Проныра тупо смотрел на него.

— ОБЕ ЗАПИСИ СДЕЛАНЫ РАЗНЫМИ ЧЕРНИЛАМИ, НО ВЫВЕДЕНЫ ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ РУКОЙ. И В КАЖДОЙ ИЗ НИХ Я ВИЖУ ОДНУ И ТУ ЖЕ ВЫЧИСЛИТЕЛЬНУЮ ОШИБКУ В САМОМ ПЕРВОМ СТОЛБЦЕ. ОШИБКУ, КОТОРАЯ ДЕЛАЕТ ИТОГОВЫЙ БАЛАНС НЕВЕРНЫМ, КАКИЕ БЫ ЦИФРЫ ВЫ НИ ПОДСТАВЛЯЛИ ДАЛЬШЕ.

До Проныры начало доходить. Медленно, как вода просачивается сквозь камень.

— Ошибку?.. — прошептал он.

— ДА. ВЫ ИЗНАЧАЛЬНО НЕВЕРНО ОЦЕНИЛИ РИСКИ. ИЗ СТРАХА.

Проныра смотрел на свои дрожащие руки. Это было не приключение. Это было не наказание. Это была самая жестокая, самая беспощадная вивисекция души, какую только можно было вообразить. Ему не просто показывали другие жизни. Ему тыкали носом в его собственные, фундаментальные изъяны, доказывая, что куда бы он ни свернул, он всё равно пришёл бы в тупик. Потому что он везде брал с собой самого себя.

Осознание этого было гораздо страшнее любого монстра, призрака или даже самого Смерти. Это был ужас узнавания. Ужас понимания того, что главный враг, главный виновник всех его бед — это не мир, не судьба и не отсутствие удачи. Это он сам.

— Так… мы ищем не лучшую жизнь? — прошептал он в пустоту.

— ПОНЯТИЕ «ЛУЧШАЯ ЖИЗНЬ» — ЭТО СУБЪЕКТИВНАЯ ИЛЛЮЗИЯ. НАША ЗАДАЧА — НАЙТИ «НУЛЕВУЮ ТОЧКУ».

— Нулевую… точку?

— ПЕРВОПРИЧИНУ. ТОТ МОМЕНТ В ВАШЕЙ ЖИЗНИ, ТОТ КЛЮЧЕВОЙ ВЫБОР, КОТОРЫЙ СТАЛ ФУНДАМЕНТОМ ДЛЯ ВСЕХ ПОСЛЕДУЮЩИХ ИСКАЖЕНИЙ. ТОЧКА, ГДЕ ВАШ СТРАХ ВПЕРВЫЕ ОПРЕДЕЛИЛ ВАШ ПУТЬ. ЭТОТ ВЫБОР СОЗДАЛ ПЕРВЫЙ РАЗЛОМ В ВАШЕЙ ЛИЧНОЙ РЕАЛЬНОСТИ. А ВАША ШЛЯПА НА ХРОНОМЕТРЕ ПРОСТО УСИЛИЛА ЭТОТ РАЗЛОМ ДО ВСЕЛЕНСКИХ МАСШТАБОВ.

Проныра медленно, с огромным усилием, поднял голову и посмотрел на безликое присутствие Смерти. Страх никуда не делся, но к нему примешалось что-то ещё. Мрачная, отчаянная решимость.

— И… и что мы будем делать, — его голос едва не срывался, — когда найдём эту… точку?

Смерть замолчал. Пауза длилась целую вечность, или, может быть, всего секунду. В Квантовой пене трудно было сказать наверняка.

— МЫ ЕЁ ИСПРАВИМ.

Снова пауза.

— ЭТО БУДЕТ… НЕПРИЯТНО.

С этими словами Смерть ткнул костлявым пальцем в новую, клубящуюся аномалию, которая разрасталась в пустоте, как синяк на теле реальности. Проныра понял, что этот сеанс самой мучительной в мире психотерапии ещё очень, очень далёк от завершения.

¹ Гильдия Воров Анк-Морпорка давно перешла от примитивных методов отъёма собственности к более цивилизованным, бюрократическим формам вымогательства. Годовой отчёт Гильдии, с его графиками «прогнозируемых неучтённых активов» и статьёй расходов на «непредвиденные случаи угрызений совести», мог бы вызвать зависть у любой налоговой службы.

Переход был похож на то, как тонущий человек внезапно делает первый вдох. Секунду назад — давление, хаос, бессмысленная мешанина из запахов и звуков. А в следующую — оглушительная, пронзительная пустота.

Проныра пошатнулся. Мир перед глазами сфокусировался с неохотой, будто линза, долго пролежавшая в грязной воде.

Он стоял на мосту.

Это было первое, за что зацепился его разум. Просто факт. Мост. Но потом начали проступать детали, и каждая из них была тихим криком. Камень под его стоптанными башмаками был гладким, молочно-белым, без единого изъяна. На такой поверхности его обувь выглядела как пара дохлых крыс, брошенных на мраморную столешницу в патрицианском дворце.

