Это был Смерть.

Но он не выглядел зловеще. Он не выглядел как жнец душ. Он выглядел как крайне, бесконечно уставший аудитор из налоговой, прибывший на место колоссальной, бессмысленной и абсолютно идиотской техногенной катастрофы.

ВСТАНЬТЕ, — прозвучал приказ в голове Проныры. — СИДЕТЬ НА ПОЛУ НЕГИГИЕНИЧНО. КРОМЕ ТОГО, ВЫ МЕШАЕТЕ МНЕ ПРОВОДИТЬ ИНСПЕКЦИЮ.

Проныра, дрожа, поднялся на ноги.

Смерть обвёл каморку взглядом своих синих огоньков.

ИТАК. — Он сделал паузу, словно подбирая слова попроще, для умственно отсталых. — ВСЛЕДСТВИЕ ВАШЕГО… ПОСТУПКА… ПРОИЗОШЛО НЕСАНКЦИОНИРОВАННОЕ ЭКСПОНЕНЦИАЛЬНОЕ ВЕТВЛЕНИЕ НАРРАТИВНЫХ ЛИНИЙ. СТРУКТУРНАЯ ЦЕЛОСТНОСТЬ ДАННОГО СЕКТОРА РЕАЛЬНОСТИ НАРУШЕНА. ВЫСОК РИСК КАСКАДНОГО КОЛЛАПСА С ПОСЛЕДУЮЩЕЙ АННИГИЛЯЦИЕЙ ВСЕГО СУЩЕГО В ТОЧКУ НУЛЕВОЙ ЭНТРОПИИ.

Он снова помолчал, давая Проныре осознать сказанное. Проныра не осознавал. В его голове билась только одна мысль: «точка нулевой энтропии… это больно?».

— Я… я ничего не понял, — прошептал он.

ПРОЩЕ ГОВОРЯ: ВЫ ВСЁ СЛОМАЛИ.

— Так… так почините! — взмолился Проныра. — Вы же… вы же Смерть! Вы можете всё!

Я МОГУ ОБЕСПЕЧИТЬ СВОЕВРЕМЕННОЕ ЗАВЕРШЕНИЕ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ ЖИЗНЕННЫХ ЦИКЛОВ. МОЯ ФУНКЦИЯ — ПОРЯДОК. А ТО, ЧТО ВЫ СОЗДАЛИ — ЭТО АДМИНИСТРАТИВНЫЙ АПОКАЛИПСИС. БЕСКОНЕЧНЫЕ КОПИИ ВАС УМИРАЮТ, РОЖДАЮТСЯ, ЖЕНЯТСЯ И КРАДУТ КУРИЦ КАЖДУЮ СЕКУНДУ. МОЯ ОТЧЁТНОСТЬ ПРЕВРАТИЛАСЬ В КОШМАР.

Проныра впал в ступор. Он не хотел спасать мир. Он не хотел ничего исправлять. Он хотел, чтобы всё это просто закончилось. Он посмотрел на Смерть с последней, отчаянной надеждой.

— Тогда… тогда просто заберите меня. Ну, знаете… — он сделал неопределённый жест рукой, изображая взмах косы. — И всё. Проблема решена. Я готов. Честно. Даже рад буду.

Смерть медленно повернул к нему свой череп. Синие огоньки в его глазницах, казалось, стали ещё холоднее.

РАНЬШЕ ЭТО БЫЛО БЫ ВОЗМОЖНО. ДАЖЕ РЕКОМЕНДОВАНО. НО ТЕПЕРЬ… НЕТ.

— Но почему?

