Кеннеди также предпринял несколько шагов, которые впоследствии способствовали продвижению интересов женщин. В 1961 году он назначил Элеонору Рузвельт главой президентской комиссии по положению женщин. Её доклад в 1963 году, в некотором смысле далёкий от феминистского, выступал за специальное обучение молодых женщин для подготовки их к браку и провозглашал, что материнство — главная роль американской женщины. Доминировали сторонники защитного трудового законодательства для женщин, комиссия также выступала против Поправки о равных правах.[1172] В то же время президент назначал на высокие федеральные посты меньше женщин, чем его предшественники: он стал единственным президентом со времен Гувера, в кабинете которого никогда не было женщины.[1173] Тем не менее, комиссия добилась некоторых изменений. Она призвала федеральные власти выступить против дискриминации по половому признаку и подтвердила, что женщины, как и мужчины, имеют право на оплачиваемую работу. Она также стимулировала создание аналогичных комиссий на уровне штатов. Отчасти благодаря этой комиссии Кеннеди издал указ о прекращении дискриминации по признаку пола на федеральной гражданской службе. В 1963 году он подписал Закон о равной оплате труда, который гарантировал женщинам равную оплату за равный труд. Хотя этот закон исключал работников, не подпадающих под действие Закона о справедливых трудовых стандартах, и не содержал положений о принудительном исполнении, он имел определенный эффект. В течение следующих десяти лет 171 000 служащих получили по этому закону компенсацию в размере 84 миллионов долларов.[1174] Самое важное, что комиссия Кеннеди побудила женщин-активисток как на уровне штатов, так и на федеральном уровне к созданию сетей и серьёзному разговору о преодолении давних разногласий в своих рядах. Таким образом, Кеннеди непреднамеренно вызвал ожидания, которые способствовали гораздо более осознанному феминистскому движению после 1964 года.

Кеннеди, у которого была психически больная сестра, также более активно, чем предшественники-президенты, продвигал дело охраны психического здоровья. В 1963 году Конгресс принял закон о психиатрических учреждениях и общественных центрах психического здоровья, финансировавший местные центры психического здоровья, которые должны были предоставлять целый ряд амбулаторных услуг, включая консультации по вопросам брака, помощь правонарушителям, программы для немолодых матерей и алкоголиков. Закон был призван частично избавить психически больных людей от крупных государственных больниц, которые сторонники закона считали «змеиными ямами» с бессердечным и бесчеловечным обращением. Благодаря последующему финансированию этих усилий по деинституционализации население психиатрических больниц сократилось с 475 000 в 1965 году до 193 000 в 1975 году. В то же время население, все больше озабоченное своим психологическим благополучием, стало активно пользоваться услугами психиатрических клиник (в шесть раз за период с 1955 по 1980 год).[1175] Новый президент проявил особый интерес к мерам, направленным на стимулирование экономического роста. Некоторые из них были направлены на то, чтобы успокоить руководителей корпораций, большинство из которых на протяжении многих лет поддерживали республиканцев. В 1962 году Кеннеди добился принятия закона, который ускорял амортизационные отчисления и предоставлял предприятиям налоговые льготы на инвестиции в определенные виды оборудования.[1176] Этот закон, вероятно, способствовал росту корпоративных инвестиций и росту экономики. Кеннеди также стремился исправить политические отношения с бизнесом, которые были испорчены после того, как ранее в 1962 году он попытался остановить ведущие сталелитейные компании от инфляционного повышения цен. После того как компании временно отступили, он сказал: «Мой отец всегда говорил мне, что все бизнесмены — сукины дети, но я никогда не верил в это до сих пор». Разгневанные руководители корпораций в ответ на это стали носить на лацканах пуговицы S.O.B. («Сыновья бизнеса»).[1177]

В 1962 году Кеннеди начал внимательно прислушиваться к кейнсианским экономистам, в частности к Уолтеру Хеллеру, профессору Университета Миннесоты, которого он назначил главой Совета экономических консультантов. Хеллер, как и многие другие экономисты в начале 1960-х годов, был преисполнен самоуверенности в отношении своей дисциплины. «Наша статистическая сеть, — утверждал он, — теперь расставлена шире и быстрее приносит улов. Прогнозированию способствуют не только более совершенные компьютерные методы, но и улучшенные опросы потребителей и инвестиционных намерений».[1178] Энтузиазм Хеллера блестяще отражал быстро растущую уверенность либералов, особенно в области социальных наук, в способности «экспертов» управлять американским обществом. Эта уверенность в себе, ещё более усилившаяся в середине 1960-х годов, возбуждала и заряжала энергией либеральный активизм того времени.

Хотя Кеннеди пришлось потрудиться, чтобы понять теоретические аргументы Хеллера и других экономистов, он добился значительного прогресса и к 1962 году был готов действовать в соответствии с советами Хеллера. По политическим и гуманитарным причинам он хотел сократить безработицу и ускорить экономический рост. Он также пришёл к выводу, что умеренно высокий дефицит федерального бюджета, который предвидел Хеллер, можно рискнуть, не вызывая серьёзной инфляции; Эйзенхауэр, в конце концов, (непреднамеренно) создал значительный дефицит в годы рецессии между 1958 и 1960 годами. А снижение налогов всегда пользовалось успехом у Конгресса и общественности. Поэтому в конце 1962 года он публично выступил за одну из главных целей Эллера: снижение подоходного и корпоративного налогов. Утверждалось, что такое снижение высвободит средства для инвестиций и тем самым будет способствовать экономическому росту.[1179]

Приняв такую позицию, Кеннеди разочаровал многих либералов, которые считали снижение налогов благом для бизнеса и верхних слоев населения. Вместо этого они призывали к налоговой реформе, увеличению социальных расходов и инвестиций в общественные работы. Гарвардский экономист Джон Кеннет Гэлбрейт назвал снижение налогов «реакционным кейнсианством», а заявление Кеннеди — «самой республиканской речью со времен Мак-Кинли».[1180] Тем не менее, президент примирил некоторых реформаторов, приняв, пусть и с осторожностью, главную кейнсианскую идею о том, что компенсационная фискальная политика, включая краткосрочные бюджетные дефициты, может стимулировать экономический рост. Ни один президент до него не осмеливался публично занять такую позицию.[1181] В этом смысле его стремление к снижению налогов, которое в конечном итоге было принято в 1964 году, оставило важное наследие в разработке политики.

Несмотря на эти разнообразные законодательные инициативы, послужной список Кеннеди в сфере внутренней политики вряд ли можно назвать звездным по трем причинам. Первая — это его собственное неубедительное лидерство в этой области. Как и в начале своей карьеры, Кеннеди был холодным и бесстрастным политиком, когда занимался внутренними вопросами. Он отождествлял себя с умеренными, а не с либералами, которых он презрительно называл «прихлебателями». Он также презирал лидеров конгресса, отказываясь лично ухаживать за ними. Прежде всего, его мало волновали внутренние проблемы. Он сказал Соренсену, усердно работавшему над инаугурационным обращением: «Давайте вообще откажемся от внутренних вопросов». Соренсен так и сделал, и обращение сосредоточилось почти исключительно на иностранных делах — главной заботе Кеннеди. В других случаях Кеннеди не пытался скрыть свои приоритеты. «Внешние дела, — заметил он однажды Никсону, — это единственный важный вопрос, которым должен заниматься президент, не так ли? … Я имею в виду, кому какое дело, что минимальная зарплата составляет 1,15 или 1,25 доллара, по сравнению с чем-то вроде Кубы?»[1182]