ГЛАВА 16. Милосердие сильнее злости

К растерзанной, горящей спине Аданэя приложили что-то прохладное и влажное, но это не облегчило муки, наоборот, израненную кожу нещадно защипало, будто туда насыпали соли.

Он пошевелился и осознал, что лежит на диване в покоях Вильдэрина. Последнее, что помнил перед этим, так это как юноша вместе с Уиргеном тащили его вверх по лестнице, а он выл от боли. Значит, все-таки дотащили…

Аданэй повернул голову и наткнулся взглядом на сидящего подле него сморщенного незнакомца в темных одеждах – он и прикладывал к его спине примочки с мазью. Позади лекаря, сразу за кругом света от лампы, стоял, нахмурившись, Вильдэрин. Заметив, что слуга очнулся, он воскликнул:

– Безмозглый олух! Неужели нельзя было вести себя осторожнее? Теперь лежи и страдай!

– Тсс, – обернулся лекарь, приложив палец к губам.

– Извини, Дриман.

Аданэй поморщился и застонал от боли, и Вильдэрин смягчился.

– Потерпи еще чуть-чуть, – тихо сказал он. – Господин Дриман почти закончил. Главное, лежи спокойно, а то нити расползутся, и повязки тоже спадут.

– Да... я... спасибо...

Через несколько минут лекарь и правда закончил. Вытер руки о полотенце и, отойдя от дивана, обратился к юноше:

– Самые страшные рассечения я зашил, но пока что не позволяй ему двигаться самостоятельно. Я все тебе тут оставлю, завтра утром повтори, а я еще раз загляну послезавтра. И вот, – он протянул маленький пузырек, – можешь дать ему маковый сок, но не слишком много.

– Да, я понял. Благодарю за помощь, – склонил он голову в легком поклоне.

– Доброй ночи, – попрощался лекарь и не торопясь вышел.

Юноша налил в кубок немного разбавленного вина, капнул туда несколько капель из флакона, затем поднес к губам Аданэя.

– Вот, пей.

В лежачем положении это оказалось сложно сделать даже с помощью Вильдэрина, но все-таки удалось, и он даже не захлебнулся. Теперь оставалось надеяться, что маковые капли скоро подействует – иначе боль казалась невыносимой.

Юноша забрал опустевший кубок, поставил на стол и начал готовиться ко сну: снимать украшения, расплетать волосы, переодеваться…

– Вильдэрин, – позвал его Аданэй.

– Что? – не слишком-то любезно откликнулся тот.

– Ты меня спас…

– Так и есть, хотя, наверное, мне не стоило этого делать. – Он забрался в кровать, погасил лампу, и темнота поглотила комнату. – Надеюсь, твои стоны не разбудят меня посреди ночи, – проворчал он. – Надо было настоять, чтобы тебя положили в твою комнату, а не сюда. Или вообще спустили в общую невольничью залу.

– Постараюсь не стонать…

Вильдэрин помолчал, затем громко вздохнул.

– Ладно, извини. Просто я все еще на тебя немного злюсь, вот и говорю все это. На самом деле я так не думаю. Оставить тебя здесь вообще-то было моей идеей, так что не мне жаловаться. Если вдруг понадобится помощь, то разбуди меня, конечно. Я не стану тебя за это винить… Но надеюсь, капли скоро подействуют, и тебе удастся поспать. И мне заодно.

– Спасибо, Вильдэрин, – пробормотал Аданэй. – Мне кажется, тебя мне послали боги… Или ты сам богорожденный…

– А мне кажется, – фыркнул юноша, – что ты уже под властью маковых капель.

«Пожалуй», – подумал Аданэй, чувствуя, как мысли уносятся куда-то вдаль, и как затягивает в сон.

Разбудила его резкая боль, словно с тела сдирали кожу. Оказалось, что перед пробуждением он умудрился перевернуться на бок и привалиться израненной спиной к спинке дивана. И даже когда снова лег на живот, боль не утихла.

На его вскрик из соседней комнаты выглянул Вильдэрин с флейтой в руках.

– Айн, как ты, что случилось?

– Ничего такого... просто повернулся неудачно.

– Встать можешь? – Он подошел ближе, отложив флейту на стол. – Давай я помогу. И тебе нужно поесть.

– Не хочу, я совсем не голоден.

Юноша пожал плечами.

