Они все говорили мне о том, что я должна им. О том, как виновата перед ними. О том, какое я недоразумение в их глазах, что в один прекрасный момент я просто отключилась от восприятия их бестолковой трескотни. Мне стало абсолютно безразлично это.

Первой исчезла Эйлир. Я просто взглянула мельком на неё и поняла, что она ровным счетом никто в моей жизни. А ещё я предельно ясно вспомнила момент, когда она погибла. Теперь я знала, что это случилось не по моей вине. Я помнила. Как это знание пришло ко мне? Просто вдруг, будто сквозь мутную дымку одурманенного сознания, ко мне пришла картина того, что произошло совсем недавно в опере. Стоило этому произойти, как я вдруг нашла в себе мужество, встать на ноги и посмотреть в глаза каждому, кто явился ко мне сегодня. Я больше не тяготилась теми несчастьями, что коснулись каждого из них.

— Это не моя вина, — прямо взглянув в блеклые зеленые глаза эльфа, твердо сказала я. — Это выбрал ты сам.

За Лиамом ушла и Лива.

Лишь двое мужчин всё ещё продолжали стоять передо мной. Подойдя к Энакиму, я прямо посмотрела в его темно-карие, какие-то вымороженные изнутри глаза, и нежно обняла его.

— Я верну тебя, — говорила я уже в пустоту, потому как образ его исчез в моих объятьях.

Теперь же остались лишь я и Лео. Подходя к нему, я испытывала небывалую легкость и счастье от того, что точно помнила к какому эпизоду в моей жизни принадлежала увиденная мною картина его смерти.

— А тебя, — нежно улыбнулась я, проведя открытой ладонью по его щеке, — я уже вернула, разве нет? — улыбнулась я, ловя отблески улыбки в золотых глазах мужчины, что истончался и таял прямо напротив меня.

Когда все они ушли, мой взгляд невольно упал на живот, а рука сама накрыла его, будто бы защищая ото всего мира.

— Мы ещё не знакомы, — проворковала я, — но ты тоже должен знать, что здесь мы не окажемся, даже если весь мир будет против нас. У мамы есть ключ от других миров, и если так сложится, что иного пути не будет, то мы уйдем куда угодно, но не закончим так…

Яркий солнечный свет ударил по глазам в тот же миг, стоило мне сказать эти несколько слов. Я с ужасом взирала на себя, сделавшей всего один шаг на пути к обсидианово-черному трону Колыбели.

Один шаг.

Сколько прошло времени? Сколько пережито, а это всего лишь… шаг?

— Боги, — прошептала я себе под нос, заставляя себя поднять ногу для преодоления ещё одной ступени и невольно задерживая дыхание, будто готовясь прыгнуть со скалы в бездну.

Меланхолично перебирая пальцами по каменному подлокотнику обсидианово-черного трона я сидела в чертогах собственной резиденции. В пустом зале перестук удлинившихся когтей по каменной поверхности отдавался эхом, становясь похожим на перезвон капель падающих со свода огромной темной пещеры. Взгляд мой был устремлен в пол. Туда, где на идеально отполированной поверхности из глянцевого черного зеркала снисходительно взирала на меня женщина, что восседала на величественном троне древнего рода. Нельзя было точно определить ее возраст, ориентируясь лишь на внешность. Но взгляд… Эти глаза видели многое. Ещё больше они не желали бы видеть никогда.

Сколько веков прошло с тех пор, как мечта воплотилась в жизнь? Чья мечта? Моя? Нет, конечно же. Она была чьей угодно, но не моей. Я — вершина и опора мира, подвластного лишь одной воле моей.

Власть меняет людей, так говорят. А что она делает с демоном, способным открыть границы миров для расы, что жаждет крови, не зная меры? М?

Хороший вопрос.

— Владычица, — едва различимый шепот у самого входа в зал.

Теперь там где нахожусь я, нельзя говорить громче, пока на то не будет моего дозволения. Милость, она такая, познается лишь в сравнении. То, что ничего не значит для одного, в один момент становится весомым благом для другого.

— Говори, — ничего не выражающим голосом разрешаю я.

— Ваша армия готова к наступлению, — чуть громче отвечает мужчина, так и не решаясь выйти изтени.

— Почему? — все ещё глухо интересуюсь я.

— Что… — уже растерянно и немного испуганно.

