В какой-то момент заросли кончились, и мы оказались на том самом берегу, где сегодня Брэйдан купался. Он аккуратно усадил меня на землю, сам сел рядом и начал расстегивать вязаные пуговички на моей куртке. Не сразу сообразив, что же он делает, некоторое время я просто пыталась отдышаться.

– Что ты делаешь? – тихо пробормотала я.

– Не бойся, я просто посмотрю, – тут же ответил он.

Большие пальцы северянина несколько неуклюже пытались вытащить пуговицу из тугой петельки, и именно в этот момент я, наконец, поняла, что он собирается сделать.

– Не надо, – ухватила его за ладонь здоровой рукой. – Это просто ушиб.

– Я могу вылечить, – прямо посмотрев мне в глаза, сказал он, не пытаясь скинуть мою ладонь. – Надо только посмотреть, насколько все серьезно.

– Как ты можешь вылечить? – решив прояснить этот момент, спросила я.

Брэйдан несколько задумчиво посмотрел на меня, глубоко вздохнул и сказал:

– Я просто могу это сделать, но мне нужно прикасаться к телу в этот момент, с этим есть проблемы? – выразительно посмотрел он на меня.

«Конечно есть!» – хотелось закричать ему в лицо. Но разве мужчины могут стесняться друг друга? Насколько я знаю, им в принципе должно быть без разницы, ходить друг перед другом голышом или в одежде.

– Нет, конечно, проблем нет, – независимо покачала я головой, стараясь казаться невозмутимой. – Просто, возможно, не обязательно раздеваться полностью?

Брэйдан в глубокой задумчивости отстранился от меня, на лицо его упала хмурая тень, и он о чем-то довольно долго размышлял, после чего нахмурился еще сильнее и чуть ли не зло уставился на меня.

– Скажи, мальчик, с тобой что-то произошло, почему ты боишься, когда тебя трогают, или… – он неловко замялся. – Находиться наедине с мужчиной? – выпалил он на одном дыхании.

Мысленно призывая себя к спокойствию, я скрипнула зубами, стиснув здоровый кулак, чтобы не искушать судьбу, я так же хмуро посмотрела в ответ на северянина.

– Нет, – процедила я сквозь зубы. – Я просто не люблю, когда ко мне прикасаются, потому что мне это не нравится, – чеканя каждое слово, сказала я. И, подумав, что врать так врать, закончила: – У меня, как у любого послушника Ю Хэ, есть татуировка во всю спину, которая весьма красноречиво говорит о том, что я собственность Императора. – И это было правдой, у каждого из стражников была такая наколка. – Это дракон, на голове которого лежит человеческая рука. И если другие, – кивнула головой в сторону, где остались стражники принцессы, – смирились, то я нет. Каждый раз, смотря на себя со стороны, я понимаю, что всего лишь раб, и мне это противно!

Брэйдан озадаченно замолчал, потом перевел на меня потемневший взгляд и сказал:

– У нас нет рабства – это отвратительно каждому из нас. Обнажи плечо, большего не потребуется.

Стараясь скрыть облегчение, я аккуратно расстегнула пуговички на куртке, развязала шнуровку на рубашке и оголила пострадавшее плечо.

Брэйдан осторожно подошел ко мне со спины, прохладные пальцы нежно коснулись побагровевшей кожи, я невольно вздрогнула от его касания. Нежное тепло начало разливаться по пострадавшей руке. Вдруг захотелось спать или хотя бы прилечь. Брэйдан, словно почувствовав, что я едва могу сидеть, притянул меня к себе так, что я могла опереться спиной о его ноги, и положил ладонь мне на плечо. Меня словно стрелой пронзило, но, несмотря на это, я была не в состоянии пошевелиться. Почувствовала лишь, как по капле втекает в мое тело энергия, как разливается она по руке приятным теплом, как уходит боль и становится легче дышать.

– Лучше? – несколько отстраненно и задумчиво спросил он.

– Да, – тихо прошептала я, стараясь подняться на ноги.

Но Брэйдан ловко нагнулся и поднял меня на руках.

– Пока нельзя двигаться и лучше поспать, – это были последние слова, которые я услышала в этот долгий вечер. Заботливый сон сомкнул веки, и тихая, безмятежная тьма приняла в свои объятия мой разум.

