Итон чувствовал себя преданным правительством США, а война и её преждевременное, по мнению Итона, окончание оказались втянуты в партийную политику. Федералисты использовали любую возможность, чтобы упрекнуть администрацию Джефферсона в нерешительности вступить в войну против Берберских государств без объявления войны конгрессом и в несвоевременном заключении мира. Хамет не получил свой трон обратно, но его семья, находившаяся в заложниках, была возвращена ему. Соединенные Штаты отказались платить дань Триполи, но заплатили небольшой выкуп в размере шестидесяти тысяч долларов, чтобы освободить своих заключенных моряков. Хотя циничные европейские державы преуменьшили победу Америки в этой триполитанской войне, совершенно правильно полагая, что пираты проигнорируют любой договор и вскоре снова примутся за дело, многие американцы праздновали её как подтверждение своей политики распространения свободной торговли по всему миру и как великую победу свободы над тиранией.
В то же время многие американцы не могли игнорировать противоречие между порабощением семисот белых моряков в Берберских государствах и порабощением сотен тысяч чернокожих африканцев в их собственной стране. Ещё в 1790 году Бенджамин Франклин сатирически высмеял это лицемерие, а поэты и драматурги сопоставляли две формы рабства в своих произведениях. Уильям Итон, уроженец Коннектикута и получивший образование в Дартмуте, сразу же увидел это противоречие по прибытии в Тунис в 1799 году в качестве американского консула. «Барбария — это ад», — записал он в своём дневнике. «И, увы, вся Америка к югу от Пенсильвании; ибо там царят угнетение, рабство и несчастье».[1590]
НО ЭТО ПРОТИВОСТОЯНИЕ с Берберскими государствами было лишь побочным шоу; главное действо всегда было связано с отношениями Америки с Великобританией. Однако заставить британцев подписать либеральный договор о свободной торговле, подобный тому, что был заключен с Триполи, было крайне маловероятно. Как показали события 1805–1806 годов, Джефферсон не только не смог бы добиться заключения такого договора, но и не хотел этого.
Джефферсон знал, что процветающая трансатлантическая торговля французскими и испанскими колониальными товарами потребует государственной защиты, как только война между Великобританией и Францией возобновится, что и произошло в 1803 году. Поначалу Британия, казалось, более или менее охотно соглашалась на юридическую фикцию «прерванного плавания», и американская торговля продолжала процветать, даже несмотря на периодические захваты американских судов.
Внезапно летом 1805 года Королевский флот начал захватывать десятки американских торговых судов, которые полагали, что соблюдают принцип «прерванного плавания». Хотя Британия не предупреждала Соединенные Штаты об изменении политики, она уже давно собиралась ужесточить своё отношение к нейтральной перевозной торговле. В решении по делу Эссекса, принятом весной 1805 года, британский апелляционный адмиралтейский суд одобрил изменение политики и вновь ввел в действие правило 1756 года, запрещавшее нейтралам во время войны торговать в пределах торговой империи, закрытой для них в мирное время. Согласно новой доктрине «непрерывного плавания», американские купцы теперь должны были доказывать, что они действительно намеревались завершить своё плавание из воюющих портов в Соединенных Штатах; в противном случае перевозимые ими вражеские товары подлежали конфискации.
