Я застыл, не понимая, что происходит. Это место казалось чужим, и воздух был не просто тяжёлым, он цеплялся за лёгкие. Вся моя кожа напряглась, будто я стоял на краю пропасти, готовый вот-вот упасть в пустоту. Но пустота не приходила. Я понимал, где нахожусь, но не мог понять, как и почему здесь оказался. Отсюда не было выхода. Или был?

Огляделся и заметил её, Дашу, пропавшую подругу Насти. Я узнал её сразу. И хотя не видел ни разу в реальной жизни, понял, что в ней было что-то не так. Её взгляд был холодным и пустым. Тело скрывалось во мраке, словно она была частью этого мира и не могла из него выбраться.

— Даша? — я шагнул к ней. Лицо девушки не выражало никаких эмоций, но я знал, что это она. Она же, в свою очередь, знала, кто я такой.

— Стас? — её голос был приглушённым, как если бы она говорила через толщу воды. — Ты тоже здесь?

Я решил подойти ближе, но ноги меня не слушались. Она пыталась отвести взгляд, как будто ей не позволяли смотреть мне в глаза. Всё было не так, всё было неправильно.

— Ты в порядке? — спросил, хотя знал, что ответ на этот вопрос очевиден — нет, она не в порядке.

Но она молчала. Просто стояла, как призрак, не двигаясь.

— Ты как сюда попала? — снова спросил я, но глаза, тусклые и пустые, не отвечали.

А потом я услышал её... Тот самый голос, который мне так часто снился. И этот голос звал меня, отражаясь эхом среди этого искажённого мира. Настя...

— Стас! Стас, помоги мне! Здесь! Я здесь!

Я замер. Сердце сжалось, и, несмотря на всё, что происходило вокруг, я не мог не отозваться. Со всех ног бросился на голос. Спешил, не осознавая, что рискую потерять что-то важное. Добежав до места, где, предположительно, должна была находиться Настя, я увидел бездну. Место, где не было земли, только пустота, чёрная и бесконечная. Бездна, в которую невозможно взглянуть, не потеряв равновесия.

Я остановился, не веря своим глазам. Однако голос продолжал звучать.

— Стас! — снова услышал я зов Насти.

И тут же, словно в ответ, в голове прозвучал голос Шелеста:

— Ты здесь, шустрый парнишка, — сказал он, как обычно, ехидно. — Ты не можешь выбраться, пока не примешь решение.

— Как? — я был удивлён его появлению. — Что мне делать?

— Всё зависит от тебя. Ты знаешь, что тебе пора выбирать. Лоскотуха ждёт. Но она не просто даёт тебе выбор. Она даёт тебе возможность стать частью её мира. Мира, что принадлежит ей. И я надеюсь, ты знаешь, что произойдёт, если согласишься? Ты станешь частью этого мира. Тебя самого уже не будет. Ты перестанешь быть человеком. Ты будешь отражением.

Я понял, что он имеет в виду. Вариант выбора уже был передо мной.

Я посмотрел на Дашу, лицо которой оставалось пустым. Страх охватил меня, но сомнений не было. Я не мог позволить этому миру поглотить меня.

А в следующий миг всё вокруг исчезло...

Я проснулся: тёмная комната, привычные стены, звуки города за окном. И лишь тревога в груди нарастала и увеличивалась в объёмах. Я осознал, что отныне все мои решения будут иметь последствия. Тот выбор, что я сделал, изменит всё. И то, что я видел, не было простым сном, а все мои ночные кошмары не случайны.

Мне нужно было вернуться. Вернуться туда, где всё начиналось.

В комнате было тихо. Слишком тихо, как в старом доме, когда ни один шорох не нарушает покой. За окнами уже желтело солнце, и летняя улица, скрытая за занавесками, напоминала мою голову — пугающе пустую, скрытую под слоем воспоминаний, которые я всё никак не мог отыскать в полутьме. Присел за стол и прошёлся рассеянным взглядом по старой столешнице, покрытой толстым стеклом. Уже столько раз я собирался разобрать документы деда в ящиках стола, но постоянно до этого не доходили руки.

Всё вокруг так или иначе напоминало об Исмагиле. Иногда мне казалось, будто он всё ещё рядом — не физически, а как часть меня. После передачи родовой памяти я стал улавливать еле различимые фрагменты из его жизни: незнакомые улицы, запахи, лица. Всё это всплывало без предупреждения и исчезало, как сон на рассвете.

Ещё до его ухода мне казалось, что всё, что он оставит после себя, — это всего лишь часть прошлого, которая рано или поздно отойдёт на второй план. Но оказалось, что каждый угол этой квартиры скрывает тайны, о которых я не догадывался. И теперь, когда деда не было рядом, мне приходилось учиться заново. Не только жить с памятью о нём, но и понимать, что вся его жизнь была наполнена такими знаниями и силами, о которых я и не подозревал.

Я выдвинул нижний ящик стола. Там нашёл несколько старых газет, какие-то записки, номера телефонов людей, чьи имена, кажется, мельком слышал ещё в детстве. Отложил их. Что-то тянуло меня дальше, в самый угол ящика. И вот, среди старых бумаг, нащупал что-то тяжёлое. Ткань. Я потянул за неё и вытащил небольшой свёрток, перетянутый кожаным шнуром. Это был небольшой пухлый картонный блокнот с затёртыми буквами на обложке. Осторожно его открыл.

Первая страница была покрыта едва различимым почерком. Строчки текста танцевали перед глазами, пока я не заставил себя сфокусироваться. Дед всегда писал аккуратно. Эти записи начинались с отчётов о странных событиях в районе у реки. Ребёнок пропал — не было следов, не было шума, к розыску особых усилий не прилагали. Дело стало очередным висяком.

Мне стало тесно в дедовском кресле. Я перелистнул страницу, и будто что-то щёлкнуло внутри. Волной накрыли чужие воспоминания, тонкие и зыбкие, как пар. Образы, которые я не мог вспомнить, потому что они не мои, но я знал, что это так или иначе часть меня. Чужая земля под ногами, крики, шаги по грязи, тягучий запах плесени и жгучее чувство тревоги. Будто я ищу кого-то… кого уже не найду. Казалось, что в этот момент я не просто читал записи деда, а проживал их, присутствуя в моменте. Это ощущение возникло так быстро, что я не успел отмахнуться от него.

Резко выдохнув, осознал, что это тоже было передано мне Исмагилом. Фрагмент памяти, свидетельство участия в этих событиях. Я чувствовал, как тянусь за его ниточками.

Следующие страницы были не менее странными. Показания врачей, свидетельства медсестёр, материалы опросов местных жителей района, которые не могли толком объяснить, что произошло. А потом глаз зацепился за фразу газетной вырезки «Похищение младенцев из роддома». Я перевернул ещё несколько страниц и передо мной раскрылись записи о том, как именно дети исчезали. Это не было случайностью, всех их похитили. Причём ни одного толкового свидетеля, ни одного чёткого следа. Всё, что имелось — это бледные воспоминания уставших людей, которые не могли понять, что произошло.

Я поднял глаза. Мысли кружились сами по себе. Информация собиралась в моей голове, пазл за пазлом, складываясь в картину. Я почувствовал себя заползающим в чью-то хитроумную ловушку.

Порывшись немного в столе, в одном из ящиков нашёл старую папку с цифрой «два» на обложке, перетянутую зелёной лентой. На обороте чернильной ручкой было написано: «Река, 1960–1979. Не терять». Почерк деда, и от этой надписи у меня по спине пробежал холодок.

Открыв её, увидел страницы, которые были заполнены примерно такими же записями, как и в предыдущей, но теперь аналитического характера. В них прослеживалось уже более конкретная информация: к похищению младенцев были причастны люди, которые вскоре после этого погибали сами. Преимущественно в воде. В тот момент всё во мне сжалось. Вода. Снова вода. Она не просто повторялась — она была ключом. Погружение, исчезновение, утопление. Всё возвращалось к реке. К ней и к тем, кто за ней стоит.

Я поднялся с кресла, пытаясь понять, как мне теперь поступить со всем этим. Точно знал, что не смогу остановиться, пока не раскрою всю правду, даже если она будет гораздо мрачнее, чем ожидал. В голове щёлкнула идея.

Мои пальцы почти автоматически достали мобильный телефон и прокрутили список контактов. Ага, нашёл. Номер Альберта - Эйнара.