Потом все поняли, что на самом деле это был не столько подарок, сколько аванс в счет продолжения партнерских отношений. Гарик просто боялся, как бы Толян не назначил кого-нибудь другого на белорусское направление, и хотел, чтобы тот был ему чем-нибудь обязанным. Это усложнило бы для него решение заменить Гарика, которое вполне могло появиться в минуты дурного расположения духа.

Но, как обычно, опасность таилась совсем не там, где ее ожидали.

– И как там в тюрьме? – спросил Коржик.

– Не так страшно, как об этом пишут или показывают. Там тоже люди есть. И их даже больше, чем здесь.

– А в чьем убийстве тебя подозревали?

– Директора стекольного завода.

– Почему именно тебя?

– Кто-то вроде бы слышал, как я ему угрожал.

– А ты угрожал?

Он промолчал.

– За что? – задал Коржик следующий вопрос.

– Он тянул с расчетами. А на меня начали давить партнеры, требовали денег.

– И чем все закончилось?

– Отпустили, как видишь. Не нашли доказательств.

– А убийцу нашли?

Гарик выругался длинным витиеватым матом.

– Он, пидор, сам недавно объявился.

– Кто?

– Директор.

– Живой?!

– Еще какой! Он сам инсценировал свое убийство.

– Зачем? – удивился Коржик.

– Кто-то на него наехал – он и испугался. Совсем ум потерял, ишак!

– И что теперь?

– Выгнали его.

– А твой бизнес как же?

– Накрылся мой бизнес! – с досадой сказал Гарик. – Новый директор не хочет с нами работать.

Чувствовал же Коржик, что зря он подарил половину машины. Так и вышло.

За разговором они и не заметили, как подошли к министерству. Здесь их уже ждал Шульгин, другой знакомый Коржика, с которым он и свел Гарика. Это была их вторая встреча. Шульгин был лоббистом по призванию. Методика его работы была простой – развести и кинуть. Но если не спускать с него глаз ни на минуту, перепроверять каждый шаг и денег авансом не давать, то он не кидал. Шульгин работал мелкой сошкой в администрации президента и устраивал всем желающим встречи с нужными людьми. Не бесплатно, конечно. Недавно он позвонил Коржику и предложил устроить какой-нибудь знакомой фирме статус уполномоченного по реализации конфиската. Коржик вспомнил о Гарике, у которого была своя фирма. Тот заинтересовался. И вот они здесь.

– Документы принес? – спросил Шульгин после приветствий.

Гарик посмотрел на него с недоверием и протянул папку. «Болезнь, что ли у него такая – не любить москвичей? – подумал Коржик. – Или это комплекс парня из деревни?»

По правде сказать, Коржик тоже не любил Шульгина. Поначалу они с ним были почти приятелями, но потом из того стало все тяжелее выдирать деньги за совместные сделки. Каждый раз он зарекался иметь с ним дело, но потом этот зарок нарушал – слишком уж солидно и красноречиво тот описывал выгоды от будущей сделки.

Внешне Шульгин напоминал капитана дальнего плавания, переодетого в гражданский костюм, – высокий, красивый, бородка с проседью, мужественное лицо, которое слегка портил только не совсем правильный нос, многозначительный прищур глаз. Его внешность располагала к доверию, и многие на это велись, а зря.

Еще он походил на кого-то из голливудских киноактеров, только Коржик никак не мог вспомнить, на кого. Он нравился бабам, и у него была молодая жена, которая его время от времени выгоняла из дома. Тогда он шел к матери, но через некоторое время возвращался к жене. Коржик звонил ему то на телефон матери, то на телефон жены. Жене он, наверное, запудривал мозги, как и своим партнерам. Когда она в очередной раз подпадала под его обаяние или верила его обещаниям, то позволяла вернуться. А когда в очередной же раз понимала, что на самом деле он собой представляет, – прогоняла.

Так продолжалось уже давно. Многие знакомые Коржика поняли, что за бизнес получается с Шульгиным, и прекратили с ним отношения. Только он все еще медлил с окончательным разрывом. Но разрыв был уже близок. «Еще раз кинет, – решил Коржик, – все».

Все документы были на месте.

– Пойдем, – сказал Шульгин, обращаясь к Гарику. И повернулся к Коржику:

– Ты с нами?