Проснулась как от рывка. Утренний полумрак еще не успел рассеяться, солнце только начинало расцвечивать предрассветную хмарь на горизонте. Лагерь спал безмятежным сном. Сегодня в карауле стояли аирцы, северяне, казалось, спали крепко и безмятежно. Во всяком случае, храп над их маленьким лагерем стоял такой, что даже палатка принцессы трепетала, как от сильного ветра.

Решив, что в запасе у меня должно быть еще где-то около часа, бесшумно поднялась, подхватив свои вещи, и направилась к реке. Медлить не стала, решительно скинув одежду и взяв в руку кусок мыла, полезла в воду. Кто его знает, когда в следующий раз будет возможность помыться. Сегодня днем мы должны пересечь границу Аира, а что нас ожидает в Умире, не ведает никто, не говоря уже об остальном пути.

Я лежала на спине, волосы мои опутывали тело, но стоило течению подхватить их, как они начинали трепетать, словно причудливые лепестки подводного пламени, небо постепенно светлело, а я не могла найти в себе сил выйти из воды. Сейчас, мысленно, я была очень далеко, и возвращаться мне совсем не хотелось. Казалось, чего стоит потянуться сознанием к свету, устремляясь в бесконечность, оставить тело здесь, прямо на дне небольшой реки, и освободить себя от бремени, от обязательств. Стать единым потоком силы, уйти в никуда и стать всем. Так притягательна эта мнимая свобода, и столь же бессмысленна, ведь я еще не готова…

Оставив глупые мысли, решительно поплыла в сторону берега. Быстро вылезла и, не вытираясь, тут же оделась.

«Что за дурь лезет в голову с утра пораньше?» Сама подивилась тому, что на меня вдруг нашло. Собрала вещи и направилась в сторону лагеря, краем сознания отметив, что у реки ветра нет, а чуть в стороне, у кустов – есть. Странно…

Вернувшись в лагерь, увидела, с какой неохотой пробуждается отряд ото сна. Аирцы степенно разводили огонь, готовя нехитрый завтрак для себя и принцессы. Мне же было проще, моего ужина хватало и на завтрак. Правда, крупы и овощи удавалось раздобыть разные, путем набега на обоз с провиантом. Но я же ведь тоже часть охраны, так что мне вроде бы как полагается.

Северяне тоже уже были на ногах и разводили костер отдельно. Хмурый с утра Олаф был сегодня главным по кухне, возможно именно потому он и хмурился. Только тут я заметила Кельма. Мой «наставник», еще более хмурый, чем Олаф, аккуратно потирал фиолетовый глаз и что-то бурчал сквозь зубы, искоса поглядывая в сторону сегодняшнего повара. Должно быть, заметив, что на него смотрят, Кельм повернулся в мою сторону и, улыбнувшись во весь рот, помахал мне рукой. Рыжие волосы топорщились во все стороны, багровый фингал закрывал полглаза, а улыбка вышла такой искренней, что я невольно улыбнулась в ответ.

– Ну, ты как? – проорал он.

Кричать не стала, просто благодушно кивнула в ответ.

– Ну, и слава всем Богам Азаргарда! – заорал он еще громче.

От приветствия северянина проснулись уже все. Даже принцесса, недовольно поглядывая в сторону Кельма, вылезла из своего шатра и, прошептав что-то одной из своих служанок на ухо, отправила девушку к Сэй Лум. Капитан, внимательно выслушав служанку, кивнул и пошел ко мне. Вот это уже интересно.

– Скажи ему, чтобы так не орал, – сказал Сэй Лум, подойдя ко мне ближе.

– Так утро уже, – ответила я, ставя котелок на огонь.

– Знаю, но принцесса жалуется на шум. Кстати, как ты?

– Да нормально уже.

– Тот северянин тебя вылечил?

– Да.

– Расскажешь сегодня, – коротко бросил Сэй Лум, направляясь к своим людям.

Каждый вечер я держала отчет перед капитаном. Обычно это не занимало много времени. Ну что я могла рассказать, если не понимала того, о чем северяне общаются между собой? Правильно – ничего, только то, о чем они меня спрашивали. А вот насчет того, как буду рассказывать о лечении, я пока не знала. Хотя знала, конечно, ничего я ему не расскажу, ни к чему ему.

– Кельм! – что было силы позвала я северянина. Получилось, словно ворона каркнула, но да ничего.