Артур остановился. Взял записку, на внешней стороне обнаружил свою фамилию и адрес. Развернул и прочитал короткое послание, написанное знакомым почерком. «Еще один. Подробностей нет». Вместо подписи стояла всего одна буква — Я.

Констебль Янг. Произошло очередное жестокое убийство. Судя по тому, что полисмен не предложил встречу, то особой информации о случившемся у него на данный момент не было.

Свернул послание и спрятал в записную книжку. Оставалось порадоваться, что «Зеркало» — еженедельная газета. И не требовалось вносить в свежий номер каждую громкую новость, ставя в приоритет срочность, а не достоверность. Перед тем, как уйти, повернулся к консьержу.

— Мистер Фокс, в будущем сразу передавайте послания. С моей работой любая задержка может обернуться очень большими затратами.

По пути в редакцию Артур несколько раз останавливался возле торговцев прессой. Рассматривал первые полосы газет, прежде всего начиная с «Ежедневной всемирной хроники». На старом месте работы была хорошая сеть осведомителей. И среди полисменов, и коронерской службы.

Но если до них и дошла новость о следующем убийстве, то слишком поздно. Когда выпуск уже ушел в печать и остановить станки не получилось бы. В свежих номерах писали про последние заседания парламента, светские новости о разводе герцога Вильце, графа Зоттершира. Ничего интересного.

По пути в офис «Зеркала Ландариума» увидел столпившихся на площади Великой победы людей, в этот раз преимущественно женщин. Очередной протест. Из интереса Артур остановился, чтобы послушать требования собравшихся.

На площадь вышли работницы ткацкой фабрики. Плакаты и транспаранты еще разворачивали, но по обрывкам разговоров Артур понял, чего они хотят. В целом, запросы незначительно менялись от собрания к собранию. Ограничение трудового дня двенадцатью часами. Повышение ставки за час работы. И оплачиваемый недельный отдых после рождения ребенка.

На границах площади собирались полисмены. Но они все больше усмехались в усы и заговорщицки переглядывались. Женский протест никто не воспринимал всерьез.

Простояв минут пять, Артур решил, что все точно закончится мирно и наблюдать дальше нет смысла. Обошел площадь по параллельной улице и направился в сторону офиса «Зеркала».

Уже там пришлось ждать больше часа, прежде чем освободится главный редактор. Артур поболтал с другими штатными журналистами, зашел в комнату художников, позаглядывал им через плечо, пока раздраженный глава иллюстраторов не попросил выйти и не мешать.

Потом Уилсон заглянул в отдел входящей корреспонденции и пообщался с редактором Мейсоном. После массового потока писем в первые дни все постепенно сошло на нет. Оба тиража распродали, каждый желавший выдвинуть обвинение или даже признаться, уже отправили послания в «Зеркало».

Никто не говорил про новое убийство. Уилсон также не поднимал мрачную тему. Хотел придержать козырь до разговора с главным редактором. Осознавал, что во время беседы придется в основном оправдываться.

Наконец, Гарольд Тернер освободился и к нему в кабинет зашел Артур. Долгое путешествие по шахтерским поселениям в северных графствах далось редактору тяжело.

Прежде ухоженная борода, практически достигавшая груди, выглядела неухоженной и сбившейся на правую сторону. Похоже, это было последствие неудачной попытки подровнять. И показалось, что Гарольд сбросил фунтов пять лишнего веса. Впрочем, он до сих пор был раза в два больше Уилсона.

— Артур, садись. Как у тебя дела?

— У меня все хорошо, мистер Тернер. Работаю над статьями.

Гарольд решил сократить светскую часть беседы до одного вопроса. Он откинулся на стуле, который от этого достаточно громко скрипнул. Сцепил толстые пальцы на животе. Заговорил, следя за собеседником из-под полуопущенных век.

— Артур, ты относительно недавно работаешь в «Зеркале». Сколько уже, четыре месяца?

— Да, мне кажется, на прошлой неделе как раз было четыре, — осторожно кивнул Уилсон. — Помню, что устроился накануне выпуска девятнадцатого номера этого года.

