Для более оптимистичных поборников прав Юга это был славный день. Пять штатов — Вирджиния, Южная Каролина, Джорджия, Миссисипи и Техас — направили официальные делегации, выбранные на официальных выборах, проведенных в соответствии с актами законодательных собраний штатов. Четыре других — Флорида, Алабама, Арканзас и Теннесси — были неофициально представлены делегатами, назначенными на партийных съездах, законодательных собраниях или иным образом. Но южане, настроенные реалистично, наверняка обратили внимание на отсутствие шести рабовладельческих штатов. Не были представлены не только Делавэр, Мэриленд, Кентукки и Миссури, но и Северная Каролина и Луизиана. Попытка создать единый Юг снова провалилась по тем же причинам, по которым она провалилась раньше и будет проваливаться впредь. Южане были почти полностью едины в своём стремлении сохранить права Юга, но они глубоко расходились во мнениях относительно того, как эти права должны быть защищены. Меньшинство, которое стали называть пожирателями огня, считало, что Юг с его рабовладельческим строем не может быть в безопасности в союзе с Севером, который все больше выступал против рабства, и хотело выйти из состава Союза. Роберт Барнуэлл Ретт, редактор газеты Charleston Mercury, Уильям Л. Янси из Алабамы и Эдмунд Раффин из Вирджинии были одними из самых видных представителей этой группы.[167] Однако большинство южан, продолжая надеяться на безопасность рабства в рамках Союза, считали идею воссоединения нелояльной, если не изменнической, и осуждали тактику «пожирателей огня». Как правило, они старались откреститься от своих намерений, как это было на открытии Нэшвиллской конвенции. Но всегда какая-нибудь горячая голова делала то, что сделал Ретт сразу после съезда, то есть выпускала сепаратистский пронунсиаменто, в котором были замешаны все они. Недоверие, которое испытывали друг к другу сторонники южного союза и сецессионисты, продолжало препятствовать созданию единого Юга даже в 1861 году. Кроме того, большинство южан настолько не желало занимать твёрдую позицию, что даже временное единство достигалось только в условиях острого кризиса и угасало при малейшем признаке того, что опасность для Юга может быть предотвращена. Так, усилия Кэлхуна по обеспечению южного обращения в предыдущем Конгрессе были обусловлены голосованием в Палате представителей в пользу отмены рабства в округе Колумбия и утратили свою силу, как только это голосование было пересмотрено. Точно так же движение за созыв съезда южан в Нэшвилле было вызвано перспективой того, что властное большинство заставит южан, превосходящих по численности, принять Провизию Уилмота. Но к тому времени, когда делегаты собрались, Комитет тринадцати доложил Сенату о компромиссе Клея, и все, что мог сделать Нэшвиллский съезд, — это ждать результатов. Он заседал девять дней, принял резолюции, провозглашающие права Юга и одобряющие линию Миссурийского компромисса, и удалился, договорившись собраться вновь, если его требования не будут удовлетворены.[168]

Тем временем центр кризиса неожиданно переместился из Нэшвилла в Остин, где внезапно возникла угроза столкновения между штатом Техас и правительством Соединенных Штатов. Вопрос о праве собственности Техаса на восточную часть верхней долины Рио-Гранде (на территории нынешней Нью-Мексико) был сложным. Он требовал тщательных переговоров между Соединенными Штатами и Техасом, и с этим не следовало торопиться. Но в рамках своего плана по урегулированию территориальных разногласий Тейлор стремился сделать Нью-Мексико штатом. Поэтому в мае он направил в Санта-Фе своих агентов для организации конституционного съезда, и эти агенты в своих планах организации рассматривали спорную территорию как часть Нью-Мексико. Хотя Тейлор отказался от намерения прибегнуть к односторонним действиям, похоже, что он намеревался создать ситуацию, при которой спорная территория будет функционировать как часть Нью-Мексико. Когда этот факт стал очевиден, Техас едва не взорвался. Гневные протесты осудили «раздел» Техаса. Губернатор, поддерживаемый южными правозащитниками по всему Югу, бросил вызов Тейлору, предпринял шаги по организации спорного региона в техасские графства и разработал планы по отправке техасских войск для изгнания федерального гарнизона из Нью-Мексико. Сэм Хьюстон заявил в Сенате, что Техас никогда не попустит воссоединение, но если техасским солдатам придётся сражаться с армией Соединенных Штатов, чтобы защитить территорию, принадлежащую Техасу, они, конечно, сделают это.

К концу июня южане узнали, что на съезде в Нью-Мексико была принята конституция, которая уже направлялась в Вашингтон. В последней попытке остановить безумный, по их мнению, курс Тейлора, южные виги направили комитет для переговоров с ним. Но он остался непреклонен и дал понять, что намерен продолжать реализацию своих планов по принятию Нью-Мексико в качестве штата с включением в него спорного региона, по крайней мере, на временной основе. Он заявил, что применит силу, чтобы подавить любое сопротивление, которое могут вызвать его действия.[169] Именно в этом вопросе, а не в своём отношении к компромиссу в целом, Тейлор наиболее ярко продемонстрировал своё безразличие к опасностям ситуации. Территориальная проблема в целом возникла не по его вине, и предложенное им решение получило одобрение со стороны некоторых компетентных современников во время кризиса и некоторых компетентных историков много позже. Но он сам спровоцировал кризис в Нью-Мексико своей поспешной попыткой отдать спорную территорию новому штату до того, как были урегулированы давние и решительно поддержанные претензии соседнего штата. События вскоре должны были показать, что риск, на который пошёл Тейлор, был излишним и что желаемое им пограничное урегулирование могло быть легко достигнуто с помощью такта, денег и терпения. Но Тейлор, отказываясь видеть такую возможность, упорно продолжал политику, которая, если бы она продолжалась до конца, вполне могла бы привести к войне.

Таким образом, пока Клей пытался преодолеть один кризис, казалось, что в другом месте разразился другой, ещё более взрывоопасный. Но в ночь на 4 июля Тейлор заболел, а через пять дней умер. К Кэлхуну смерть пришла как некая кульминация и почти по назначению, а к Тейлору — внезапно и безотносительно, как одно из тех посторонних событий, которые неожиданно и иррационально меняют ход истории. Однако обе смерти были похожи тем, что, вероятно, способствовали окончательному успеху предложений Клея.

31 июля, почти до того, как новая администрация Милларда Филлмора вступила в свои права, «Омнибус» Клея был вынесен на рассмотрение Сената. Чрезвычайно деликатная ситуация в отношениях между Техасом и Нью-Мексико заставила сенатора Джеймса А. Пирса, который вел законопроект на заседании, предпринять сложный парламентский маневр. На предыдущих сессиях в омнибусный законопроект были внесены поправки о Новой Мексике, которые благоприятствовали притязаниям Техаса на восточную часть Нью-Мексико. Пирс хотел избавиться от этой поправки, и он наивно согласился с предложением сделать это в два этапа — сначала удалить из законопроекта раздел о Новой Мексике, а затем снова включить его без нежелательной поправки. Первый шаг — удаление — удался, но когда Пирс перешел к повторному включению своих заменяющих положений, он обнаружил, что сам устроил себе ловушку. Сначала он проиграл при повторном включении положения о границах Техаса, 28 против 29; затем он проиграл при повторном включении положения о территориальном управлении в Нью-Мексико, 25 против 28. В этот момент противники компромисса с ликованием перехватили инициативу и двинулись к тому, чтобы вычеркнуть принятие Калифорнии. Некоторые южане, рассчитывавшие проголосовать за Калифорнию в составе омнибуса, побоялись сделать это до голосования по другим пунктам, и Калифорния также была исключена. Теперь Юта осталась единственным пассажиром в омнибусе, и этот жалкий остаток был принят 32 голосами против 18.[170]