Возвращался он один, Тыква остался. Билет, разумеется, был за их счет.

Самолет оказался древней тихоходной колымагой с продавленными креслами. Трап опускался со стороны задницы, и багаж надо было оставлять при входе. Летел лайнер не спеша, часто проваливаясь в воздушные ямы. О кормежке и речи не было. В таких корытах она не полагалась. Коржик не очень удивился бы, если бы в багажном отсеке вдруг закудахтали куры или заблеяли козы.

На подлете к Москве у всех начали звонить телефоны.

– Я уже почти прилетел, – сказал в трубку какой-то клерк, которого скрывала спинка переднего сиденья. – Через час-полтора буду в офисе.

Часы показывали девятнадцать. «Вот это рвение, – подумал Коржик. – Начальство должно оценить». Он хмыкнул, клерк оглянулся. Это был типичный мухомор в очках. Именно таким Коржик его и представлял по голосу. Он уже давно заметил, что голоса странным образом связаны с внешностью своих хозяев и голос толстяка, например, никогда не может оказаться у худого человека, как и наоборот. Слушая по радио интервью с известными людьми, которых он прежде не видел, он набирал в поисковике их имена и тут же получал на мониторе фотографии. Почти всегда они совпадали с тем, что он и ожидал увидеть.

Он поехал домой.

На следующий день он отдал Толяну деньги.

– Добытчик, – обрадовался тот. – А остальные когда?

– Обещали через месяц.

– Что ж, подождем.

По голосу чувствовалось, что терпение его на исходе.

Партнер Тыквы соврал – через месяц денег не было. И через два не было. Тыква совсем перестал отвечать на звонки, а Сельдерей сделал это еще раньше. Каждый раз, когда Коржик набирал их офисный номер, включался либо факс, либо автоответчик.

Коржик потерял терпение.

– Ребята, – сказал он в автоответчик, не скрывая угрозу в голосе, – пора рассчитываться. Тянуть дальше некуда. Ты, Сельдерей, и ты, Тыква, позвоните мне!

Сельдерей на связь так и не вышел. Видать, обделался вконец. Позвонил Тыква и стал что-то блеять про непредвиденные обстоятельства.

– Приходи и все расскажешь! – оборвал его Коржик.

Тот явился и был похож на побитую собаку.

– Что там у вас происходит? – спросил Коржик. – Администрация расплатилась?

– Да, – выдавил тот.

– А где деньги?

– Партнер украл.

– Он вас кинул?

– Да.

– Какие предложения?

– Мы рассчитаемся.

– Я это уже слышал. Когда?

– Постепенно.

– А ты договор, блядь, читал?

– Читал.

– Сроки видел? Они прошли! Ты это понимаешь?

– Понимаю.

– Пошло начисление штрафов.

Он кивнул.

– Ищите деньги! Это в ваших интересах. Он поерзал на стуле.

– Мы можем пока предложить микроавтобус.

– Новый?

– Почти.

– Подгонишь завтра сюда.

На следующий день микроавтобус стоял возле офиса, а Тыква оформлял документы. Фазиль отогнал его на стоянку и вернулся, матерясь:

– Масло течет, след тянется.

Микроавтобус стоял на стоянке, а денег все не было. Толян вдруг перестал напоминать Коржику о расчетах, как будто бы забыл о них.

Через несколько дней под вечер к нему в кабинет прошел высокий плотный человек во всем черном.

– Видал? – кивнула тому вслед Татьяна.

– Ну?

– Это Петя.

– А кто он?

– Бандит.

– Так, может, охрану вызвать?

– Он – наш бандит.

– Крыша, что ли?

Она кивнула.

– У него раньше на затылке был выбрит крест, – сообщила она.

– Имеет право, – сказал Коржик. – Я бы тоже выбрил, но клеркам не полагается.

Еще через пару дней Коржик и Фазиль пили чай на кухне.

– Да, так что там с микроавтобусом? – вспомнил Коржик.

– Вернули им обратно.

– А как же долг?

– Они рассчитались по-другому, – неохотно сказал Фазиль.

«Петина работа», – подумал Коржик, но задавать вопросов больше не стал. Бывают вещи, подробности о которых знать не обязательно.

