Местами виднелись следы недавних боёв: поваленные деревья, обгоревшие остовы домов, разбитые механизмы, воронки от снарядов, бесформенные тела, валявшиеся, будто выброшенные на берег рыбачьи сети. Судя по всему, британцам удалось отбросить русские силы на юг. Обсудив с Кайрой наши плачевные перспективы, мы приняли решение вырваться из оккупированных территорий, разведать фронтовую обстановку, а уже потом продумывать дальнейшие действия.

В воздухе витал плотный запах пороха и гари, смешанный с прелой листвой и дымом пожарищ. Лес наполняли звуки далёкой канонады и редкие крики птиц, устремлявшихся на юг. Мы двигались осторожно, прячась в тени, по возможности избегая открытых пространств, пока не набрели на линию боевого соприкосновения. Стояло раннее прохладное утро, солнце едва позолотило верхушки деревьев. Пока Эквион ходил на разведку, мы успели немного отдохнуть и перекусить.

— А это не слишком опасно? — спросил я, указывая взглядом на наших измождённых товарищей, что грелись у костра в овраге неподалёку, доедая остатки зайца, пойманного агонистом.

— Я нашёл возвышенность, откуда можно всё рассмотреть с безопасного расстояния, — уверенно ответил Эквион, гордо подбоченившись. — Нокс, тебе ли не знать, я умею вести разведку как никто другой!

Я кивнул, невольно улыбнувшись. Пожалуй, мой старый друг единственный из нас, кто совершенно не терял бодрости духа и выглядел вполне свежим. Эквион треть жизни провёл в боевых походах, порой неделями пробираясь через дремучие леса, топкие болота и неприступные горы. Густые чащобы для элле — родная стихия, в которой они чувствовали себя как рыба в воде. Не считая некоторых избалованных особ вроде Эллисандры.

И я бы тоже чувствовал себя куда увереннее, если бы не приходилось бороться с немощью моего тучного неуклюжего сосуда. Физическая усталость, непрестанное урчание желудка и необходимость постоянно отмахиваться от назойливого гнуса доводили до белого каления и приводили в уныние. В эти минуты по-настоящему мне хотелось лишь одного — поскорее вернуть своё демоническое тело, лишённое большинства человеческих слабостей.

Однако нашим спутникам приходилось ещё тяжелее. Французская семья с ребёнком на руках едва держалась на ногах, а вымотанная до предела Эллис уже даже не жаловалась, потому как не находила на это сил. Аурелия внешне пыталась бодриться и помогала жене Пьера с уходом за маленьким Анри, но её потухшие глаза и трясущиеся руки выдавали крайнюю степень изнеможения.

— Стоит взглянуть, — наконец произнесла Кайра, подёргивая плечом. — На запад идти смысла нет, как и возвращаться назад. А если свернём на восток, неизвестно, сколько ещё придётся блуждать по этому проклятому лесу. Наши спутники долго не выдержат, а я не собираюсь тащить на руках вашу худосочную избранницу, Степан Игнатьевич.

— Хорошо, веди нас, Вилл, — кивнул я.

Я вернулся к костру и поведал нашим спутникам о планах. Затушив огонь, они устало поднялись, закутались плотнее в плащи и обречённо побрели за нами, едва передвигая покрытыми мозолями ногами. Француз поддержал свою супругу под локоть, а та взяла за руку сынишку, который вёл себя на удивление тихо и почти не капризничал. В отличие от Эллисандры.

Белокурая элле вцепилась в меня мёртвой хваткой, хромая и стеная на каждом шагу. В какой-то момент мне действительно пришлось взвалить её на спину, обхватив ноги руками. Так она хотя бы издавала меньше раздражающих звуков. К счастью, мне с каждым днём всё лучше удавалось контролировать свой сосуд, и прежние силы постепенно просыпались внутри, несмотря на общую измотанность. Аурелия молча брела следом за Кайрой, опираясь на длинную палку как на посох.

Дорога сквозь чащу заняла у нас примерно два часа. По пути нам попался патруль из четырёх британских солдат. Но следовавший впереди Эквион живо с ними разобрался — никто из них не успел даже вскрикнуть. Агонист обнаружил у них фляги с водой, а также немного солонины и галеты, что пришлось как нельзя кстати.

