Проныра открыл рот, но слова застряли в горле. Он смотрел на свою сбывшуюся мечту, и мечта эта выглядела как человек, который не спал неделю и всерьёз подозревал, что его стул хочет его убить.
— Э-э-э, господин… — выдавил он. — Я… то есть, вы… В общем, дело такое…
— Говори быстрее, у меня нет всего дня, — прошипел Босс, потирая дёргающийся глаз.
— Я просто… ну, хотел спросить… — Проныра сглотнул. Воздух в таверне вдруг стал тяжёлым, как мокрая тряпка. — Вы… вы счастливы?
Вопрос повис в прокуренном воздухе.
Проныра-Босс уставился на него. Секунду, другую. А потом рассмеялся. Это был ужасный смех — сухой, трескучий, без единой капли веселья. Смех человека, который только что обнаружил трещину в фундаменте собственного дома.
— Счастлив? — он переспросил, и несколько посетителей за ближайшими столами нервно заёрзали. — Счастлив?! Да ты издеваешься? У меня три поставщика пытаются всучить мне разбавленное пойло. Гильдия Воров¹ требует долю, о которой мы в жизни не договаривались, потому что их глава, видите ли, увидел во сне, что я ему должен. Городская Стража заходит сюда пообедать и «забывает» кошельки с такой регулярностью, что я скоро смогу открыть музей потерянных кошельков сержанта Колона! А этот идиот, — он ткнул пальцем в сторону Косого Пита, — вчера чуть не спалил весь подвал, пытаясь поджарить сосиску на свечке! Счастье, дружок, — это для тех, у кого нет ничего, что можно потерять. А теперь проваливай. От тебя несёт… — он поморщился, — отчаянием. И бедностью.
Нашего Проныру обожгло дикой, жгучей завистью к бархатному камзолу и одновременно паническим ужасом от вида человека, который получил всё, о чём он, Проныра, мечтал бессонными ночами в вонючих ночлежках. И это «всё» превратило его в дёрганого, озлобленного параноика.
— ПОЛАГАЮ, ОТВЕТ ПОЛУЧЕН, — беззвучно сообщил Смерть. — НАМ ПОРА.
Он развернулся, и его плащ качнулся, как занавес в конце очень плохой пьесы. Проныра, опустошённый, поплёлся за ним.
У самой двери Косой Пит, тот самый вышибала, снова возвращался от задней двери. Он случайно поднял глаза и увидел их — своего босса у стойки и точно такого же человека, выходящего из таверны. Он застыл, челюсть отвисла. Глаза превратились в два оловянных пенни. Он смотрел на одного, потом на другого. Кружка с пивом выскользнула из его ослабевших пальцев и с оглушительным грохотом разлетелась на сотню осколков по каменному полу.
Смерть на мгновение остановился.
— ЕЩЁ ОДНА НИТОЧКА В ОБЩЕМ КЛУБКЕ БЕСПОРЯДКА, — произнёс он, ни к кому конкретно не обращаясь. — НЕПРОФЕССИОНАЛЬНО.
И они шагнули в слепящее ничто.
Второй переход прошёл чуть легче. По крайней мере, Проныра был к нему готов и успел сжать зубы. Тошнота всё равно подкатила к горлу, но на этот раз во рту остался лишь чистый, холодный вкус полированного металла и чего-то похожего на сожаление.
Они стояли во дворе Городской Стражи. Но это был не тот двор, который знал Проныра — не заплёванная, заваленная окурками площадка, где вечно пахло дешёвым пивом и страхом. Этот двор был… чистым. Брусчатка выметена. На стенах ни одной неприличной надписи. У входа висела длинная медная доска, сплошь покрытая именами. «Они пали при исполнении». Список был пугающе длинным.
Воздух пах резко, почти стерильно — карболкой и чем-то ещё, похожим на остывший после грозы камень. Но если принюхаться, можно было уловить под этим тонкий, почти неслышный, въевшийся в стены медный запах старой крови. Это был запах порядка. И цены, которую за него платили.
Из главного здания вышел высокий, подтянутый мужчина в идеально начищенной кирасе. Он двигался с уверенностью человека, привыкшего командовать, но заметно хромал на левую ногу, а его лицо, знакомое до боли, пересекала сеть тонких белых шрамов.
Даже стоя на месте, он выглядел так, будто несёт на плечах невидимый, но очень тяжёлый груз. Взгляд его был устремлён не на двор, а сквозь него, на тысячу других таких же дворов, которые он патрулировал в прошлом и будет патрулировать в будущем. Взгляд человека, который слишком давно не моргал.
Это был Капитан Джим.
— НАША ВТОРАЯ ОСТАНОВКА, — сообщил Смерть. — ВАРИАНТ, ГДЕ ВЫ, ВНЯВ ГОЛОСУ СОВЕСТИ, ПОСТУПИЛИ НА СЛУЖБУ В СТРАЖУ. И, К ВСЕОБЩЕМУ УДИВЛЕНИЮ, ПРЕУСПЕЛИ.