— У нас с мистером Уайткаттелом были серьезные сомнения перед тем, как сделать тебе предложение присоединиться к «Зеркалу». И при заключении контракта ты дал обещание следовать нашим принципам. В нашей газете описывают окружающую нас реальность. А не дают ей оценку. Понимаешь, о чем я говорю?

— Разумеется, о статье «Человек с дьяволом внутри», — ответил Артур. Тон главного редактора ему не понравился. Журналист решил прояснить. — Манера повествования в ней — не ошибка. И не недосмотр мистера Литтла. Так нужно было сделать.

— Зачем, позволь спросить?

— Чтобы призвать граждан к бдительности. Помочь полисменам. Составить список подозреваемых. И, конечно же, продать два тиража. Сколько газет в итоге разошлось? Не меньше полумиллиона.

— С другой стороны, комиссар полиции выразил явное недовольство. Публично заявил, что искать преступника должны детективы. А не истеричные университетские профессора с сомнительной репутацией. И несколько консерваторов из парламента обсудили твою статью с явным неудовольствием.

Артур вспомнил странные манеры Аарона Дэвиса. Стилизованный под глобус шкаф для спиртного с видимыми признаками частого открытия крышки. И признал, что сомнения комиссара в качестве суждений профессора были вполне обоснованными.

Главный редактор продолжил разговор:

— Артур, продажи действительно приятно выросли. Зайди к казначею, получишь премию за хорошо. Но если подобная история повторится, то работы ты лишишься.

Уилсону пришлось подавить первую реакцию. Возмущение ничего не даст, только ухудшит положение. Вместо этого медленно кивнул, соглашаясь с выставленными условиями.

— Понял вас, мистер Тернер. Не буду и на дюйм отступать от политики газеты.

— Не обижайся, Артур. Но и прошу нас понять. Репутация «Зеркала Ландариума» выстраивалась десятилетиями. И я не собираюсь ставить ее на кон ради сиюминутной выгоды.

— Никаких обид, мистер Тернер. Хочу уточнить, мне продолжать писать про убийства и преступника? Есть важная новость. Прошлой ночью погиб еще один человек.

— Откуда ты узнал? Коллеги об этом не писали. Полисмены также не делали заявлений.

— Передал хороший знакомый. Заслуживающий доверия.

Главный редактор задумчиво покрутил большими пальцами рук. Наконец, кивнул и заговорил.

— Продолжай освещать. Подготовь материал к следующему номеру. Статью покажи лично мне. Выступлю персональным цензором, так сказать.

— Хорошо, надеюсь, ближе к концу недели появится больше сведений. Если нет — то сделаем обзорную колонку по всем убийствам.

***

На третий день после ограбления журналист направился в главное управление полиции Ландариума. Вчерашним вечером в редакцию доставили требование явиться на официальном бланке.

Артур приблизился к четырехэтажному зданию столичных управления полицией. По прошлой работе журналист неоднократно посещал дом полисменов, но каждый раз заходил с неохотой.

Массивное здание из эпохи короля Максимилиана слишком сильно давило на посетителей. Низкие потолки, узкие окна, пропускающие недостаточно света, много закрытых для посторонних комнат. Всякий раз Артур поневоле чувствовал себя виноватым.

На входе журналист показал дежурному констеблю форменный бланк с оттиснутой короной и инициалами короля. Полисмен безразлично скользнул взглядом по тексту.

— Сэр, вам нужно на второй этаж. Поднимитесь по лестнице в конце холла, потом идите налево. Там вас встретят и проведут дальше.

— Спасибо, констебль. Знаю, куда идти, не в первый раз.

Журналист прошел мимо кафедры дежурного, подошел к широкой парадной лестнице. По стертости гранитных ступеням стало понятно, что граждане Ландариума часто обращались за помощью к полисменам.

На втором этаже Артура остановил следующий дежурный. Констебль рассмотрел бланк и отвел журналиста в тесную комнату с привинченным к полу столом и единственным окном, забранным решеткой. Уилсон подтащил к себе легкий трехногий табурет и приготовился ждать.