Если бы Миссисипи и Южная Каролина выступили первыми, вероятно, сецессия была бы принята в обоих штатах,[203] но последовательность событий полностью расстроила сторонников сецессии. Прежде всего, 11 ноября собралась вторая сессия Нэшвиллского конвента, который заранее договорился собраться после закрытия Конгресса. Сразу же стало очевидно, что юнионисты бойкотируют съезд, поскольку на него явились только 59 нерегулярно выбранных делегатов из семи штатов, тогда как изначально присутствовало более ста делегатов из девяти штатов. Это оставило сецессионистов под контролем, но их чувство бесполезности было настолько велико, что, хотя они и приняли резолюции, осуждающие Компромисс и утверждающие право на отделение, они не рекомендовали никаких действий, кроме воздержания южан от участия в съездах национальных партий и назначения другого съезда южан.[204]

Менее чем через неделю после перерыва Джорджия избрала делегатов на съезд штата. Тумбс и Стивенс, два ключевых лидера этого стратегически важного штата, флиртовали с дезунионизмом, пока Тейлор находился в Белом доме, но после принятия Компромисса вернулись к поддержке Союза. Вместе с Хауэллом Коббом они поспешно организовали коалицию вигов-демократов «конституционных юнионистов», чтобы противостоять демократам-южанам, возглавляемым губернатором Таунсом и Хершелом В. Джонсоном. Могущественная комбинация Тумбса-Стивенса-Кобба пользовалась преимуществом высоких цен на хлопок и всеобщего процветания. В стране было слишком много довольства, чтобы движение за отделение могло укорениться. На выборах они победили сепаратистов с разгромным большинством голосов — 46 000 против 24 000, что означало доминирование юнионистов в конвенте.

Выборы в Джорджии состоялись в тот же день, когда собралось законодательное собрание Южной Каролины, и ровно через неделю после открытия сессии законодательного собрания Миссисипи. Таким образом, в обоих штатах сецессионисты обнаружили, что действовали недостаточно быстро. События в Нэшвилле и Джорджии показали, что не было единого Юга, готового к отделению, а вопрос, стоявший перед ними, уже претерпел тонкую, но решающую трансформацию. Двумя месяцами ранее выбор казался выбором между Севером и Югом, между альтернативами подчинения и сопротивления. Но теперь сепаратистам пришлось выбирать: либо отложить свои действия в надежде на последующее «сотрудничество» с другими южными штатами, либо действовать немедленно и в одиночку в одном или двух штатах, которые они могли контролировать. Оба пути таили в себе опасность: «сотрудничество» могло обездвижить их и лишить инициативы; самостоятельные действия штатов могли расколоть Юг и оттолкнуть их друг от друга. Из-за этой дилеммы их единство исчезло, а ряды разделились на две враждебные фракции: одна — «сторонников сепаратного действия», которых их противники называли революционерами, готовыми разрушить единство Юга; другая — «сторонников сотрудничества», которых, в свою очередь, клеймили «покорными», боящимися сопротивляться северному порабощению Юга. Вместо того чтобы сецессионисты противостояли юнионистам, непосредственные сецессионисты теперь выступали против кооперативных сецессионистов, в то время как последние получали поддержку от союзников-юнионистов.[205]

В результате программа отделения потерпела неудачу. В декабре сторонники действия штата в законодательном собрании Южной Каролины попытались санкционировать съезд штата, но сторонники сотрудничества отклонили это предложение. Последовавший за этим тупик удалось преодолеть только благодаря компромиссу, призвав к проведению как южного «конгресса», так и конвенции штата. Делегаты конвента должны были быть избраны в феврале 1851 года, но губернатор не мог созвать его до тех пор, пока не будет обеспечено проведение южного конгресса, а делегаты на конгресс должны были быть избраны только в октябре следующего года! В законодательном собрании Миссисипи сторонники действия штата оказались сильнее, и они провели закон, предусматривающий проведение съезда штата в ноябре. Оппозиция в Миссисипи состояла в большей степени из сторонников союза и в меньшей — из сторонников сецессии, чем в Южной Каролине. Несмотря на то, что эта группа переигрывала почти по всем пунктам, ей все же удалось победить законопроект, дававший губернатору право созвать съезд в более ранние сроки.

