— Сколько?

— Это не важно. — Я не собирался останавливаться.

— Сколько времени? — требовательно повторил Саймон.

— По меньшей мере дней двадцать, — я назвал число наобум. — Пока барды соберутся… Между прочим, мы даже не знаем, сколько их осталось. Подготовка ритуалов и самой церемонии тоже потребует времени.

— Это все понятно, — нетерпеливо сказал Саймон. — Что еще?

Я остановился и повернулся к нему, перехватив копье поудобнее.

— Если тебе и так все понятно, — я добавил в голос обиды, — зачем я тебе вообще сдался? Ты будешь слушать то, что я узнал, или нет?

— Я здесь, — коротко ответил он. — И слушаю.

Я снова пошел, изображая оскорбленное молчание. Уловка сработала. Он безропотно шел за мной.

— Так что еще ты узнал? — спросил он уже поспокойнее.

— Самое главное, — медленно ответил я, — Тегид подождет, пока соберутся все барды, а потом отложит выбор.

— Отложит? Зачем ему еще откладывать?

— Есть древний закон, — медленно ответил я. — Он позволяет барду собрать всех мужчин клана в королевском зале.

— Зачем? — Упоминание древнего закона, как я и предполагал, заинтересовало Саймона.

— Это решать бардам, — я отчаянно блефовал, завершая второй обход кургана посолонь и начиная третий. — Обычно проводят боевые состязания — испытания силы, мастерства владения оружием, верховой езды — а также храбрости и ловкости. — Я сделал паузу, чтобы слова дошли до сознания Саймона, а затем сказал: — Короля выберут из тех, кто окажется лучшим на состязаниях. Принц там или вождь — неважно.

Саймон ощетинился.

— Как это не важно? Зачем выбирать нового правителя, если есть наследник королевской крови, готовый принять венец, принадлежащий ему по праву? — Он закаменел лицом, и я убедился, что правильно его понял. Я знал, что он сделал, и мог догадаться, как он это сделал. Все было просто. Он без особого труда разжег амбиции принца Мелдрина разговорами о наследовании по праву первородства: дескать, королевская власть должна переходить от отца к сыну по крови, а не по каким-то там заслугам.

Саймон всю жизнь провел среди незаслуженных привилегий; я не сомневался, что он и здесь будет отстаивать эту идею. И ему не составило бы труда убедить слабого и властолюбивого принца в том, что он имеет право на трон отца.

Однако в Альбионе королей принято избирать из лучших людей клана; и барды, сохраняющие за собой право даровать суверенитет, делают свой выбор.

Я не знал, да это было и неважно, как именно он убеждал принца Мелдрина разговорами о королевской власти, которую можно получить без заслуг, без благословения барда. Я не знал, кто убил Фантарха; более того, я даже не мог догадаться, как его вообще нашли. Но я был абсолютно уверен в одном: Саймон, ворвавшийся в этот мир, принес с собой чуждые и вредоносные идеи. Его ересь уже стала причиной смерти Оллатира, Фантарха, короля и тысяч людей, уничтоженных Нуддом и его ордами. Он беспечно и эгоистично стремился забрать то, чего у него не было, создать такой порядок, который служил бы его личным интересам. Он не думал и не заботился об Истинном королевстве. Он понятия не имел о Песне или о Цитрауле. И не только о них. Он не знал и не задумывался о множестве сил, высвобожденных его коварными речами — даже сейчас! Он заботился только о себе. Его жадность почти уничтожила Альбион, и этому необходимо положить конец. Саймону пора уходить.

Мы прошли еще немного, завершив третий обход кургана по солнечной стороне. Небо посветлело перед восходом солнца, теперь оно светилось нежно-розовым цветом. Несколько мгновений он молчал, обдумывая мои слова.

— Ладно. Ну и когда Тегида собирается начинать этот свой цирк?

— Между одним новолунием и следующим, после Белтейна и перед Амхейном.

— Белтейн скоро, — задумчиво произнес Саймон.

— Верно. Очень скоро.

Я быстро отступил в сторону, направив копье в грудь Саймона. Он недоуменно посмотрел на лезвие наконечника и хотел отвести его в сторону.

— Стой спокойно, — приказал я. — Все кончено, Саймон. Ты возвращаешься.

— Возвращаюсь? Куда? — с недоумением спросил он.