ПОВЕСИВ СВОЙ ГОЛОВНОЙ УБОР НА ЭМПАТИЧЕСКИЙ МАЯТНИК ХРОНОМЕТРА, ВЫ НЕВОЛЬНО СДЕЛАЛИ СЕБЯ, КАК БЫ ЭТО СКАЗАТЬ… НАРРАТИВНЫМ ЯКОРЕМ. «ПАЦИЕНТОМ ЗЕРО». ВАША УНИКАЛЬНАЯ ЖИЗНЕННАЯ ЛИНИЯ, ЭТА САМАЯ, В КОТОРОЙ МЫ НАХОДИМСЯ, СТАЛА СТВОЛОМ, ОТ КОТОРОГО РАСТУТ ВСЕ АНОМАЛЬНЫЕ ВЕТВИ. ЕСЛИ ИЗНАЧАЛЬНЫЙ ВЫ ПРОСТО… ПРЕКРАТИТЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ… ВСЁ ЭТО ДЕРЕВО РЕАЛЬНОСТЕЙ МОЖЕТ НЕ СХЛОПНУТЬСЯ АККУРАТНО. ОНО МОЖЕТ ПРОСТО ИСЧЕЗНУТЬ. ВМЕСТЕ С КОРНЕМ.

Смерть сделал ещё одну из своих ужасных, давящих пауз.

ВАША ПРЕЖДЕВРЕМЕННАЯ КОНЧИНА БОЛЕЕ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ РЕШЕНИЕМ. ОНА СТАЛА ЧАСТЬЮ ПРОБЛЕМЫ.

Последняя надежда умирала в Проныре долгой, мучительной смертью. Его даже умереть нормально не получалось. Он умудрился провалить даже собственную кончину.

— И… и что теперь? — прохрипел он.

ТЕПЕРЬ ВЫ БУДЕТЕ СОТРУДНИЧАТЬ, — констатировал Смерть. — МЫ ОТПРАВИМСЯ В ПУТЕШЕСТВИЕ ПО КЛЮЧЕВЫМ АЛЬТЕРНАТИВНЫМ ВЕТКАМ. ВАШЕ ПРИСУТСТВИЕ, КАК ЯКОРЯ ИЗНАЧАЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ, БУДЕТ ДЕСТАБИЛИЗИРОВАТЬ ЭТИ АНОМАЛИИ ИЗНУТРИ. ВЫНУЖДАЯ ИХ КОЛЛАПСИРОВАТЬ ОБРАТНО В НИЧТО.

Путешествовать. По своим «лучшим» жизням. Будучи ходячей причиной их уничтожения. Проныра представил это. Прийти в мир, где он — богач, и одним своим присутствием превратить его в пыль. Встретить себя-героя и стереть его из бытия.

Это был не просто кошмар. Это была самая изощрённая пытка, какую только можно было придумать для человека, парализованного страхом перед последствиями любого своего шага.

— Нет… я не могу… я не…

Смерть не слушал. Он уже не выглядел как уставший аудитор. Теперь он выглядел как полевой агент, приступающий к выполнению неприятной, но необходимой миссии. Он шагнул к Проныре.

ЭТО НЕ ПРОСЬБА. ЭТО ПРЕДПИСАНИЕ К УСТРАНЕНИЮ ПОСЛЕДСТВИЙ.

С этими словами он положил костлявую руку на плечо Проныры. Холод был абсолютным. Он пронзил его куртку, кожу, кости и, казалось, саму душу, вымораживая её досуха.

МЫ НАЧИНАЕМ НЕМЕДЛЕННО. ВРЕМЯ… ОТНОСИТЕЛЬНО.

Жалкая каморка Проныры, его единственный островок порядка в хаосе мира, дрогнула, смазалась и растворилась в безумном, беззвучном вихре цветов, запахов и обрывков чужих жизней.

Они шагнули в Квантовую Пену.

¹ Клипборд — это, разумеется, человеческая интерпретация. На самом деле это был плоский, портативный фрагмент абсолютного порядка, на котором реальность фиксировалась в письменном виде. Но для глаза, привыкшего к счетам от мясника и налоговым декларациям, он выглядел именно как клипборд.

Переход — это не хлопок. Не вспышка света. И уж точно не элегантное скольжение сквозь эфир, как любят расписывать это волшебники в своих пыльных, невыносимо скучных книгах.