– Я же не спрашивал, хочешь ли ты. Дриман сказал, что так нужно, чтобы ты скорее поправился. А это и в моих интересах тоже, я не собираюсь возиться с тобой вечно. Ну же, вставай! – Он склонился над Аданэем, помогая ему подняться и сесть на диване. Сам устроился напротив. – Скоро должны принести завтрак. Тебе и мне.

– Хорошо, как скажешь, – промямлил Аданэй, стараясь не шевелиться, но следующие слова произнес уже отчетливее: – Я очень благодарен тебе, что вызволил меня. И конечно, я не хотел доставлять неудобств, жаль, что так вышло.

– Да ладно, что уж теперь говорить. Не мог же я совсем бросить тебя в таком положении. Что на самом деле обидно, так это то, что я не вызволил тебя раньше, чем забрал палач. Но хорошо хоть, что успел в самом начале, иначе страшно подумать, что с тобой было бы. Спасибо тому стражнику, что рассказал…

– Стражнику?

– Не помню, как его зовут, – мотнул головой Вильдерин. – Рыжий такой… Один из тех, кто патрулирует коридоры и галереи на половине царей.

Аданэй прекрасно помнил рыжего стражника, который чуть было не поймал его за чтением чужой записки. Впрочем, он тоже не знал имени этого человека.

– Он подловил меня, когда я выходил с занятия сайхратским и как раз прощался с наставником, – продолжал Вильдерин. – Он спросил, верно ли, что ты чем-то передо мной провинился и что я велел тебя высечь. И что если это так, то не хочу ли я заменить слугу, у него есть человек на примете… Но дальше я не стал его слушать, а сразу пошел к Уиргену, чтобы все выяснить. Тем более что и впрямь не видел тебя с самого утра. Но я-то думал, что ты у Великой или у господина Нирраса… В общем, после Уиргена я отправился уже к самой повелительнице. Ну а дальше ты знаешь.

– Знаю. Если б не ты… – вздохнул Аданэй. – Хотя мне сложно понять, как так вообще вышло? Зачем царица сначала отпустила меня, а потом решила наказать настолько жестоко? Я даже не уверен, что выжил бы, если б получил все двадцать ударов. Я так сильно ее разгневал, что она захотела едва ли не моей смерти? Или все-таки нет, раз по твоей просьбе отменила наказание?

Вильдэрин потемнел лицом и отвел взгляд, нахмурившись. Промолчав почти минуту, наконец сказал:

– Ты не повелительницу так разгневал, Айн, а Рэме. Да, у владычицы был повод тебя наказать, и она правда велела тебя высечь, но только хлыстом. Хотя и тут, думаю, не обошлось без Рэме... А потом, когда Рэме передавала распоряжение Великой палачу и Уиргену, то как бы «случайно» перепутала прут и кнут. Вообще-то ты должен был сказать мне…

Его прервал стук в дверь. Вошли два кухонных прислужника с круглыми подносами в руках и по знаку юноши оставили их на столе: на одном находились медные блюда с овечьим сыром, вареными яйцами и запеченной форелью, на втором – керамический кувшин с медово-клюквенным напитком и сосуд с кофе для Вильдэрина.

Как только прислужники вышли, юноша взял поднос с едой и разместил на диване, где сидел Аданэй, а поднос с напитками и кружки поставил на пол возле него. Сам опустился там же, на одну из подушек для сидения.

Аданэю кусок в горло не лез, но под бдительным взором своего спасителя он отщипнул немного сыра, съел вареное яйцо, поковырялся в рыбе. Зато медово-клюквенный напиток – ароматный, кисло-сладкий, доставил ему удовольствие.

Когда Вильдэрин утолил первый голод и налил кофе в кружку, то продолжил оборванную фразу:

– Ты должен был сказать мне, Айн, что Рэме на тебя всерьез взъелась. Я видел, конечно, что вы не очень-то ладите, но не хотел влезать и не думал, что все зайдет настолько далеко. Уж не знаю, что между вами произошло, но в любом случае нужно было предупредить меня. Я бы с ней поговорил, и вчерашнего события просто не случилось бы.

– Меня как-то не приучили жаловаться, особенно на девчонок, – буркнул Аданэй и пожал плечами, тут же пожалев об этом: по телу с новой силой разлилась боль, и он поморщился, едва сдержав стон.

От Вильдэрина это не ускользнуло. Он убрал с дивана наполовину опустевший поднос, сгрузив его на пол, и сказал: