Эта конфронтация глубоко расстроила президента, который очень почитал Маршалла. Трумэн особенно опасался, что Маршалл может сделать публичное заявление по этому вопросу, тем самым обнажив разногласия в его окружении. Хуже того, Маршалл может подать в отставку, что нанесет политический ущерб его администрации. Вызвав Клиффорда, президент попросил его найти решение. Клиффорд обратился к другу Ловетту в качестве посредника между ним и Маршаллом. Последовали два очень напряженных дня, после чего Маршалл наконец дал понять, что не будет раскачивать лодку. 14 мая Израиль провозгласил себя государством, которое администрация Трумэна мгновенно признала де-факто. Затем арабы напали на Израиль, который удивил многих, оказав эффективное сопротивление и в конечном итоге выиграв войну.
Многие американские евреи хотели, чтобы летом 1948 года Трумэн пошёл дальше — признал новое государство де-юре и дал Израилю оружие. Но они ценили Трумэна за его немедленное признание де-факто, и в ноябре они проголосовали за него подавляющим большинством голосов. (Президент, однако, проиграл в штате Нью-Йорк.) Вопрос о том, заслуживал ли президент больших похвал за свою политику, остается спорным. Он не был хорошо осведомлен об истории и политике Ближнего Востока; он не взял на себя ответственность за разработку политики в этом вопросе; и он позволил политическим соображениям повлиять на важные вопросы национальной безопасности. Здесь, как и в другие периоды своего президентства, Трумэн колебался, проявляя мало той решительности, которую ему приписывали по принципу «дело не стоит на месте».
Политика Трумэна имела противоречивые долгосрочные результаты. Надеясь на лучшее, Трумэн объединил Соединенные Штаты с евреями и, следовательно, против арабов.[367] Тем самым он связал Соединенные Штаты с дальнейшим выживанием Израиля. Этот союз значительно укрепил власть — отныне значительную — произраильских групп в американской политике. Это также вызвало гнев мусульман против Соединенных Штатов, которые впоследствии сталкивались с кризисом за кризисом на Ближнем Востоке. Тем не менее, легких решений не было. Еврейский и мусульманский национализм неумолимо сталкивались на Святой земле, и для Америки не существовало политики, которая не оскорбила бы одну или другую сторону. Выбирая Израиль, Трумэн руководствовался гуманитарными и политическими соображениями и надеялся, что присутствие демократической, проамериканской страны на Ближнем Востоке будет способствовать долгосрочной безопасности Запада в условиях холодной войны. Гуманитарные и политические мотивы в то время были труднопреодолимы; о том, были ли надежды Трумэна на безопасность верными, продолжают спорить и десятилетия спустя.
В ТО ВРЕМЯ как в начале 1948 года Трумэн боролся с гражданскими правами, Палестиной и 80-м Конгрессом, мало кто давал ему шансы на победу в предстоящих выборах.[368] Более того, он столкнулся с открытым восстанием со стороны ряда бывших демократов, которые к тому времени готовились поддержать Генри Уоллеса на пост президента от Прогрессивной партии. Уоллес объявил о своей кандидатуре в декабре 1947 года, призывая свою «Армию Гидеона, немногочисленную, но сильную в своих убеждениях», отстранить Трумэна от власти.[369]
Некоторые либеральные демократы, которые прохладно относились к Уоллесу, также искали способы сбросить Трумэна в начале 1948 года. В марте Эллиот Рузвельт и Франклин Д. Рузвельт-младший, сыновья Рузвельта, публично поддержали генерала Эйзенхауэра в борьбе за президентскую номинацию от демократов. Месяц спустя газета New Republic опубликовала на первой полосе редакционную статью под заголовком КАК КАНДИДАТ В ПРЕЗИДЕНТЫ, ГАРРИ ТРУМАН ДОЛЖЕН УЙТИ. В то же время правление организации «Американцы за демократические действия» призвало к проведению открытого съезда. Некоторые из этих политических активистов были готовы поддержать Эйзенхауэра; большее число открыто отдавало предпочтение Уильяму Дугласу, либеральному судье Верховного суда. Им нравилась большая часть политики Трумэна, но они осуждали его «лидерство», и были уверены, что он проиграет в ноябре. Джеймс Векслер, либеральный журналист, объяснил, что «место мистера Трумэна в истории может быть записано в нестареющем замечании Майка Гонзалеса о новичке-болельщике: „Хорошее поле, ни одного удара“».[370]
Перед открытием Демократической национальной конвенции в Филадельфии в июле другие ведущие демократы присоединились к кампании «Остановить Трумэна». Среди них были такие либералы, как Честер Боулз, баллотировавшийся на пост губернатора Коннектикута, Хьюберт Хамфри, претендовавший на место в сенате от Миннесоты, сенатор от Флориды Клод Пеппер и член профсоюза UAW Уолтер Ройтер. Некоторые из них отдавали предпочтение Эйзенхауэру, некоторые — Дугласу.[371] Редко в современной истории американской политики столько ведущих партийных деятелей открыто выступали против действующего президента, добивающегося переизбрания.
Поклонение Эйзенхауэру было ироничным, ведь сам Трумэн когда-то был настолько очарован им — и настолько не уверен в себе, — что предложил поддержать его на президентском посту. «Генерал, — сказал он „Айку“ в Потсдаме, — нет ничего, чего бы вы не хотели, чего бы я не попытался помочь вам получить. Это определенно и конкретно включает в себя президентство в 1948 году».[372] К 1948 году Трумэн уже не имел таких намерений, а Эйзенхауэр, который недавно был избран президентом Колумбийского университета, сопротивлялся всем уговорам. В частном порядке Айк отмечал, что демократы «отчаянно искали кого-нибудь, чтобы спасти свои шкуры», но его друзья «были бы шокированы и возмущены самой идеей того, что я буду баллотироваться по демократическому билету за что-либо».[373] Когда Дуглас тоже отверг поклонников, мятежные либеральные демократы на съезде в июле остались без кандидата. Решив изменить ситуацию, они отменили умеренный план по гражданским правам, тем самым вытеснив из зала алабамцев и миссисипцев. Но у них не было другого выбора, кроме как присоединиться к выдвижению Трумэна и Баркли.
С этого бесперспективного момента кампания развернулась в пользу Трумэна и демократов по четырем причинам: парохиализм диксикратов, политическая неумелость Уоллеса, ещё большая неумелость республиканцев и энергичные контратаки самого Трумэна. Результатом стала его замечательная победа в ноябре — триумф, который большинство людей в июле едва ли могли себе представить.
Во-первых, диксикраты. Турмонд был молодым, энергичным и энергичным участником кампании. В основном он пытался сосредоточиться на правах штатов, а не только на расовой проблеме. Программы Трумэна по защите гражданских прав, по его мнению, угрожали бы прерогативам штатов. Турмонд также апеллировал к антикоммунистическим настроениям, которые к тому времени стали сильны среди американцев. Радикалы, диверсанты и красные, утверждал он, захватили Демократическую партию. Программа гражданских прав Трумэна «берет своё начало в коммунистической идеологии» и направлена на то, чтобы «возбудить расовую и классовую ненависть» и тем самым «создать хаос и неразбериху, которые ведут к коммунизму».[374] Увязывание Турмондом гражданских прав с коммунизмом должно было стать основным элементом мышления правых в течение следующих нескольких десятилетий. Однако за пределами Глубокого Юга он не пользовался большим доверием как кандидат в президенты. Даже там представители и сенаторы неохотно покидали Демократическую партию, чтобы не лишиться старшинства и других атрибутов власти на сессии Конгресса 1949 года. Трумэн, приняв на съезде более либеральный план по гражданским правам, вскоре после этого издал свои исполнительные указы против дискриминации и надеялся на лучшее на Юге. Как советовали Роу и Клиффорд, вместо этого он сосредоточился на привлечении большого числа голосов на Севере, где выборы, скорее всего, будут близкими.
