую суть.

— Ты понимаешь, что это значит? — она посмотрела на Бастиана, потом снова на меня. — Это значит, что мы боремся уже не за свободу. Свобода — это роскошь, которую мы не можем себе позволить.

Она усмехнулась. Страшной, безрадостной усмешкой.

— Мы боремся за то, чтобы не стать оружием.

И эта фраза перевернула доску. Она взяла наше абсолютное, сокрушительное поражение и превратила его в причину сражаться. Более сильную, более яростную, чем любая надежда на победу.

Я увидел, как в глазах Бастиана снова загорается огонь. Не светлый огонь чести. А темное, холодное пламя ненависти. Он больше не был сломленным паладином. Он был солдатом, которому только что назвали имя настоящего врага.

— Они не получат моего разума, — прорычал он. — Они не получат душ моих людей.

Решение было принято. Не мной. Оно родилось само, из пепла нашего отчаяния. Мы больше не были революционерами, мечтающими о свободе. Мы стали сопротивлением, цель которого — не дать врагу заполучить трофей. Даже если ценой этого будет наше собственное уничтожение.

Общая, чудовищная угроза сплотила нас сильнее, чем любая победа.

— Ты нашел выход? — спросила Элара. Ее голос снова стал деловым. Шок прошел. Началась работа.

— Я нашел способ временно ослепить «Цербера» в этом секторе, — ответил я, поднимаясь на ноги. Отчаяние уступило место мрачной, тяжелой решимости. — Это даст нам несколько минут.

— Этого хватит, — кивнул Бастиан.

Я посмотрел на них. На раненого солдата. На безжалостную королеву торговцев. На себя — на провалившегося бога, ставшего беглецом. Наш триумвират. Наша маленькая армия обреченных.

— Тогда пошли, — сказал я. — У нас много работы. И очень, очень мало времени.

Доклад об успехе

В офисе Дэвида Джонсона царил холодный, искусственный покой. Кондиционер поддерживал температуру с точностью до десятой доли градуса, а звуконепроницаемые стены отсекали суету внешнего мира, превращая кабинет в герметичную капсулу власти. Единственным источником движения были данные, бесшумно скользившие по десятку экранов, встроенных в стену из черного полированного обсидиана. Они были его окнами в мир. В его мир.

Джонсон сидел в своем кресле из белой кожи, медленно вращая в пальцах дорогую ручку. Он не смотрел на основной экран, где в режиме реального времени транслировалась бойня в «Нулевом Лабиринте». Он смотрел на боковой монитор, на котором ползли вверх графики акций Eterna Entertainment. После утренней паники, вызванной «сбоем» на аукционе, они снова пошли в рост. Инвесторы любили решительные действия. А он только что продемонстрировал им именно это.

Цель была достигнута. Он с удовлетворением перевел взгляд на главный экран. Картина радовала глаз. Тактические группы «Чистильщиков» и аватаров ГМ методично сжимали кольцо вокруг последних очагов сопротивления. Он видел, как мерцают и гаснут идентификаторы аномальных NPC. Он видел, как главный приз, объект NPC_barkeep_734, он же Алекс, заперт в техническом туннеле вместе с двумя другими «сбойными» лидерами. Один из них, капитан стражи, был тяжело поврежден и практически не боеспособен. Все шло по плану. Даже лучше.

Его фундаментальное кредо о том, что деньги и власть решают все, сегодня получила очередное блестящее подтверждение. Алекс, со всем своим гением, со всей своей непредсказуемостью, оказался просто еще одной проблемой, которую можно было решить, выписав нужный чек. Чек на активацию протокола «Цербер». Чек на оплату сверхурочных для лучших гейм-мастеров.

Он позволил себе легкую, холодную улыбку. Это была не просто победа. Это был триумф порядка над хаосом. Его порядка.

Препятствия? Их не было. Были лишь временные трудности, которые он эффективно устранил. Он даже не догадывался, что в этот самый момент, пока он наслаждался своим триумфом, его главный «актив» лихорадочно копировал из системного терминала файлы, которые могли взорвать всю его карьеру и поставить под угрозу весь государственный проект. Он видел бой, но не видел войны.

Пора было доложить наверх. Укрепить свои позиции. Показать Куратору, что он, Дэвид Джонсон, держит все под контролем.

Он активировал защищенный канал связи. Система несколько секунд проверяла его биометрические данные, а затем на одном из экранов появилось пустое окно с единственной надписью: [SECURE CHANNEL OPEN]. Лица Куратора никогда не было видно. Только его безжизненный, сгенерированный компьютером голос.

— Говорите, мистер Джонсон, — раздался голос из динамиков.

Джонсон выпрямился в кресле, его голос сочился уверенностью и едва скрываемым самодовольством.

— Сэр. Докладываю об успешном сдерживании аномалии в секторе «Нулевой Лабиринт».

— Я вижу, — ответил Куратор.

— Моя команда действовала безупречно. Протокол «Цербер», установленный после вашего последнего распоряжения, показал стопроцентную эффективность. Угроза была идентифицирована, локализована и заперта в карантинной зоне.

Он сделал паузу, ожидая похвалы. Но в ответ была лишь тишина.

— Ведущая аномалия, идентифицированная как NPC_barkeep_734, а также два ее ключевых сообщника, NPC_guard_captain_001 и NPC_merchant_guild_head_001, обезврежены и ожидают полной санации. Мы потеряли двух бойцов из отряда прикрытия, но это приемлемые потери в рамках успешного полевого стресс-теста новой системы безопасности.

Он намеренно использовал эти слова. «Стресс-тест». «Приемлемые потери». Это был язык, который Куратор должен был оценить. Язык эффективности, а не эмоций.

— По моим оценкам, — продолжил Джонсон, чувствуя себя на вершине мира, — инцидент будет полностью исчерпан в течение следующего часа. Система вернется в штатный режим работы. Никакой угрозы для… основного проекта больше нет.

Он закончил свой доклад. Он представил все не как провал системы безопасности, а как ее триумф. Как успешные учения, которые лишь подтвердили надежность его контроля. Он был уверен, что Куратор оценит его предусмотрительность и жесткость.

— Хорошо, мистер Джонсон, — после долгой паузы ответил Куратор. — Продолжайте наблюдение. Доложите, когда санация будет завершена. Конец связи.

Экран погас.

Джонсон откинулся на спинку кресла, впервые за вечер позволив себе расслабиться. Он победил. Он не просто раздавил бунт каких-то сбойных программ. Он доказал свою ценность Куратору. Он укрепил свою власть.