Дверь открылась и вошла медсестра в маске.

— Мне нужно поставить капельницу. А вам пора уходить.

Настя обернулась ко мне. Её глаза блестели.

— Мы сможем вернуться позже?

— Да, конечно. Посещения возможны ещё с шестнадцати до семнадцати. — сухо ответила медсестра.

Минут через сорок мы сидели в кофейне у окна. За стеклом был обычный летний день. Слышался редкий гул кофемолки и звон посуды. Приятный фон, не мешающий думать.

Настя сидела напротив, обе руки обхватили кружку с латте. Она не пила, только грела пальцы. Я сделал пару глотков из своей чашки и поставил её обратно. Горький вкус сегодня не помогал.

— Ты слышал то же, что и я? — спросила наконец Настя тихим голосом, почти шёпотом. — Это звучало как… не так, как обычно говорит Даша. Да, там была она, мы её видели, но казалось, что говорил вместо неё кто-то другой. Понимаешь?

Я кивнул, не глядя.

— Это и не она, — сказал я.

— В смысле? Что значит не она?

Я взял ложку и начал молча перемешивать кофе.

— Стас, — заговорила Настя, не дождавшись от меня ответа, — ты что-то знаешь. Я вижу это. Ты слушал так, будто ждал чего-то подобного. Ты точно не удивлён.

Я всё ещё молчал.

— Почему ты просто смотришь на меня и молчишь? — добавила она. — Ты всегда думаешь, что молчание — это способ защиты. Но я не идиотка. Я вижу, когда ты врёшь мне и понимаю, когда обманываешь сам себя, ну или, по крайней мере, пытаешься это сделать.

Я посмотрел ей в глаза и тихо сказал:

— Это было послание. Для меня.

Она тяжело выдохнула. — От кого?

— Я не знаю точно… — соврал я.

Настя склонила голову.

— Ага. То есть от кого, ты точно не знаешь, но при этом, понял каждое слово и смысл всего сказанного?

— Да, потому что это было адресовано мне, — повторил я. — Это вызов. Она медленно покачала головой.

— Стас… ты понимаешь, как это звучит? Пропадает взрослая девушка. Никто не знает где она и что с ней. Через несколько дней она неожиданно находится, грязная, мокрая и в ступоре. И теперь она говорит как персонаж фильма ужасов, передавая послание ранее незнакомому человеку. Странно, не находишь?

Я не знал, что ответить. Настя смотрела пристально, почти не мигая.

— Ты думаешь, это послание от того, кто похитил Дашу? — спросила она уже тише.

Я кивнул в ответ.— Скорее всего, да.

Настя отставила чашку.— Тогда зачем они её вернули? Передать послание? Не самый современный способ гонца засылать, как думаешь?

— Не знаю, — сказал я. — Может, наоборот. Это приглашение. По типу — приди сам.

— Бред. Это какой-то бред, Стас. Что это за игра? И почему через неё?

Я потёр глаза. Усталость наваливалась слоями.

— Потому что они знают, как на меня выйти, — ответил я. — Они знают, что Даша для нас важна и если она что-то скажет — я пойму.

— Они. — Настя прищурилась. — Ты снова говоришь «они». И снова не называешь никаких имён. Ты просто всё носишь в себе. Скажи, это какие-то конкретные люди?

Я молчал. Пауза повисла, как тугая нить, только тронь и всё порвётся.

— Я боюсь за неё, — нарушила, наконец, тишину Настя. — Она вернулась, но это не она. В глазах пусто. Словно в ней кто-то пожил и ушёл. Или не ушёл.

Я кивнул.

— Я тоже боюсь. И за неё. И за тебя.

Настя подалась вперёд.

— Тогда скажи мне, что будет дальше. Просто скажи. Что ты собираешься делать?

— Я принимаю их вызов, — сказал я.

— Пойдёшь один?

Я кивнул. Она опустила глаза.

— А если ты не вернёшься?

— Вернусь.

— Но ты в этом не уверен, — шепнула она.

Я хотел соврать. Сказать, что уверен. Но не смог. Только посмотрел на неё и взял за руку.

— Всё будет хорошо, — сказал я. — Обещаю.

Мы ещё какое-то время посидели в кофейне. Настя держала мою руку, опасаясь, что как только отпустит, всё станет окончательно реальным.

— Я снова поеду к ней, — сказала она. — Может узнает меня. Может у неё внутри ещё что-то осталось от прежней Даши? Я не могу просто сидеть. Мне надо попытаться. Потом позвоню её отцу.

— Скажи, что она в порядке, без подробностей.— тихо добавил я. — Ему, наверное, этого сейчас достаточно.

Она кивнула. Потом посмотрела на меня:

— А ты?

— Потаксую немного, — сказал я. — Голова тяжёлая, нужно проветрить, а в дороге мне всегда думается лучше.

— Думается… — повторила она. — Ты от меня убегаешь?

— Нет, — сказал я и сам удивился, как быстро. — Не волнуйся, я ненадолго.Настя усмехнулась, но в её взгляде осталась тревога.— Только не уезжай совсем.

Мы обнялись. Очень не хотелось расставаться.

Старая «Калина» недовольно закашляла и ожила с первого же поворота ключа. На панели мигнула лампочка давления масла, потом погасла.Я включил радиоприёмник. Шипение. Щелчок. Опять шипение. Выключил.

— Ладно, Шелест, — пробормотал я вслух, выезжая на шоссе. — Ты ведь всё видел, всё слышал. Есть ехидные комментарии?

Ответом мне был только звук поворотника.

— Что мне теперь делать? — спросил я уже мысленно, туда, внутрь, где обычно отзывался его ленивый голос. Ответа не было. Обычно в такие моменты он хотя бы хмыкал внутри, ехидно, лениво, как старик, глядящий на неуклюжего внука.Сейчас — ничего. Ни звука, ни шороха. Только пустота, как в колодце, откуда уходит вода.

Я съехал на обочину. Заглушил мотор. Посидел в тишине.

— Шелест, — снова позвал я. — Ну ты же где-то рядом. Я чувствую. Я не прошу тебя вмешиваться. Просто отзовись.

Выдохнув, положил голову на руль.По стеклу медленно стекла капля воды. Со стороны салона. Как будто внутри машины собирался начаться дождь.

Сначала хотел вернуться домой к Насте — посидеть, может, приготовить чего-нибудь вкусного, дождаться её с рассказами о Даше. Просто побыть вместе. Достал телефон, набрал её номер. Послушал несколько длинных гудков. Потом она ответила:

— Алло? — голос Насти был живой, взволнованный.

— Это я. Ты где?

— В больнице. Ещё немного задержусь.

— Что-то случилось?

— Нет, наоборот. Она начала приходить в себя.Небольшая пауза.— Я сказала ей, кто я, и она… она вдруг улыбнулась. Впервые. А потом сказала: «Настя». И посмотрела так, словно действительно меня вспомнила. Я улыбнулся. Хорошие новости.

— Очень рад за неё.

— За нас, — поправила она.

— Да, — кивнул я, хотя она не могла меня видеть. — За нас.

— Ты домой едешь?

— Заеду к деду. Ненадолго. Надо взять одну вещь. Потом сразу домой.

Настя помолчала.

— Всё в порядке?

— Да, — соврал я.

— Тогда я скоро. Час, полтора максимум. Расскажу всё при встрече.

— Буду ждать.

Я положил трубку. Проехал два квартала. Повернул во двор. Он был пустым, будто специально подстроился под настроение дня. Не стал ждать лифт, поднялся по лестнице. Открыл дверь и вошёл в квартиру деда. Сбросил обувь, прошёл в комнату и открыл шкаф. С верхней полки потянул старый, потёртый походный брезентовый рюкзак. Судя по весу, внутри что-то было. Заглянул внутрь. Там оказался свёрток с кожаными ремешками, тряпичная обёртка, армейская фляга. Я сел на табурет и задумался. Повертел старый костяной нож в руках.

— Что нужно для изгнания этой нечисти? — произнёс я вслух, не особо рассчитывая услышать ответ.

Голос почему-то прозвучал глухо, казалось это не я, а кто-то другой во мне искал ответов на сложные вопросы. Естественно, отклика не было.

Только в правом углу комнаты, на окне, чуть качнулась занавеска.

И вот я вновь стоял у кромки воды. Рядом угрюмо нависал мост. Стальные пролёты давно проржавели, бетон был покрыт крупными грязными трещинами. Под ногами лежали крупная галька и клочья ила. Солнце уже село. Осталась только мутноватая серая пелена над горизонтом, что бывает перед грозой.

Это место, кажется, не относилось ни к чему конкретному, находясь как бы между мирами, там, где отражение живёт своей жизнью, а звук глохнет в собственной тени.