Я подумал и объяснил себе, что на самом деле ничего я не видел, просто слишком перенервничал из-за встречи с большой собакой. Но на следующее утро Daily Mail опубликовала статью о волке на улицах Оксфорда. Свидетелей было много. Вызвали полицию и службу контроля за животными, но они зверя не нашли. Высказывалось предположение, что зверь сбежал из чьего-то личного зверинца и подался в сельскую местность.
Это все хорошо, но после этого я боялся выходить из комнаты три дня — опасался, как бы не увидеть еще чего-нибудь неподобающего. А когда я набрался смелости снова выйти на улицу, почти сразу же сошел с тротуара на Хай-стрит перед автобусом Oxford Experience. И меня сбили. Ну, не совсем сбили — туристические автобусы едут медленно, а водители умеют осторожно сбивать неосторожных пешеходов.
Происшествие пошло мне на пользу. Я лежал на улице… видел круг лиц над собой… и понимал, что сегодня это был автобус, а завтра будет поезд. А может, падение с высокой крыши… Так стоило ли отрицание действительности моего здравомыслия, моей жизни?
Взгляд из сточной канавы — это уникальный взгляд на жизнь. Когда полицейский, который помог мне подняться на ноги, спросил: «С тобой все в порядке, сынок?», мне пришлось рассмотреть этот вопрос во всех философских аспектах. Нет, решил я, со мной точно не все в порядке. И никакая логика, никакое воображение здесь ни причем.
Остаток дня я провел, бродя по улицам, и на душе у меня было очень паршиво. Я затерялся в привычном потоке пешеходов и просто плыл по течению. Я бесцельно наблюдал за рисовальщиками мелом, за уличными музыкантами, не обращая внимания на то, что они рисовали или играли. Я понимал: что-то происходит. Я знал, что это как-то связано со мной. Я также знал, что больше не смогу противостоять этому. Но что я должен делать? Что от меня требовалось?
Эти и другие едва сформировавшиеся вопросы занимали меня весь день. И когда я, наконец, сдался и направился домой, уже почти стемнело, сначала накрапывал, а потом пошел как следует дождь. Улицы опустели. Возле здания «Карфакса» я остановился перед светофором, хотя машин на улице не было. Под дождем мокнуть было глупо, и я зашел под ближайший навес.
Пока я стоял там, ожидая, когда загорится зеленый, меня охватило странное чувство. Внезапно закружилась голова и ослабели колени, было такое ощущение, словно в любую секунду я могу потерять сознание. «Возможно, автобус ударил меня сильнее, чем показалось сначала, — подумал я. — Возможно, я что-то повредил внутри…» Я взялся за голову, с трудом глотнул воздух и понял, что не могу дышать.
Тротуар под ногами, как мне показалось, вспучился. Я взглянул вниз, и сердце пропустило удар. Ибо я стоял в центре замысловатого кельтского круга, нарисованного мелом на тротуаре. Какой-то уличный художник нарисовал узор-лабиринт, окруженный узловатой рамкой из переплетающихся цветных линий. Я часто видел рисунки на тротуарах, портреты и пейзажи. Но такое мне не попадалось. Почему он нарисовал именно кельтский лабиринт?
Я стоял, схватившись за голову, глядя на замысловато переплетающиеся линии лабиринта. Светофор давно переключился, сверху сыпал дождь. А я все смотрел, не в силах пошевелиться, пойманный в этот заколдованный круг. Наверное, я еще долго стоял бы так, если бы какая-то добрая душа не обратила на меня внимание. Я почувствовал легкое прикосновение к своему локтю и услышал рядом участливый голос.
— Позвольте, я вам помогу.
Я повернул голову и оказался лицом к лицу с седовласым пожилым джентльменом, одетым в соответствии с представлением Central Casting о стареющем деревенском сквайре, в шляпе и с черной тростью {Американская кастинговая компания. Занимается подбором статистов и дублеров. Основана в Лос-Анджелесе в 1925 году, а в 21 веке дополнительные офисы открылись в разных городах, в том числе и в Англии.}.
— Н-нет, спасибо, — сказал я ему. — Я в порядке. Спасибо.
Но мой локоть не отпускали.
— Простите, мне все же кажется, вам нужна помощь, — настаивал он. Он указал тростью на рисунок на тротуаре и даже трижды постучал по нему. По этому простому, но тем не менее обдуманному действию я понял, что наша встреча — не простая случайность и передо мной не обычный прохожий. Он что-то знал.
— Думаю, мне лучше проводить вас домой, — сказал он мне. — Идемте.
Я беспомощно смотрел на ноги, потому что все еще не мог заставить их шевелиться.
— Не беспокойтесь, — сказал пожилой джентльмен. — Пойдемте.
Его слова освободили мои ноги, и я легко вышел из круга. Мы перешли улицу, и на другой стороне мне стало неловко.
— Спасибо, — сказал я, ступая на тротуар. — Правда, весьма вам признателен. Я в порядке. Знаете, у меня просто немного закружилась голова. Я тут на днях ударился… но теперь со мной все в порядке. Спасибо за помощь…
Но хватка на моей руке не ослабла. Подумав, что он, возможно, плохо слышит, я повысил голос. Он остановился и повернулся ко мне.
— Вам следует разобраться с последствиями удара.
— Да, конечно, обязательно. Спасибо. — Я попыталась освободить руку, но он не отпускал.
— Вы мне очень помогли. Не хочу вас беспокоить.
— О, это не проблема, — как-то слишком легко сказал он. — Но мой совет не случаен.
— Вы врач? — спросил я. Не знаю, почему это пришло мне в голову, видно, что-то в его заботливости указывало на профессию.
— Я как раз тот врач, который вам нужен, — последовал ответ, и следующее, что я помню, как мы идем по почти пустынной улице, рука об руку. Казалось, он полон решимости осмотреть меня, а у меня, похоже, не было выбора. После событий последних дней и столкновения с автобусом моя сила воли куда-то подевалась, так что я просто выбрал путь наименьшего сопротивления.
После нескольких поворотов он наконец остановился возле низкой двери на Бруэрс-лейн. Медная мемориальная доска сообщала, что здесь расположены владения профессора Д. М. из Кэмпбелла. Он открыл дверь ключом и пригласил меня в дом.
— Заходите, пожалуйста, — сказал старик. — Вы с холода. Грейтесь. Чувствуйте себя как дома. Я поставлю чайник. Вешайте сюда свое пальто. — Он рассеянно взглянул на меня.
— Я признателен вам за то, что пригласили меня. Но, на самом деле, это не обязательно. Я в порядке.
Он улыбнулся и удалился, на ходу расстегивая пальто. Однако я продолжал его слышать.
— Это для меня не в тягость. В этом семестре у меня мало часов. А посетители меня не балуют. Садитесь, я быстро.
Я нашел древнее, мягкое кресло и уселся, не понимая, почему я здесь оказался. Ну, подумал я, ладно, не хочу показаться невежливым. Чашка чая, и я пойду.
Старый джентльмен то входил, то выходил, включая свет тут и там, но, как мне показалось, без особого смысла. В комнате по-прежнему было темновато. Потом он подошел ко мне и поглядел сверху вниз, как будто он выиграл меня в тире.
— Познакомимся, — резко сказал он. — Профессор Нетлтон. Мертон Колледж.
— Не Кэмпбелл? — вслух удивился я.
— Там я тоже преподавал, — пояснил он. — А вы?
— Ох, извините. Я Льюис, Льюис Гиллис.
— Рад знакомству, мистер Гиллис, — начал он. В этот момент в глубине квартиры засвистел чайник, и он выскочил. Однако очень быстро вернулся. — Лучше немного подождать, пусть заварится, — вежливо произнес он и начал убирать со стола наваленные бумаги. А я тем временем изучал его.
Передо мной был типичный профессор Оксфорда. Невысокий, почти лысый, лет шестидесяти, слегка сутулый и близорукий, как все преподаватели, которым приходится разбирать корявый почерк студентов. Остатки волос седые. Одет скромно, но не дешево: галстук Balliol, ярко-синий шерстяной жилет и толстые коричневые ирландские ботинки.
Пока мой хозяин занимался практическими делами (я слышал, как он звенел чем-то на кухне), я осмотрел комнату. Ну что же, одна из тех огромных викторианских пещер, которыми изобилует Оксфорд, не менее эксцентричная, чем ее обитатель: двенадцатифутовые потолки; балки из древних темных дубовых бревен; огромный резной буфет из красного дерева, каминная полка, книжные шкафы и стол, который легко мог бы служить капитанским мостиком линкора; большие мягкие кресла, в которых можно было утонуть. Полы из темного дуба покрыты выцветшим, потертым ковром площадью около акра; освещение, очевидно, относится к Темным векам; а система отопления была старше Моисея.
