Тегида мои слова не успокоили. Он покачал головой.

— Боюсь, ты ошибаешься. То будущее, которое могло быть, теперь уже никогда не наступит. Цитраул слишком силен; Лорд Нудд слишком могуществен.

— А зачем тогда вообще пророчество?

Тегид не ответил.

— Не понимаю, Тегид. То ты сожалеешь, что я не все рассказал тебе, а теперь жалуешься, что уже поздно. Песнь должна прозвучать, иначе Цитраула не одолеть. Так сказала бенфейт. Надо найти Фантарха.

— Фантарх мертв, и ты это знаешь.

— А Песнь?

— И Песнь тоже. Иначе и быть не может. Фантарх — голос Песни, без Фантарха ее просто нет.

— Но где он похорронен?

— Это у тебя авен Оллатира, — рявкнул он. — У меня его нет.

— Что ты имеешь в виду?

Он что-то пробормотал себе под нос и хотел отвернуться, но я схватил его за плечо.

— Пожалуйста, Тегид, я хочу понять. Где покоится Фантарх?

— Откуда мне знать? — Ответил он раздраженно, но все же снизошел до объяснения. — Не знаю. Песнь надо защищать, поэтому покои Фантарха скрыты, и где они — большой секрет. Только Пандервидд знает, где скрывается Фантарх. Оллатир знал, но Оллатир мертв.

— Он не передал тебе секрет?

— Какой ты бестолковый! — Тегид вскочил на ноги и взялся за голову. — Пойми же, наконец: Фантарх мертв; Оллатир мертв; Песнь мертва; и мы тоже скоро умрем. — Король беспокойно пошевелился во сне. Тегид понял, что его гневные выкрики потревожили короля, и опустил руки.

Неужели пророчество оказалось обманом, неужели это простая уловка? Хрупкая надежда, вызревавшая у меня в сердце, начала распадаться. Невозможно победить Цитраула без Песни, а Песни нет без Фантарха. Фантарх мертв, а единственный человек, который знал, где его искать, тоже мертв.

— Ты все еще думаешь, что у нас есть надежда? — проговорил Тегид сдавленным шепотом. Словно обессилев, но опустился на землю.

— Но жив король, — упрямо ответил я. — Как может не быть надежды, если король жив? Ты тоже жив, и я живой. Посмотри вокруг — нас здесь сотни, и все готовы сражаться. Почему лорд Нудд не убил нашего короля? Почему он нападал только на незащищенные селения? — Я говорил, и во мне крепла уверенность, что нечто все еще удерживает Нудда от окончательной победы. — Послушай, Тегид, если бы я был таким могущественным, каким ты считаешь Нудда, я бы сначала убил короля, и всё, королевство стало бы моим. Так почему он этого не сделал?

— Не знаю! — шепотом прокричал Тегид. — Спроси Нудда, когда встретишь его в следующий раз!

— Кораниды напали лишь после того, как король ушел. Почему?

— Да говорю же тебе — не знаю! Может, Нудду нравится смотреть на наши жалкие попытки спастись.

— Хочешь сказать, что мы все еще живы только потому, что Нудд так хочет? Никогда не поверю!

— Поверишь! Мы живы потому, что Нудд пока нас не убил. И когда ему будет угодно убить нас, он убьет — так же, как убил остальных.

— То есть ты хочешь сказать, что наш король хочет умереть в Финдаргаде? — спросил я с вызовом.

— Если королю пришло в голову умереть в Финдаргаде, так и будет. Я служу королю.

Больше Тегид не сказал ни слова. В ту ночь я лежал без сна у костра, вспоминая слова бенфейт: «Счастлив будет Каледон; Стая Воронов слетится в ее тенистые долины, и песнь ворона станет его песней».

В свете костра мне явилось видение: зеленая дубрава и под раскидистыми ветвями скромный холмик, поросший травой. На холмике стоит трон из оленьих рогов, накрытый шкурой белого быка. А на спинке трона восседает огромный ворон, черный, как безлунная ночь, с распростертыми крыльями и раскрытым клювом. Он поёт, наполняя безмолвную дубраву, странно красивой песней.