Переход — это грубо.

Это как если бы Вселенная решила, что ты — старый, грязный носок, и вознамерилась вывернуть тебя наизнанку. Не торопясь. Через ушное отверстие.

Сначала исчезает пол. Затем — воздух. Затем — само понятие «ты». Остаётся лишь одно-единственное, всепоглощающее чувство. Тошнота. Но это тошнота не от качки, а от самого факта бытия. Тебя одновременно растягивает в бесконечность и сжимает в точку размером с блошиное колено. Вкус во рту — концентрированная эссенция всего того, что могло бы быть, но не случилось. Вкус несостоявшегося поцелуя, невыигранной лотереи, недоеденного пирога и смертельной раны, от которой ты увернулся в прошлом году.

Проныру выплюнуло на четвереньки посреди мостовой. Его тут же стошнило. Но вышло не содержимое скудного ужина, а нечто призрачное, мерцающее. Обрывки возможностей, осколки вероятностей. Секунду на брусчатке лежал образ идеально подделанного кошелька, а в следующий миг — раздавленный цветок.

— ЭТО ПРОЙДЁТ, — сообщил безэмоциональный голос в его голове. — В КОНЦЕ КОНЦОВ.

Проныра, кое-как подняв голову, вытер рот дрожащей рукой. Воздух здесь был другим. Гуще. Пахло жареным луком, пролитым пивом и… деньгами. Не просто звоном монет, а запахом дорогих кожаных кресел, полированного дерева и лёгкого, едва уловимого высокомерия.

Они стояли перед таверной. Вывеска гласила: «Полный кошель». Дерево было тёмным, лакированным, а латунная ручка на двери начищена до такого блеска, что в ней можно было разглядеть своё искажённое, испуганное лицо. Проныра никогда не видел такого чистого заведения. Это насторожило его больше, чем выворачивание наизнанку.

— НАША ПЕРВАЯ ОСТАНОВКА, — констатировал Смерть, который, разумеется, стоял рядом в идеальной неподвижности, словно был здесь всегда. Его плащ не шевелился, хотя по улице гулял сквозняк, пахнущий чужим успехом.

— Это… что? — прохрипел Проныра.

— ВАРИАНТ, ГДЕ ВАШ ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ПЛАН УДАЛСЯ. ВЫ НАКОПИЛИ СТАРТОВЫЙ КАПИТАЛ И ОТКРЫЛИ СВОЮ «СЛЕГКА НЕЧЕСТНУЮ ЛАВКУ». В ДАННОМ СЛУЧАЕ — ТАВЕРНУ.

Проныра уставился на вывеску. Его мечта. Вот она. Во плоти, дереве и латуни. И почему-то при виде неё по спине пробежал не восторг, а ледяной, липкий ужас.

Внутри было шумно, но не весело. Люди пили, но как-то напряжённо, будто сдавали экзамен.

За стойкой, отдавая резкие, как щелчок кнута, приказы двум мордоворотам, стоял он. То есть не совсем он.

Этот «он» был одет в камзол из тёмно-зелёного бархата, пусть и слегка потёртого на локтях. На пальце тускло поблёскивал перстень с камнем, который издалека можно было принять за изумруд. Но главное было не это. Главным было лицо. Его собственное лицо, но стянутое в узел постоянной, едкой тревоги. Левый глаз этого Проныры-Босса подёргивался в рваном, нервном ритме. Он не смотрел на посетителей — он их сканировал, выискивая угрозу в каждом жесте, в каждом взгляде.

— Эй, ты! — рявкнул он на одного из вышибал. — Косой Пит! Заднюю дверь проверял?

— Так… пять минут назад, босс…

— Проверь ещё раз! И скажи этому бочкарю, что если его пиво ещё раз будет нести дохлятиной, я ему этот бочонок… — он осёкся, заметив Проныру и Смерть, подошедших к стойке. Его взгляд скользнул по ним, оценивая. — Чего надо? Не видите, люди работают?