По старой совковой традиции в офисе отмечали 23 февраля и 8 Марта – странные праздники ушедшей эпохи, придуманные, наверное, чтобы разогнать зимнюю скуку народа. Женщины купили мужчинам машинку для чистки обуви с двумя вращающимися щетками – для черного и коричневого крема. Мужчины скривились и подарили им большое зеркало, которое повесили в коридоре рядом с машинкой. Женщины скривились и сказали: «Спасибо за ваш скромный подарок».

Коржик не пользовался ни зеркалом, ни машинкой. Машинка чистила обувь как-то неряшливо и слишком обильно, а смотреться в зеркало он не любил, потому что особой красоты там не видел.

Однажды он почувствовал во рту какую-то шероховатость и подошел к зеркалу. Кажется, пломба из одного зуба собралась выпадать. Но пока держалась. А ночью она все же выпала. Он проснулся с какими-то осколками на языке, которые и оказались выпавшей пломбой. Пришлось идти к зубному. Он выбрал широко разрекламированный «Фуфлодент».

Клиника была большая и занимала весь первый этаж старого жилого дома. Его записали к главному врачу, и он решил было, что ему повезло – лечение будет супер. Но все оказалось не так.

Главврач кивнула медсестре и та вкатила ему в десну обезболивающий укол, хотя зуб не болел. В таких случаях полагается спрашивать, хочет ли пациент обезболивающее. Но они решили за него. В конце укола игла ушла слишком далеко и вышла в нос. Сразу занемел весь рот и левая ноздря.

Дома он почувствовал озноб. Эпидемия гриппа как раз была в разгаре и, кажется, они ее и занесли с этим уколом. Поднялась температура, в левой ноздре начался насморк и на работу на следующий день он уже не вышел.

Он проболел неделю, температура держалась тридцать девять, то и дело он засыпал и видел горячечный сон, как опять идет в «Фуфлодент».

Автомат у дверей обул его в голубой полиэтилен. Несколько минут он посидел в приемной, полистал дебильные глянцевые журналы со статьями типа «Можно ли доверять самой себе?». Потом вышла медсестра и проводила его в кабинет.

– Садитесь, – показала она на кресло, – доктор сейчас придет.

Он сел. Она откинула подголовник, и он устроился поудобнее. Погруженный в свои мысли, он не сразу заметил, что она зачем-то пристегнула ему руки к подлокотникам, а на голову одела что-то вроде никелированного обруча. Затем были пристегнуты и ноги. Теперь он оказался полностью в ее власти.

– Зачем это? – запоздало забеспокоился он.

Она успокаивающе улыбнулась:

– У нас так принято, не волнуйтесь.

Он стал смотреть в потолок.

– Здравствуйте! – сказал другой голос.

В кабинет вошла стройная блондинка средних лет в белом халате.

– Это фрау Эльза, – представила ее сестра, – наш доктор.

Коржик поздоровался и опять уставился в потолок, хотя ее имя и показалось ему странным. «Наверное, немка приехала обучать наш персонал», – предположил он.

Через несколько минут в поле его зрения попали обе – они склонились над ним. Он заметил, что из-под халата у фрау Эльзы выглядывает черная военная форма, а на рукаве у сестры появилась красная повязка с черной свастикой в белом круге. «Маскарад, – подумал он, – скоро Новый год».

– Откройте рот.

Он открыл.

– Сделай укол, Берта, – сказала фрау Эльза.

Пока она натягивала телесного цвета перчатки из неизвестной Коржику кожи, Берта уперлась коленом ему в грудь и вкатила в десну здоровенный укол чего-то парализующего волю. Она давила на поршень шприца, и глаза ее горели. Она облизывала губы, и это движение было видно даже сквозь надетую на нее маску, сплетенную из светлых и темных волос. В правом углу маски застряла чья-то золотая коронка.

Иголка тем временем пробила десну и вышла в ноздрю. В носу запершило. Он замычал, но Берта не обратила на это внимания. Во рту все словно бы замерзло. Казалось, надави сейчас на язык – и он обломится.

Затем Берта взяла пузырек. На этикетке по латыни было написано, что это бациллы чумы. Она попыталась влить несколько капель ему в рот прямо из пузырька.