Словно обезумевший от нашего шествия, Ледяной Сезон преследовал нас по речным долинам. Соллен стал врагом, с которым приходится сражаться, противником, который становился все сильнее и сильнее по мере того, как мы слабели. Но мы упорно продвигались вперед. Дойдя до предгорий, все уже говорили, что в этом году Соллен хуже всех предшествующих из-за ветра, дождя, снега и жгучего холода. Не проходило дня, чтобы с неба не сыпал снег; ветры завывали от рассвета до заката; ручьи и реки промерзли насквозь. Когда начинал идти снег, продвижение замедлялось.

Топлива попадалось все меньше. Часто приходилось останавливаться задолго до наступления темноты, а иногда еще до полудня, иначе дров на ночь не хватит. Еда еще оставалась, но только потому, что люди стали меньше есть. Приходилось жевать снег, чтобы хоть чем-то заполнить пустые желудки. Воины теперь двигались пешком. Лошади нужны были детям и матерям с младенцами, им по снегу было не пройти. Копыта лошадей обматывали тряпками, чтобы не мерзли, шли по двое с каждой стороны от лошади, иначе не заметишь, если кто упал ненароком.

Твэрч прятался у меня под плащом, — снег для него был слишком глубоким — и я не раз благословлял тепло его маленького мохнатого тельца. Кормился он из моей порции или остатками мяса, которым кормили других собак. По ночам мы грели друг друга.

— Не упомню такого холода, — заметил я как-то раз Тегиду на одной из остановок. Надо было прорубить лунки, чтобы напоить животных.

— Побереги дыхание, — с горечью ответил он. — То ли еще будет!

— Дальше уже некуда! Я и так онемел с головы до пят. Так что если будет хуже, разницы никакой.

Он пожал плечами и продолжил рубить. Когда лунка стала достаточной, я зачерпнул рукой ледяную крошку с поверхности. Мне показалось, что сначала руке стало теплее, но пальцы почти сразу опять онемели. Мы подвели лошадей и, пока они пили, я спросил:

— А сколько нам еще осталось, Тегид? Сколько до крепости?

— Не знаю.

— Ну ты же как-то представляешь дорогу?

— Нет. — Он серьезно покачал головой. — Я никогда не ходил по такому снегу. Мы и так шли не быстро, а теперь и вовсе едва плетемся. А впереди перевалы. Понятия не имею, как мы через них пройдем.

— Может, скоро прояснится, — я попытался улыбнуться. — Будь у нас хотя бы пара погожих дней, мы бы пошли быстрее.

Он бросил короткий взгляд в небо — темное, каким оно было уже много дней, затянутое густыми серыми тучами, обещавшими только снег.

— Не будет у нас хороших дней, — сказал он. — Соллен вообще никогда не кончится, пока мы не одолеем Нудда.

— Разве так может быть? — Идея бесконечной зимы показалась мне нелепостью. Правда, доказательства правоты Тегида окружали меня со всех сторон.

— В Альбионе вырвалось на свободу великое зло, — неожиданно торжественным голосом ответил бард. — Теперь все может быть.

Сомнения сомнениями, а похоже он говорил правду. Лорд Нудд со своей ордой демонов захватили Альбион, и ненависть, скопившаяся в холодном сердце Нудда, теперь растеклась по земле, завывая жестоким ветром, посыпая нас снегом.

— Ты кому-нибудь говорил?

Тегид, занятый лошадьми, ничего не ответил.

— Ну хоть королю-то ты должен сказать?

— Думаешь, он сам не знает?

Напоив лошадей, мы двинулись дальше. На сердце у меня было тяжело. Уж больно мрачные перспективы готовила нам судьба.

День проходил за днем. Тропа становилась круче и уже, идти по ней стало труднее. Мы едва тащились. Вставали раньше, но отдыхать приходилось чаще, так что продвигались мы все равно очень медленно. Одно было хорошо. Редкий кустарник уступил место лесу. Теперь дров хватало, так что мы хотя бы не мерзли по ночам.

Дичь, сбежавшая из низин, похоже, нашла убежище в этих лесах. Все чаще попадались следы животных, иногда среди деревьев мелькало серое пятно волка. Принц Мелдрин собрал охотников и сам отправился с ними на охоту. Поначалу им не очень-то везло, но потом лес стал гуще и старания принца стали приносить плоды. Жареное мясо пришлось очень кстати.

Как-то раз охотники опять ушли на охоту, но очень скоро один из них прискакал в лагерь и закричал: