БЛЕСТЯЩЕЕ ВОЕННОЕ ПРОШЛОЕ Эйзенхауэра и его широкая популярность сделали его привлекательным в качестве кандидата в президенты в 1948 году, но он устоял перед уговорами обеих партий и остался в Колумбии. Однако и там, и в Европе после 1951 года его продолжали осаждать высокопоставленные лица, которые хотели, чтобы он баллотировался в 1952 году. К осени 1951 года по всей стране стали возникать беспартийные клубы Айка. Сам Трумэн в ноябре того же года сказал Айку, что будет поддерживать его в борьбе за демократическую номинацию.[610]
Будучи военным офицером, Эйзенхауэр никогда не регистрировал свою партийную принадлежность и (по его словам) не голосовал. (Позже он сказал, что голосовал за республиканцев в 1932, 1936 и 1940 годах и за демократов — в разгар войны — в 1944 году). Он занимал самые важные посты при президентах-демократах и решительно поддерживал инициативы Трумэна в холодной войне, включая войну в Корее. Но он был очень консервативен во внутренних делах, почти страстно веря в необходимость сбалансированного федерального бюджета и ограниченного вмешательства правительства в социальную и экономическую жизнь граждан. Он ни на минуту не задумывался о том, чтобы баллотироваться в качестве демократа. Противостоять уговорам республиканцев оказалось сложнее. Многие лидеры GOP, помня о провале 1948 года, почти отчаянно желали выдвинуть популярного Айка в качестве своего кандидата. Этому ещё больше способствовало то, что он занимал мало четких позиций по внутренним вопросам и поэтому нажил мало врагов. Томас Дьюи, все ещё губернатор Нью-Йорка, начал уговаривать его баллотироваться уже в 1949 году. Он сказал Айку, что только он может «спасти страну от отправления в Аид в корзине патернализма-социализма-диктатуры».[611] К концу 1951 года Дьюи, сенатор Генри Кэбот Лодж из Массачусетса и другие ведущие республиканцы — в основном представители восточного, интернационалистского крыла партии — создали хорошо финансируемую сеть поддержки выдвижения Эйзенхауэра в качестве кандидата в президенты от республиканцев в 1952 году.
Эйзенхауэру, находящемуся далеко в Европе, удавалось сохранять некоторую дистанцию с Лоджем и Дьюи на протяжении всего 1951 года и в начале 1952 года. Он отказывался даже сказать, кто он — республиканец или демократ. Но по мере приближения сезона праймериз он сдался и согласился на то, чтобы его имя было выставлено в качестве претендента от республиканцев на праймериз в Нью-Гэмпшире в марте 1952 года. Не покидая Европу и не занимая никакой позиции ни по одному из вопросов, он выиграл праймериз, набрав 46 661 голос против 35 838 у Тафта, своего самого грозного соперника.[612]
Несколько соображений, очевидно, побудили Айка вступить в политическую борьбу. Одним из них было его беспокойство по поводу бюджетного послания Трумэна в январе, в котором прогнозировался значительный дефицит на следующий финансовый год. Другой причиной была его неприязнь к Тафту, который выступал против многих направлений внешней политики времен Рузвельта-Трумэна и возглавлял консервативных республиканцев в Сенате, поддерживая Маккарти и МакАртура. Тафт, сказал он своему другу, был «очень глупым человеком… У него нет ни интеллектуальных способностей, ни понимания мировых проблем».[613] Наконец, Эйзенхауэр, возможно, был более заинтересован в том, чтобы стать президентом, чем он сам об этом говорил. (Ещё в 1943 году генерал Джордж Паттон догадался, что «Айк так сильно хочет стать президентом, что вы можете почувствовать это на вкус»).[614] Опасаясь альтернативы — демократ или Тафт — Эйзенхауэр в начале 1952 года убедил себя, что его долг — баллотироваться. Со свойственной ему самоуверенностью он был уверен, что справится с этой задачей лучше, чем кто-либо другой на политическом горизонте.[615]
Его победа в Нью-Гэмпшире стала ярким свидетельством его популярности. После этого пути назад уже не было. К июню он ушёл со своего поста в НАТО и вернулся к кампании против Тафта и других менее значимых кандидатов, включая губернатора Калифорнии Эрла Уоррена и бывшего губернатора Миннесоты Гарольда Стассена, который был почти постоянным претендентом. Борьба с Тафтом стала особенно напряженной и упорной, столкнув восточное крыло партии Дьюи-Лоджа с более «изоляционистским» и в основном консервативным среднезападным крылом партии. Это был раскол, который долгое время разделял партию и который ставил под угрозу политику Эйзенхауэра на протяжении всей его последующей политической карьеры.
Поначалу Айк оказался несколько «деревянным» кандидатом; выборы были для него в новинку, и он чувствовал себя неуютно. Кроме того, многие завсегдатаи партии глубоко восхищались Тафтом, «мистером-республиканцем», который возглавлял GOP в Конгрессе с 1939 года. Айк, яростно жаловались они, был аутсайдером — даже не настоящим республиканцем — который не имел права участвовать в праймериз GOP, не говоря уже о том, чтобы претендовать на номинацию. Тем не менее, у Эйзенхауэра было два больших преимущества: он казался более информированным, чем Тафт, в вопросах внешней политики, и он был самым популярным героем Америки. Лидеры партии также опасались, что Тафт, бесцветный и нехаризматичный участник избирательной кампании, может проиграть демократу в ноябре. По этим причинам Эйзенхауэр набрал делегатов на праймериз и вырвал победу у Тафта на одном из самых ожесточенных партийных съездов современности. Только в сентябре, когда Эйзенхауэр пообещал проводить консервативный курс, Тафт и его разгневанные сторонники согласились поддержать в ноябре кандидата от партии парвеню.
Делегаты, выбравшие Айка, резко отвергли внешнюю политику Трумэна, в реализации которой Эйзенхауэр сыграл важную роль. Платформа GOP осуждала сдерживание как «негативное, бесполезное и аморальное», потому что оно «бросает бесчисленное множество людей на произвол деспотии и безбожного терроризма». Памятуя об этнических и антикоммунистических избирателях, платформа далее сожалела о тяжелом положении «плененных народов Восточной Европы» и призывала к их освобождению. Республиканцы также обещали «отказаться от всех обязательств, содержащихся в тайных соглашениях, таких как Ялтинское, которые способствуют коммунистическому порабощению».[616] То, что делегаты смогли выдвинуть Эйзенхауэра и одобрить такую платформу, свидетельствовало о почти шизофренических разногласиях внутри GOP и о нескрываемой философской непоследовательности американских политических партий.
На съезде также был выбран Ричард Никсон в качестве помощника Айка. В конечном итоге выбор пал на Эйзенхауэра, главным образом потому, что многие его советники, включая Дьюи, рекомендовали именно его.[617] Никсон тихо, но эффективно работал над тем, чтобы склонить калифорнийских делегатов на сторону Айка во время съезда, тем самым разозлив калифорнийских сторонников Уоррена. Что ещё важнее для менеджеров по продаже билетов, Никсон был молод (в 1952 году ему было всего тридцать восемь лет), яростно выступал против коммунизма и был неутомимым агитатором. Будучи калифорнийцем, он привносил в билет региональный баланс и, как ожидалось, должен был помочь получить важные для штата голоса выборщиков. Тогда и позже Эйзенхауэр отмечал, что у Никсона, похоже, не было друзей; он никогда не был с ним близок. Но он казался привязанным к нему, по крайней мере, на время кампании.[618] Демократы и либералы признавались, что шокированы и потрясены билетом и платформой GOP. «T.R.B.», обозреватель New Republic, верно подметил, что Айк фактически стоял справа от Тафта по некоторым внутренним вопросам. Эйзенхауэр, писал он, был «контрреволюционером, полностью окруженным людьми, которые знают, как извлечь из этого выгоду». Команда Эйзенхауэра-Никсона была «билетом Улисса С. Гранта-Дика Трейси».[619] Другой либерал описал съезд как полный «крикунов, кричащих о предательстве, и убийц персонажей с ядовитыми языками». Большинство этих либералов с энтузиазмом поддержали человека, которого демократы выдвинули в качестве кандидата против Айка: губернатора Иллинойса Адлая Стивенсона. Их энтузиазм был в некотором роде странным, ведь Стивенсон вряд ли был либералом. Внук и однофамилец вице-президента Гровера Кливленда, он вырос в Блумингтоне, штат Иллинойс, в очень богатой семье. Его бабушка была основательницей организации «Дочери американской революции».[620] Он получил образование в школе Choate в Коннектикуте и в Принстоне, провалил учебу в Гарвардской школе права, а затем закончил юридический факультет Северо-Западного университета и занимался адвокатской практикой в Чикаго. Если бы не демократическое наследие его семьи, Стивенсон вполне мог бы стать республиканцем, как и многие его богатые друзья.