– Нет. У меня дела.

– Ладно, созвонимся.

Они исчезли за дверью министерства. В этот раз Коржик не боялся отдавать ему клиента. Все равно расчеты будут через него. Если ему Гарик еще хоть как-то доверяет, то Шульгину не доверяет вообще. Не зря после первой встречи он за глаза назвал того «дядей».

– Много всего дядя обещает, – сказал он с сомнением.

Так что, можно было не опасаться. Сейчас они только отдадут бумаги на конкурс, решение будет через месяц. Если Шульгин пролоббирует нужное решение, фирма Гарика станет уполномоченной по работе с конфискатом. Только после этого Гарик передаст Коржику деньги для расчетов с Шульгиным. Вариантов для кидалова у того, вроде бы, нет. А так – вполне мог бы. Кадр он рискованный.

Когда Коржик только с ним познакомился и когда в ходу еще были зачеты по линии минобороны, Шульгин задолжал деньги гольяновским бандитам. Те приставили к нему трех человек, которые постоянно сидели у него в офисе и ждали расчета. Он ухитрился провести зачет и отдать деньги. Повезло. Иначе грохнули бы.

Шульгин в этот раз не обманул – Гарикова фирма стала-таки уполномоченной. Коржик не без оснований предполагал, что это случилось только потому, что он наотрез отказался передавать деньги Шульгину до выполнения обязательств.

– Но ведь все платят вперед, – настаивал тот.

– Нет, Володя! – решительно отказал Коржик. – Я не хочу потом за тобой бегать. Гарик деньги отдаст, можешь мне поверить. Но не раньше, чем убедится в результате.

Тот со скрипом согласился. Прошел конкурс, и Коржик увидел название Гариковой фирмы в списке победителей.

На следующий день ему позвонил Шульгин:

– Деньги давай! – сказал он лаконично. – Люди волнуются.

Гарика в Москве не было. Он дал Коржику телефоны партнеров, у которых следовало получить деньги. Полная сумма набиралась только после объезда трех офисов. Видно, дела у него шли не очень.

Коржик с Шульгиным забрали из денег свою комиссию, а остальное тот отнес в министерство. Только после этого Гарику выдали красивое свидетельство, по которому ему должны были отпускать конфискат.

Гарик вообразил, что теперь откроет магазин, таможенники набьют его разнообразными товарами, а он будет только сидеть и подсчитывать барыши. Все получилось не так. Конфискат благополучно расходился и раньше. Никто не ждал Гарика у этого пирога с его гербовой бумагой. Ему отдали на реализацию только угольный комбайн и паровой молот, который приставы отняли у какого-то мертвого завода.

Гарик позвонил Коржику:

– Ты не знаешь, кому это можно продать?

– Нет.

– Поможешь?

– Даже не знаю.

– Я думаю, ты просто обязан помочь, – настаивал Гарик. – Ведь это твоя затея.

– Ладно, поспрашиваю, – нехотя согласился Коржик. – Пришли характеристики техники.

Ничего делать он, конечно, не стал. Но Гарик принялся звонить каждую неделю.

– Где же другие товары?

– Какие товары?

– Которые твой друг обещал.

Шульгин в припадке жадности наплел тому, что будет много больших телевизоров и иномарок, а также бытовая техника, колготки и одежда знаменитых лейблов. Кто его за язык тянул?

– Я спрошу, – пообещал Коржик.

Но Шульгин после пары-тройки таких звонков стал резко избегать общения с Коржиком.

– Я сейчас убегаю (я на деловой встрече, за рулем, у врача, в туалете), – говорил он, едва узнав голос Коржика, – перезвони мне попозже.

И больше трубку не брал.

Так оно и тянулось – Гарик звонил Коржику, тот звонил Шульгину, Шульгин перестал отвечать обоим, Коржик перестал отвечать Гарику. Тогда Гарик стал оставлять сообщения на автоответчике Коржика. Сообщения были короткими: «Позвони мне. Гарик». Или просто: «Позвони мне».

Коржик не звонил. Гарик оставлял новые сообщения. В его голосе начала чувствоваться угроза. Но пацан из Казани, только что проведший полгода в белорусской тюрьме, не мог позволить себе угрожать открыто кому бы то ни было. И он сдерживался. Пока.