Однако, несмотря на осознание трудностей, Джефферсон не сомневался, что федералистский Судебный акт 1801 года был «паразитическим растением, привитым на последней сессии к судебному органу», растением, которое необходимо отсечь.[1051] После долгих и ожесточенных дебатов в Конгрессе республиканцы в 1802 году отменили федералистский закон, тем самым одним махом уничтожив вновь созданные окружные суды и в первый и единственный раз в истории Соединенных Штатов лишив федеральных судей права занимать должность. Конечно, республиканцы заявили, что они не отстраняют судей законодательно, что было бы нарушением срока их пребывания в должности за хорошее поведение и, следовательно, неконституционно, а просто упраздняют суды. Судья-федералист Сэмюэл Чейз был не в восторге: «Различие в том, чтобы отнять должность у судьи, а не судью у должности», было, по словам Чейза, «глупым и нелепым».[1052]
Затем республиканцы приступили к изменению судебной системы. Вместо трех окружных судов теперь должно было быть шесть, в каждом из которых судья Верховного суда должен был работать в округе дважды в год вместе с различными окружными судьями. Вместо того чтобы собираться два раза в год на две недели, Верховный суд будет собираться только раз в год на четыре недели. Поскольку Верховный суд в последний раз собирался в декабре 1801 года, по закону он мог вновь собраться только в феврале 1803 года — четырнадцатимесячный перерыв, который, по мнению некоторых федералистов, мог создать прецедент для ещё более длительного приостановления и даже фактического упразднения суда.[1053] Но Джефферсон не хотел уничтожать Суд, а лишь придать ему республиканский характер. Отмена и новый Судебный акт 1802 года, по словам президента, были призваны «вернуть нашу судебную систему к тому состоянию, в котором она находилась, когда её целью была справедливость, а не федерализм».[1054]
Многие были расстроены этими изменениями, которые были призваны удовлетворить самые серьёзные возражения против системы 1789 года. Даже некоторые умеренные республиканцы сожалели об отмене Судебного акта 1801 года и упразднении нового уровня федеральных окружных судов. Особенно те, кто занимался торговлей, оценили честность и эффективность федеральных судов в отличие от судов штатов, где юридически необразованным судьям без гарантированного срока службы нельзя было доверять вынесение беспристрастных решений.[1055]
Федералисты рассматривали отмену закона как угрозу самому Союзу. В мае 1803 года в обращении к федеральному большому жюри в Балтиморе судья Сэмюэл Чейз обвинил республиканцев в том, что они до основания поколебали независимость национальной судебной системы и поставили под угрозу безопасность всех свобод и собственности. Многие федералисты призывали Верховный суд объявить отмену Конгрессом Закона о судебной власти 1801 года недействительной, поскольку она аннулировала срок полномочий новых окружных судей и лишила их зарплаты в нарушение статьи III, раздела 1 Конституции. Другие хотели, чтобы судьи проигнорировали закон и объявили забастовку. Другие были настроены более пессимистично и предсказывали, что вооруженное сопротивление будет единственным ответом на нападение республиканцев на судебную власть.
Со своей стороны, многие республиканцы не были удовлетворены простой отменой Закона о судоустройстве 1801 года и ликвидацией новых судов. Некоторые, включая президента Джефферсона, хотели внести в Конституцию поправки, чтобы президент мог сместить любого судью после совместного обращения большинства членов Конгресса. Но когда это показалось слишком сложным, республиканцы остановились на импичменте за «высокие преступления и проступки» как наилучшем конституционном средстве для избавления от несносных судей-федералистов. Хотя Джефферсон жаловался, что импичмент — это «неуклюжий способ» решения проблемы, он неохотно согласился попробовать его.[1056]
В 1804 году республиканцы в Палате представителей сначала объявили импичмент, а Сенат осудил Джона Пикеринга, алкоголика и, вероятно, невменяемого судью федерального окружного суда Нью-Гэмпшира. Хотя Пикеринг был яростно пристрастен, он не совершил никакого правонарушения, четко предусмотренного Конституцией. Как отметил сенатор Уильям Плюмер из Нью-Гэмпшира, республиканцы рассматривали «процесс импичмента… по сути, как способ отстранения, а не как обвинение и осуждение за высокие преступления и проступки». Конгрессмен Джон Рэндольф из Виргинии, лидер республиканцев в Палате представителей, как сообщается, заявил, что положение Конституции о том, что судьи должны занимать свои должности в течение хорошего поведения, предназначалось для защиты их только от исполнительной власти. Оно не распространяется на Конгресс, который должен иметь возможность снимать их с должности большинством голосов.[1057]
В тот самый день в марте 1804 года, когда Сенат признал Пикеринга виновным, Палата представителей приняла резолюцию об импичменте судьи Сэмюэля Чейза, самого властного федералиста в Верховном суде. Хотя Джефферсон в частном порядке призывал принять какие-то меры против судьи Чейза за обвинение, выдвинутое им против большого жюри в Балтиморе в 1803 году, именно Рэндольф взял на себя полный контроль над импичментом Чейза.
В начале работы нового Конгресса, в котором доминировали республиканцы, Рэндольф стал председателем Комитета по путям и средствам и лидером большинства. Хотя у него были свои успехи, более маловероятного лидера трудно себе представить. Конечно, у него были важные задатки: он был членом самой знатной семьи Виргинии, двоюродным братом Томаса Джефферсона, близким другом спикера палаты, конгрессмена от Северной Каролины Натаниэля Мейкона, и религиозным набожным республиканцем. Но он был высокомерным и воинственным, и по темпераменту не подходил для компромиссов и заключения сделок, которые требовались от лидера большинства. Он появлялся в Палате представителей в ботинках и со шпорами, с кнутом в руках, подражая, как он полагал, поведению членов британского парламента. Он был бледным, худым и безбородым, с горящими ореховыми глазами и высоким пронзительным голосом, который он использовал с большой эффективностью. Он был очаровательным оратором, выступавшим без умолку, нервным и возбудимым, как молодая кобылка, и быстро опускал людей с помощью остроумия и сарказма. Его оппоненты в Палате представителей приходили в ярость и в конце концов увядали, когда он указывал на них своим длинным костлявым пальцем и словесно оскорблял их. Рэндольф видел коррупцию повсюду и был предан республиканским идеалам 98-го года — «ревность правительств штатов к Генеральному правительству; ужас перед постоянными армиями; отвращение к государственному долгу, налогам и акцизам; нежность к свободе гражданина; ревность, ревность с глазами Аргуса к покровительству президента». У него практически не было представления об американской нации: «Когда я говорю о своей стране, — говорил он, — я имею в виду Содружество Виргиния». Когда в 1804 году он взял на себя руководство импичментом судьи Чейза от республиканцев, ему только что исполнилось тридцать лет.[1058]
Рэндольф был не более подготовлен к импичменту Чейза, чем к роли лидера большинства. У него не было юридического опыта, а его эмоциональный и саркастический стиль речи был неуместен на августейшем процессе, состоявшемся в Сенате в феврале 1805 года. Сенат был задрапирован в малиновый и зелёный цвета и, по словам одного из сенаторов, «обставлен в стиле, превосходящем все, что когда-либо появлялось в этой стране». Присутствовала большая часть официального Вашингтона, а также тысяча или более зрителей.[1059]
