— Он умрет сегодня на рассвете, — тихо заговорила она, когда я вновь смогла нормально дышать. Ты можешь выбрать, что для тебя важнее — смерть Шаи, а стало быть, и твоя собственная, либо же немного подвинуться, чтобы дать мне пространство для существования. Как мне кажется, сделка неплохая. Я бы даже сказала, что очень щедрая.

— Немного подвинуться? — зло прошипела я.

— Ну да, — кивнула она, словно не замечая реакции на её слова. — Я даже позволю быть тебе любимой у твоего ненаглядного. Мне это совершенно ни к чему. Только подумай, — увещевала она, разве не этого тебе хотелось? Чтобы кто-то другой взял на себя всю эту ответственность, бремя власти, тяжесть принимаемых решений, а ты бы оставалась просто женщиной — любимой и счастливой. Подумай, дитя. Это выход, который ты так долго искала. Я смогу позаботиться о тебе, о народе, сумею открыть двери в новые миры, о которых мы так давно забыли и мечтать. Я поведу свой народ за собой, тебя же всё это даже не коснется. Не будет ни боли, ни тягот, ни коварства вокруг, всё это я отведу от тебя. Ты же будешь жить лишь в лучах любимого мужчины, сможешь родить ему детей, твоя жизнь вновь обретет светлые тона без грязи политических интриг и предательства. Твой шаи будет рядом, живым и полным сил, разве я не предлагаю тебе нечто стоящее подобной мелочи, которую прошу взамен, — по-матерински ласково улыбнулась она.

Мне хотелось крикнуть ей в лицо, что не верю ни единому её слову. Но, чтобы это значило для Каа'Лима? Необходимо было потянуть время… Я смогла бы найти Лео, рассказать ему.

— Мне необходимо подумать, — осторожно начала я. — Куда ты хочешь, чтобы я пришла на рассвете, чтобы мы смогли всё решить?

Она вновь улыбнулась мне, и на миг показалось, что она и впрямь даст мне немного времени, но вместо этого она сказала совсем другое.

— Подумать можно и рядом с Шаи, как считаешь?

— Меня хватятся, если я вот так уйду…

— Вряд ли кому-то, кроме твоего золотоволосого демона есть дело до твоего месторасположения в эту ночь, — усмехнулась она. — Или ты хочешь подумать под аккомпанемент?

Острая боль в руке заставила болезненно согнуться. Следом за ней огонь разлился в щиколотке, заставляя схватиться за перила балкона, чтобы не потерять равновесие.

— Сколько костей мне ему сломать, чтобы ты согласилась на мое предложение? Назови цифру, и я сделаю это. Какую боль стоит ему вынести, чтобы решение для тебя стало очевидным? Я знаю о боли всё, моя дорогая, — провела она рукой по моим волосам, — если бы только умение её причинять можно было бы воплощать в звуках, я стала бы великим композитором, поверь, — продолжала нашептывать она. — Но времени у нас не так много, потому я ставлю на рассвет этого дня всё, что у меня есть. И либо ты скажешь мне "да", и тогда я буду благодарна, либо… со временем ты все равно придешь ко мне, вот только искать ты будешь избавление, а не счастье рядом со мной.

— Счастье… — "о чем ты?" — хотелось закричать ей в лицо, когда боль уже в другой руке вышибла остатки воздуха из легких. — П-перестань, — срывающимся голосом простонала я.

Я не слышала Каа'Лима, хотя, не прекращая, пыталась докричаться до него. Но его разум был закрыт для меня, как если бы никогда и не было этой связи между нами. Лишь глухая непроницаемая стена, что незримо возникла между нами. Его боль, проникающая внутрь моего сознания, казалась невыносимой. Лучше бы она мне сломала руку, ногу, всё что угодно, но только не ему! Только не ему!

— Х-хорошо. Я пойду с тобой, — ответ был очевиден с самого начала. Она знала это. Я знала это. Еслис ним происходит нечто подобное, я просто физически не могла оставаться в стороне. Расплата за силу, что приходила вместе со связью, была самой страшной для таких существ, как мы. Ведь теперь мы не могли оставаться в стороне от страданий друг друга. Нельзя просто закрыть глаза, стиснуть зубы, перетерпеть или убежать. Связь держит крепко и это чувство гораздо большее, чем просто любовь. Желание спасти, быть с ним любой ценой таково, что сама мысль о возможных страданиях или смерти шаи вызывает панику, страх и почти животный ужас. Теперь я ощущала это.