Это единственное решение подорвало прибыльную торговлю, которая велась годами с незначительными перебоями. К сентябрю 1805 года государственный секретарь Мэдисон сообщил, что американские купцы «сильно встревожены» очевидным изменением британской политики, поскольку у них «несколько миллионов имущества… на плаву, подлежащего захвату в соответствии с доктриной, которая теперь применяется». Страховые тарифы выросли в четыре раза, и американские купцы столкнулись с большими потерями. Во второй половине 1805 года купцы в Филадельфии пожаловались на более чем сотню конфискаций на сумму 500 000 долларов.[1591]
Многие вице-адмиралтейские суды воюющих сторон, которые решали вопросы законности захватов, были удивительно беспристрастны, но не все. Некоторые из британских призовых судов в Вест-Индии были коррумпированы и некомпетентны, и многие из их решений, направленных против американских судовладельцев, были впоследствии отменены Высоким апелляционным судом Англии. Из-за этих отмененных решений фактическое число осуждений, возможно, составляло не более 10 или 20 процентов от числа конфискаций. Джеймс Монро, американский посол в Лондоне, сообщил государственному секретарю Мэдисону в сентябре 1805 года, что Британия «стремится успокоить нас, конфискуя наши суда во всех случаях, когда это возможно». Но апелляции занимали много времени, обычно четыре или пять лет, и все это время захваченные американские корабли стояли на приколе в британских портах.[1592]
Американцев больше всего раздражало не фактическое количество конфискаций, а британское предположение, что правительство Его Величества имеет право решать, какая американская торговля должна быть разрешена или запрещена. Казалось, что это вновь низводит Америку до статуса колониального иждивенца. Это был фундаментальный вопрос, который лежал в основе неспокойных отношений Америки с Британией на протяжении всего периода европейских войн. Редактор журнала «Аврора» Уильям Дуэйн дошел до самой сути вопроса, когда в марте 1807 года спросил своих читателей: «Откажетесь ли вы от своих прав? Откажетесь ли вы от своей независимости? Готовы ли вы стать колонией Великобритании?».[1593]
С 1790-х по 1815 год только республиканцы прославляли Декларацию независимости и поднимали тосты за её автора — своего лидера, которого Джоэл Барлоу называл «бессмертным Джефферсоном». Однако республиканцы чтили Декларацию не за её продвижение индивидуальных прав и равенства, как это было принято во всех политических партиях после 1815 года, а за её осуждение британской монархии и утверждение, что новая нация заняла «отдельное и равное место… среди держав Земли» — то, что, по мнению республиканцев, англофильские федералисты не желали признавать. И действительно, в 1823 году Джефферсон все ещё злорадствовал по поводу того, как федералисты обращались с Декларацией, считая её, по его словам, «клеветой на правительство Англии… [которая] должна быть похоронена в полном забвении, чтобы пощадить чувства наших английских друзей и англоманских сограждан».[1594]
Самой унизительной обидой для американцев, которая заставляла их казаться все ещё находящимися под властью бывшей материнской страны, была британская импрегнация американских моряков — практика, которую Джон Куинси Адамс назвал «разрешенной системой похищения людей в океане».[1595] Британские капитаны военных кораблей часто останавливали и досматривали американские торговые суда даже в американских водах, чтобы проверить, нет ли среди моряков британских подданных. Такие действия, по мнению Джефферсона, угрожали американскому суверенитету. «Нас не сможет уважать ни Франция как нейтральную нацию, ни весь мир как независимую, — сказал он Мэдисону в 1804 году, — если мы не примем действенных мер, чтобы с любым риском поддерживать нашу власть в наших собственных гаванях».[1596] Фактическое число моряков, которых Британия захватила с американских кораблей за этот период войны, неизвестно, но на сайте британцы признают, что их было более трех тысяч, а американцы утверждают, что эта цифра по крайней мере вдвое больше.
Вопрос был серьёзным и, похоже, не терпел компромиссов до тех пор, пока Великобритания вела борьбу с Францией не на жизнь, а на смерть. Поскольку Королевскому флоту ежегодно требовалось набирать не менее тридцати-сорока тысяч новых моряков, он в значительной степени полагался на то, чтобы набирать не только британских подданных в их собственных морских портах, но и тех, кто дезертировал в американский торговый флот — а таких было немало. По оценкам министра финансов Галлатина, девять тысяч из двадцати четырех тысяч моряков на американских кораблях были британскими подданными — цифра, по признанию Галлатина, «оказалась больше, чем мы предполагали».[1597] Поскольку Королевский флот казался единственным препятствием на пути вторжения Наполеона на Британские острова, британское правительство, естественно, стремилось вернуть этих моряков и отговорить их от дезертирства в будущем. Поэтому оно уполномочило своих морских офицеров брать на абордаж американские торговые суда и вводить в состав британского флота моряков, которые, по их мнению, являлись подданными Его Величества и не имели документов, подтверждающих, что они являются американскими гражданами.