В замкнутом пространстве залы аромат чужого страха расцветает мгновенно. Он — это то, немногое, что ещё в состоянии растревожить сердце, разбередить стылую кровь. Я не спешу отвечать, и запах становится сильнее, а эмоция чувствуется острее. Это немного насыщает, придает жизни осязаемый на языке вкус. Усмешка, накрывающая мои губы, выходит механической.

— Почему так долго, Шелл? — лениво интересуюсь я, поднимаясь с ненавистного, но столь неизбежного места моей жизни. Сейчас на мне легкий доспех из черного метала, к поясу притулены Эйо и Кайо — не ради формальности, сегодня им предстоит кровавый пир, и сталь не замолчит, пока они будут голодны. Очередная война — ещё один мир падёт. И еще одна империя признает свое поражение, растворяясь в песках времен.

Сказал бы мне кто-то в самом начале моего пути, что трон поглотит всех малочисленных существ, кого я любила когда-либо, рассмеялась бы в лицо! Но… первыми и последними уходят лишь самые любимые. Те, что отваливаются в промежутке — шелуха.

Когда-то мне казалось, что страшнее расставания с Лео не может быть ничего в этом мире. Но, когда его убил собственный Дом… и никакая хваленая связь не помогла мне его удержать. Мне кажется, именно тогда я начала ощущать эту пустоту внутри. Будто внутри черная дыра вместо сердца, куда утекали все краски этого мира. И всё, что мне оставалось, это хоть как-то заполнить её. Я перепробовала немало, прежде чем нашла безотказный рецепт.

Далее, почти как по алфавиту, рядом со мной оставалось все меньше тех, кто хотел дарить мне любовь и заботу, и появлялось все больше тех, кто испытывал ту же жажду, что и я.

Последним ушел Каа'Лим. Я отпустила, и это был мой последний подарок от чистого сердца… Да и вообще от сердца — где находился этот орган, я знала хорошо, но чувствовать его давно перестала.

— Ваш сын, владычица, — робко позвал меня слуга, когда я уже собиралась перейти по окну телепорта к своей армии.

Ах, да, забыла сказать, детей я все же завела. На всякий случай. Конечно же, папаши были энергетическими нулями, и мне пришлось изловчиться, чтобы детки вышли не слишком одаренными. Кто бы знал, сколько от этого будет проблем, кроме призрачного подспорья.

— Который? — меланхолично поинтересовалась я.

— Соран.

— И? — Шелл последнее время начинал раздражать. Его страх был вкусным, но заторможенность на этом фоне раздражала.

— Он проиграл сражение у Черных Гор и…

— Ему стоит отправиться куратором на каменоломни на ближайшие лет двадцать, иначе я за себя не отвечаю, — холодно бросила я, делая решительный шаг, уносящий меня туда, где я, пусть и на краткий миг, смогу вновь ощутить себя живой.

Почему всё так? То есть, почему бы просто не сражаться при помощи магии, что течет в нашей крови?

Хороший вопрос. Но и ответ на него проще, чем может показаться.

Это не дает того чувства удовлетворения, что я так долго ищу. Когда тысячи тысяч приветствуют своего полководца, когда живая лавина из стали и чужих тел сметает под своим напором очередного противника, дерзнувшего нам противостоять, звон метала, возбуждение и ужас, звук ломаемых костей и смерть, что ходит следом за мной — всё это не заменить легкому пасу руки.

Очередной мир, очередная раса, отстаивающая свое право на существование. Сегодня будет скучно. Мир похож на Ирэми слишком сильно. Это бросается в глаза сразу же, стоит мне ступить на вымороженную землю. Идет снег, но ещё не зима. Стылый ветер проникает под одежду. Но что такое холод? Честно сказать, я уже не вижу особой разницы.

Сегодня предстоит сражение. Простое и незатейливое. Всего-то и нужно сравнять всё вокруг с землёй, удовлетворяя древние потребности моего народа. Не из необходимости или желания выжить, а из-за потребности отвоевать свое право так, как завещано предками, которые точно знали толк в голоде и его удовлетворении. Нам некуда спешить, чем дольше провозимся здесь, тем больше вероятность, что мы совсем скоро найдем очередной мир для нашей экспансии. Солнце едва показалось на горизонте, коснувшись первыми лучами заснеженных пиков гор.