Наконец мы вышли из леса и вскоре добрались до небольшого возвышения. Эквион коротким жестом велел всем пригнуться, затем указал на овраг чуть ниже по склону — место, где можно было спрятаться от чужих глаз. Остальные послушно юркнули в укрытие, а мы с Кайрой осторожно, почти ползком, двинулись вверх. Сухая трава цеплялась за одежду, будто пыталась удержать нас здесь, вдали от того, что ждало внизу за возвышением. Вскоре мы достигли края холма и высунули головы из высокой поросли.

Перед нами раскинулась огромная равнина, искалеченная следами эпохальной битвы. Повсюду зияли глубокие воронки от разорвавшихся снарядов, вся земля в долине оказалась вспахана. В беспорядке валялись обгоревшие, изувеченные остатки техники — остовы самоходных орудий, покорёженные мехатроны, рухнувшие с неба вихролёты с разбитыми винтами и развороченными кабинами.

Долина до самого горизонта была усеяна сотнями убитых лошадей и солдат. Среди павших я различил как уже знакомых нам британцев в плащах серых оттенков, так и воинов в зелёной, синей и алой форме. Многие из них обгорели дотла, превратившись в почерневшие скелеты, чьи кости зловеще белели среди обугленной земли.

Но самое удивительное зрелище предстало перед нами в центре поля. Примерно посередине, вдоль берега небольшой речки, протянулось самое невероятное заграждение, какое мне доводилось видеть. Стена высотой не менее пяти саженей, сплетённая из сверкающих молний, переливалась всеми оттенками синего и фиолетового, издавая пронзительное трещание, разделяя пространство на две части. Она тянулась, насколько хватало глаз, с запада на восток, подобно исполинскому электрическому змею, вставшему на пути противника.

Сквозь полупрозрачную сверкающую завесу я разглядел солдат, пушки и мехатроны. Русские полки явно готовились к атаке, но стена молний, точно божественный запрет, не позволяла им форсировать рубеж.

В небольшой низине, ближе к северной опушке леса, британские солдаты спешно возводили укрепления и рыли траншеи. Их кирки и лопаты сверкали в первых лучах рассвета, словно капли утренней росы. На возвышении у самой кромки выстроился целый ряд из десятков различных пушек. Воронёные стволы мрачно поблёскивали, храня зловещее молчание. А над позициями британцев высоко в небе на стальных тросах покачивались такие же серебряные шары, какие я заметил над городом Кале.

Укрепления тянулись далеко на запад вдоль побережья реки. Очевидно, британцы готовились держать оборону. На их стороне уже находилось не меньше пяти тысяч пеших и конных воинов. А вдалеке, сквозь марево пыли и пара, виднелись новые силы, стекавшиеся к строящимся укреплениям нескончаемым потоком, словно муравьи, спешащие на защиту муравейника.

— Что это за чертовщина? — ошарашенно вопросил я, указывая на мерцающую стену молний.

— Степан Игнатьевич, помните, я рассказывала вам про пушку «Громовержец», которую русские впервые применили против французских войск в 1812 году? — хмуро оглядывая порядки британцев, спросила Кайра.

— Припоминаю, — ненадолго задумавшись, ответил я, завороженно наблюдая, как электрические разряды зловеще танцуют в воздухе.

— «Громовержец» с тех пор использовали всего два раза, оба против войск Османской Империи, — вздохнув, продолжила демоница. — А затем признали негуманным оружием, запретив международной конвенцией. Российская Империя пошла на этот шаг в виде жеста доброй воли, чтобы показать мировой общественности, что не имеет притязаний на запугивание народов и силовую интервенцию. Однако на основе «Громовержца» создали более мелкие орудия вроде тех, что нынче оснащают мехатроны. А ещё была разработана защитная система «Грозовой рубеж». Ею защищены некоторые важные крупные города Империи, вроде Санкт-Петербурга, Москвы или Парижа.

— Допустим, — кивнул я, стараясь переварить услышанное. — А что данная система делает здесь, посреди дикой местности?

— Похоже, британцы сумели её модернизировать для использования в полевых условиях, — хмуро пожала плечами Кайра. — Я лишь передавала чертежи разработок, на той стороне проект курировал лорд Байрон. Видимо, они развернули «Грозовой рубеж», чтобы выиграть время и сконцентрировать силы перед новым продвижением. Против такого заслона не пробьётся ни живая сила, ни техника, ни даже самые мощные снаряды.