В феврале в Южной Каролине выбирали делегатов на съезд штата, и сторонники раздельного правления победили с большим отрывом, но голосование было настолько легким, что свидетельствовало о явной апатии среди избирателей. Уже в мае губернатор Южной Каролины заявил: «Теперь нет ни малейших сомнений в том, что…штат отделится». Но на самом деле сторонники отделения уступили инициативу и потеряли свою возможность. Назначение даты акции почти на двенадцать месяцев вперёд дало время остыть и организоваться противникам.

Ещё раньше наступила реакция. 14 декабря съезд Джорджии утвердил резолюции, которые, как «Платформа Джорджии», стали краеугольным камнем политики Юга на несколько лет. Эти резолюции начинались с заявления о том, что Джорджия «не полностью одобряет» Компромисс, но будет «придерживаться его как постоянного решения этого секционного спора». Затем в них категорически указывалось, на каком основании Джорджия останется в Союзе:

Платформа Джорджии олицетворяла отношение подавляющего большинства южан в 1850 году. Они по-прежнему дорожили своим «любимым Союзом» и не желали легкомысленно расставаться с ним. Им не совсем нравился Компромисс, особенно присоединение Калифорнии, но они ценили тот факт, что Компромисс похоронил Провизо Уилмота, и поэтому они будут его соблюдать. Однако их согласие было категорически условным, а не абсолютным; они будут сопротивляться любому будущему шагу, который поставит под угрозу то, что они считают безопасностью, правами или честью рабовладельческих штатов. И, отнюдь не отказываясь от права на отделение, они прямо заявили, что если выдвинутые ими условия будут нарушены, они будут сопротивляться «вплоть до разрыва всех уз, связывающих Джорджию с Союзом».

Умело соединив два принципа — юнионизм и права южан, которые все ещё дороги жителям Юга, — «Платформа Джорджии» поставила сторонников немедленного отделения в почти неприемлемое положение. События 1851 года показали, насколько оно было несостоятельным, поскольку в четырех ключевых штатах — Миссисипи, Алабаме, Джорджии и даже Южной Каролине — сепаратисты потерпели ошеломляющие поражения. Осенью 1851 года жители Джорджии ратифицировали «Платформу Джорджии», предоставив кандидату-юнионисту на пост губернатора большинство в 18 000 голосов над кандидатом от «Права Юга». Алабама избрала конгрессменов-юнионистов после острой кампании, в которой Уильям Л. Янси бросил все свои ораторские таланты на борьбу за «права южан». Миссисипи избрала губернатором юниониста Генри С. Фута, а не кандидата от «Права Юга» Джефферсона Дэвиса. Миссисипский съезд, собравшийся в январе 1852 года, проголосовал за принятие компромисса. В нём были перечислены определенные действия, которым следует противостоять, как представляющим собой «невыносимое угнетение», но также было заявлено, что отделение «совершенно не санкционировано федеральной конституцией». В это же время в Южной Каролине сторонники сотрудничества победили сторонников отделения штата 25 000 против 17 000. Это были выборы делегатов на Южный конгресс, который, как теперь стало ясно, никогда не соберется, но обе фракции в Южной Каролине договорились рассматривать выборы как плебисцит и подчиниться его результатам. Акционисты штата добросовестно выполнили это соглашение, когда съезд штата, в котором они имели большинство, наконец собрался в апреле 1852 года. Они просто заявили, что нарушение федеральным правительством прав Южной Каролины оправдывает отделение и что штат воздерживается от соответствующих действий «только из соображений целесообразности». После этого Роберт Барнуэлл Ретт, который был столь же фанатичен в своей личной честности, как и в преданности правам штатов, оставил место в Сенате, на которое он был избран после смерти Кэлхуна. Ничто не могло бы более драматично символизировать тот факт, что первая согласованная попытка вывести Юг из состава Союза провалилась. Это не означало, что Юг смирился с окончательностью компромисса или неизменностью Союза. Скорее, он принял Союз, если компромисс действительно был окончательным.[207]