Воздух, втянутый по привычке, должен был принести знакомую, почти родную вонь реки Анк. Смесь серы, гниющих овощей, застарелого отчаяния и того особого, ни с чем не сравнимого оттенка капусты, который, казалось, был вплетён в саму ткань города.

Ничего.

Он замер. В ушах — только собственное дыхание. Воздух был, но он был… пустой. Стерильный. Лишённый всякой истории. Словно мир только что достали из упаковки.

Внизу, под безупречной аркой моста, текла вода. И она была прозрачной. Прозрачной до такой степени, что Проныра видел каждый гладкий, идеально круглый камень на дне. Ни одной ржавой кровати. Ни одного скелета слишком любопытного таможенника. Ни даже намёка на тот жирный, сытный бульон, который жители Анк-Морпорка считали неотъемлемой частью своего пейзажа.

Эта чистота пугала. Она была неправильной, как улыбка на лице мертвеца. Хаос, мерцающие стены, внезапный вкус анчоусов во рту — всё это было страшно, но понятно. Это была болезнь. А то, что он видел сейчас, было чем-то хуже. Это было вскрытие.

— ПОРЯДОК, — голос Смерти в его голове прозвучал не как обычно, глухо и окончательно, а с ноткой, которую человек назвал бы глубоким удовлетворением. Будто ценитель, нашедший идеальное произведение искусства. — ЭФФЕКТИВНО. МИНИМАЛЬНАЯ ЭНТРОПИЯ.

Проныра сглотнул. Во рту было сухо.

— Это не река, — прошептал он, сам не зная, кому отвечает. — Река должна… вонять. Она должна жить. Чтобы ты знал, что она рядом, даже если не смотришь.

Смерть медленно, с плавностью геологического процесса, повернул к нему череп.

— ЖИВОЕ СТРЕМИТСЯ К ХАОСУ, ДЖИМ. МЁРТВОЕ — К ПОРЯДКУ. ЭТА РЕКА НЕ ЖИВЁТ. ОНА ФУНКЦИОНИРУЕТ. ПЕРЕМЕЩАЕТ ОБЪЁМ ВОДЫ ИЗ ПУНКТА А В ПУНКТ Б. БЕЗ ЛИШНИХ НАРРАТИВНЫХ УСЛОЖНЕНИЙ.

Он сказал это так, словно объяснял величайшую добродетель.

Проныра поёжился, хотя воздух был ни тёплым, ни холодным. Он был никаким. Город вокруг был таким же. Ровные, как зубы ростовщика, линии зданий из белого камня и дымчатого стекла. Никаких кривых башенек, никаких верёвок с бельём, перекинутых через улицу, как пьяные объятия. По широким тротуарам беззвучно двигались люди в строгих одеждах одинаковых серых оттенков. Никто не кричал, не торговался, не плевал на землю.

Вместо привычных лотков с сомнительно-но-вкусными пирожками стояли гудящие металлические ящики, которые после тихого звона выдавали питательные брикеты идеальной кубической формы.

Он чувствовал себя грязью под ногтем. Кривым, нелепым пятном на этой безупречной странице. Его старая, помятая шляпа казалась здесь актом вандализма. Плечи сами собой опустились, он ссутулился, пытаясь стать меньше, втянуть в себя собственную неопрятность.

Их путь лежал к громадине из обсидиана и стекла, выросшей на месте привычного, хаотичного Незримого Университета. Над входом висела простая, лишённая всяких изысков надпись: «Институт Передовых Тауматургических Исследований».

Вместо Библиотекаря у входа их встретил высокий голем из полированного хрома. Его суставы двигались без единого скрипа. Когда они подошли, глаза-линзы голема вспыхнули холодным синим светом.

— Квантовые сигнатуры верифицированы, — голос был ровным, как поверхность стола хирурга. — Субъект «Проныра-Прим» и Сущность «Антропоморфная Персонификация». Архимаг Джиминиус ожидает. Следуйте.

Голем развернулся и заскользил по зеркальному полу. Проныра поплёлся за ним, стараясь ставить ноги так, чтобы его башмаки не издавали неприличного шаркающего звука.

Коридоры были похожи на внутренности какого-то чудовищного механизма. Они миновали несколько лабораторий с прозрачными стенами. За одной волшебники в белоснежных халатах, больше похожие на жрецов, манипулировали лучами чистого света, сплетая их в сложные узлы. За другой — группа учёных в абсолютной тишине наблюдала, как в вакуумной камере материализуются идеально симметричные снежинки.

А потом Проныра замер.

В третьей лаборатории он увидел фигуру, смутно знакомую по пьяным рассказам магистров в «Залатанном Барабане». Понда Стиббонс. Только это был не тот вечно сомневающийся зануда из баек, а высокий, уверенный в себе мужчина с идеально уложенными волосами. Он стоял перед группой студентов и с лёгкой, снисходительной улыбкой демонстрировал им своё творение.

Над его ладонью парила крошечная, не больше кулака, карманная вселенная. Она переливалась всеми цветами, какие только можно вообразить, и издавала тихую, гармоничную мелодию, похожую на звон хрусталя. Студенты смотрели на неё с вежливым восторгом, а затем, как по команде, разразились короткими, синхронными аплодисментами.