— Домой, Саймон. Тебе здесь не место. Это не твой мир. Ты и так уже натворил здесь бед, это надо прекратить. — Он набрал в грудь воздуха, собираясь протестовать, но я не дал ему сказать ни слова. — Повернись, — приказал я, указывая на курган копьем.

— Ты не посмеешь, — усмехнулся он, откинув плащ и потянувшись к мечу.

Легким точным движением я располосовал ему плечо. Он недоуменно посмотрел на кровь, хлынувшую из раны, и разозлился.

— Ну погоди, это тебе дорого обойдется!

— Повернись, Саймон, — жестко скомандовал я.

Саймон посмотрел на мое копье и явно начал колебаться.

— Ты что, сам намерен стать королем? — растерянно спросил он.

— Шевелись! Полезай первым, я — сразу за тобой. — Я ткнул его копьем для убедительности.

— Ты пожалеешь об этом, — процедил он с угрозой. — Я тебе обещаю, что ты умрешь, сожалея об этом.

— Как скажешь. — Я сделал шаг вперед и упер копье ему под ребро. — Но это будет потом. А сейчас ты возвращаешься туда, где тебе самое место. Двигайся!

Он повернулся и тяжело шагнул к темному, похожему на пещеру входу, зиявшему в основании кургана. Бросив на меня последний убийственный взгляд, он наклонил голову и вошел.

Я не стал тратить время на то, чтобы отпраздновать успех своего плана. Портал Потустороннего мира открывается ненадолго. Саймон прав, я уже жалел о том, что сделал, только совсем по другой причине. В последний раз я окинул взглядом прекрасный Альбион и понял, как сильно полюбил его, как сильно мне будет его не хватать. Но что сделано, то сделано. Я прислонил копье к стене. Затем, попрощавшись про себя с райским краем, я наклонил голову и шагнул в темный вход.

Внутри кургана было темно, как во чреве, и удушающе тесно. Я не только не видел Саймона, я даже его присутствия не ощущал. Оставалось предположить лишь одно: он уже совершил переход. Портал мог закрыться в любой момент, я упущу шанс вернуться, и может просто не хватить решимости на еще одну попытку. Я глубоко вздохнул и канул в воющее Ничто, разделяющее два мира.

На меня обрушился порыв ветра. Я стоял на узком пролете моста-меча. Побалансировав руками, я двинул ногу вперед, стараясь не обращать внимания на дикие завывания ветра и бездны подо мной.

Узкий мост впился в подошвы моих ног, когда я начал осторожно двигаться по нему. Ветер налетал со всех сторон. Из-за него трудно было вздохнуть, а из тьмы снизу поднимался парализующий страх. Спасение было только в движении, стоя на месте, я рано или поздно полечу вниз. Два торопливых шага, еще один шаг под ветром, пытающимся сорвать с меня одежду. Главное, сохранять мужество, говорил я себе, скоро все закончится.

На следующем шаге нога не нашла опоры. Удержать равновесие было невозможно, и я упал… погрузился в бесконечную ночь. Еще раньше я прикусил нижнюю губу, и это помогло не закричать. Я падал во времени и пространстве, пронзая многослойные сферы возможностей, сквозь эпохи Земли, которых никогда не было, сквозь потенциальное будущее, которого никогда не будет, погружался в невыразимо богатый на вероятности стихийный резервуар трансцендентной вселенной. А потом упал, чувствительно ударившись левым боком. Полежал на утоптанном земляном полу, пережидая приступ головокружения, а затем открыл глаза и обнаружил себя в серой известняковую нише. Осторожно попробовал согнуть и разогнуть руки и ноги — вроде бы переломов нет. Встал. Получилось. Холодный свет сочился откуда-то извне в камеру пирамиды в форме улья.

Саймона не видать. Согнувшись, я подошел к низкому входу, взялся за холодные камни по краям дыры и вытащил себя в явленный мир.

Зимний рассвет. Морозно. Солнце только что взошло. Землю покрывал зернистый снег. Небо сквозь деревья над долиной выглядело пепельно-бледным. За пределами пирамиды меня ждал безмерно несчастный и бесполезный мир. Я даже подумал, что попал куда-то не в то место, в некую страну теней, слабое, больное отражение мира, оставшегося позади. А потом увидел брезентовую палатку Общества метафизических археологов.