Проныра не мог вымолвить ни слова. Он просто смотрел.
Капитан Джим подозвал молодого, зеленощёкого стражника.
— Констебль Овнингс, — его голос был спокойным, но не оставлял места для возражений. — Сколько раз я говорил, что ремешок на шлеме должен быть затянут? Ты хочешь, чтобы в первой же потасовке он слетел с твоей пустой головы и покатился под копыта лошади какого-нибудь тролля?
— Виноват, капитан! — пискнул констебль, краснея до корней волос.
Капитан Джим вздохнул. Это был вздох человека, который повторял эти слова тысячу раз и будет повторять их ещё тысячу. Его рука сама поправила ремешок на шлеме юнца, а потом по-отечески, но тяжело, ладонь легла тому на плечо.
— Просто будь внимательнее, сынок. От этого зависит твоя жизнь. И жизнь того, кто стоит рядом с тобой.
В этом простом жесте было столько ответственности, столько невысказанной тяжести, что Проныру прошиб холодный пот. Эта жизнь, полная смысла, долга и уважения, пугала его гораздо, гораздо больше, чем воровская паранойя. Это была жизнь, где каждый день нужно было делать выбор. Выбор, от которого зависели другие. Жизнь, где ты — стена между городом и хаосом. А в стену, как известно, постоянно что-то бьётся.
Проныра попятился в тень. Он не хотел, чтобы этот человек его увидел. Он чувствовал себя грязным, мелким, никчёмным рядом с этим уставшим героем, которым он мог бы стать.
Проходя мимо того места, где в тени прятались незваные гости, капитан качнулся, и из его кармана на брусчатку выпало что-то маленькое, серое. Он даже не заметил.
Проныра разглядел предмет. Это был крошечный, сильно потёртый оловянный солдатик. Игрушка, которую кто-то очень долго носил в кармане.
Смерть, невидимый для всех, кроме своего спутника, шагнул вперёд и медленно, почти торжественно, наклонился. Его костлявые пальцы аккуратно, чтобы не поцарапать, подняли игрушку. Мгновение он рассматривал её, слегка наклонив череп, словно читал невидимую историю, выгравированную на потёртом олове. Затем, с той же аккуратностью, он спрятал солдатика в бездонных складках своего чёрного плаща.
Проныра молчал. Он вдруг понял, что его спутник — не просто гид или космический аудитор. Он был ещё и хранителем. Хранителем последних, самых незначительных следов исчезающих историй.
И от этой мысли ему стало ещё страшнее.
Третий Сдвиг выбросил их в никуда.
Не было ни пола, ни потолка, ни стен. Не было даже тьмы или света. Вокруг было… ничего. И одновременно — всё. Мимо проносились бесплотные образы: смех женщины из таверны, которой никогда не существовало; запах свежей выпечки из пекарни, которую снесли сто лет назад; силуэт величественной башни, которую так и не достроили. Пространство звенело отголосками непроизнесённых слов и пульсировало цветами неиспытанных эмоций.
Квантовая пена. Мусорный ящик мироздания.
Крик Проныры утонул в беззвучной пустоте. Он отчаянно замахал руками, пытаясь ухватиться хоть за что-то, но пальцы проходили сквозь призрачные образы. Паника ледяными тисками сжала его лёгкие.
— УСПОКОЙТЕСЬ. ЭТО ПРОСТРАНСТВО МЕЖДУ ВОЗМОЖНОСТЯМИ. ЗДЕСЬ НЕТ НИЧЕГО, ЧТО МОГЛО БЫ ПРИЧИНИТЬ ВАМ ВРЕД. КРОМЕ ВАШЕГО СОБСТВЕННОГО ВООБРАЖЕНИЯ.
Голос Смерти был единственным якорем в этом океане хаоса. Он звучал так же ровно и стабильно, как если бы зачитывал список покупок.
— Где мы?! Что это за место?! — просипел Проныра, сворачиваясь в клубок, словно это могло его защитить.
— Я УЖЕ ОБЪЯСНИЛ. СЛУШАЙТЕ ВНИМАТЕЛЬНЕЕ. ЭТО ЭКОНОМИТ ВРЕМЯ.
Смерть сделал паузу, давая Проныре секунду, чтобы перестать дрожать.
— ВЫ ВИДЕЛИ ДВЕ ЗАПИСИ В ГРОССБУХЕ ВАШЕЙ ЖИЗНИ. В ОДНОЙ — ПРИБЫЛЬ, КОТОРАЯ ПОВЛЕКЛА ЗА СОБОЙ РАСХОДЫ НА ОХРАНУ. В ДРУГОЙ — БЛАГОРОДНЫЙ ПОСТУПОК, КОТОРЫЙ ПРИВЁЛ К АМОРТИЗАЦИИ НОСИТЕЛЯ.