Я старалась дышать глубоко, отодвинуть мысль о Каа'Лиме на задний план, собраться и не паниковать. Всё это не могло нам сейчас помочь. Но всякий раз, стоило мне хоть немного успокоиться, сердце мое срывалось в бешеном галопе, замирало и вновь стучало с такой силой, что я не слышала ничего вокруг, кроме этих ритмичных звуков, рожденных страхом.

— Ты слишком молода, чтобы контролировать это, — вдруг заговорила она, когда мы оказались на скалистом обрыве у океана, чьи волны с грохотом разбивались о скалы далеко внизу. Небо заволокло тяжелыми тучами. И, казалось, мир вокруг погрузился в кромешную тьму. — Когда я решила связать себя с дэйургом, то и понятия не имела, что получу ещё что-то кроме силы. О, да, сила была завораживающей, но моя слабость перед ним… жалкой.

— Ты убила его, — чуть слышно сказала я, всё ещё не оставляя попыток избавиться от липкого, вымораживающего все внутри страха, который сковывал разум, затмевая собой всё вокруг.

— О, — кривоватая усмешка соскользнула с её губ. — Разве не есть смысл этого симбиоза в том, чтобы разделить свою судьбу с тем, кто сделает для тебя то же? Так рассуждали жрецы наших храмов. Но лично я теперь понимаю, в чем истинный смысл… Выживает сильнейший, моя милая Мара. И тот, кто сумеет перешагнуть через эти навязанные чувства, сумеет получить желаемое. Мне нужна была сила — его сила — а не уязвимость рядом с ним. Я всего лишь взяла то, зачем все и затевалось. Посмотри на себя, — хмыкнула она, — идешь за мной, будто корова на привязи. Ты не можешь пошевелиться, чтобы отказаться и подвергнуть его жизнь опасности. И ты будешь делать всё, лишь бы защитить его. Разве тебе нравится то бессилие, страх, паника, что сейчас отнимают все твои силы? Разве это может сделать тебя счастливой?

Мы продолжали спускаться по узкой каменной тропе, что вела вниз по отвесной скале туда, где сейчас взрывались глухими раскатами разбивающиеся о камень волны. Несмотря на ужасающий грохот вокруг, я продолжала слышать её рассуждения. Хотя слышать их мне совершенно не хотелось. Сравнение с "коровой" вышло весьма удачным. Она была права. Я действительно пойду за ней туда, куда она скажет и сделаю всё, что велит… Вот только, не всё так просто сейчас. Даже, если сегодня, там внизу мы с Каа'Лимом останемся навсегда, она оттуда не выйдет. И, кажется, впервые я осознавала свой дар так ясно, как и те возможности, что вложила Она в меня.

Под её пространные речи мы спускались все ниже. Чем ближе мы были к цели, тем спокойнее начинало биться моё сердце, тем яснее становился разум. Это была узкая тропка, ведущая к темному зеву пещеры, где всё должно решиться. И всё должно закончиться…

Её смех, голос, некогда принадлежавшие его дочери до сих пор звенят у него в ушах. Сегодня, глядя на себя в зеркало, видя этот загнанный взгляд некогда властных глаз, Эдриан впервые осознал всю степень собственного ничтожества. Он не мог противиться ей. Не было в нем ни сил, ни мужества, ни воли.

"И это повелитель?!" — мысль вспыхнула в сознании так ярко, что он отринул от собственного отражения.

"Неужели теперь такой будет его жизнь? Неужто всё, что ему осталось — рабство? Влачить существование, будто он не повелитель своего народа, а вещь… Обычная запасная вещь?!"

Именно в это утро он попытался покончить с этим. Впервые дойдя до той степени отчаяния, когда жизнь показалась не такой уж важной штукой, за которую стоит цепляться во что бы то ни стало. Он думал, что уже не очнется. Но открыв глаза он увидел над собой лицо, которое некогда воспринимал, как родное. Сейчас же — это лицо принадлежало ненависти, что в бессильной ярости жгла его изнутри.

Она стояла, склонившись над ним, и смеялась так, будто увидела нечто настолько смешное, что от смеха проступают слезы.