– Можешь, но… – Ли-ли поджала губы, ее взгляд заволокло, словно туманом, и она посмотрела на Гиллару умоляюще. – Зря вы все это затеяли! Для Айна… Аданэя… и для многих других это обернется горем. Если бы он знал, то бежал бы из Иллирина со всех ног. Только он не знает, а потом будет поздно.
– Ты бредишь, – бросила Гиллара.
Иногда ее воспитанница и впрямь впадала в странное состояние и несла бездна знает что. Но сейчас ее слова значили и кое-что другое: она подслушала не только беседу с Маллекшей, но и один из куда более ранних разговоров с Ниррасом. И зачем только Гиллара в свое время пригрела эту девчонку? Хотя да, чтобы по мелочи насолить Лиммене: Ли-ли в детстве прислуживала царице, и Гиллара, забрав ее, думала выяснить о сопернице что-то для себя полезное. Кое-что выяснила, но стоило ли оно того?
– Аззира не принесет ему счастья, – продолжала Ли-ли.
– Она принесет ему нечто большее – трон. Все, что нужно при таком браке – подходящая кровь в жилах супругов и выгода, которую она дает. Но идем со мной, я покажу тебе и докажу, почему это правильно – то, что я делаю. И уверяю, ты со мной согласишься.
Гиллара схватила светильник, улыбнулась и, взяв девушку за руку, повела вверх по лестнице в ту комнату, где до этого беседовала с Маллекшей.
Там она велела Ли-ли заглянуть в сундук, а когда та наклонилась, разбила о ее голову кувшин с вином. Воспитанница вскрикнула и упала, но Гиллара не обманывалась: девушка просто оглушена, не мертва, и надо спешить. И желательно не вызвать у прислуги вопросов и лишнего любопытства, за что хозяйка наказала любимицу смертью. Потому что, конечно, это не она ее наказала, девушка сама…
Гиллара за ноги выволокла Ли-ли из комнаты, подтащила к лестничным периллам, с трудом подняла ее под мышки и, собрав все силы, перевалила через парапет. Спустя мгновение раздался глухой звук упавшего тела.
Из груди Гиллары вырвался резкий, со свистом, выдох, сердце молотом билось о ребра. Женщина прислонилась спиной к стене и сползла по ней на пол, пытаясь отдышаться. Когда это наконец удалось, она спустилась по лестнице и проверила Ли-ли. Та пролетела два этажа и теперь лежала не дыша и не двигаясь. Бедная девочка, несомненно, была мертва. Гиллара неосознанным движением вытерла ладони о платье, и из ее глаз брызнули слезы.
– Она сама… – прошептала женщина. – Сама… Несчастная любовь… Проклятый мальчишка.
Она с трудом доковыляла до комнаты, где убрала осколки кувшина, а затем добрела до своей опочивальни. Мышцы ныли: завтра боль еще усилится. Собственное тело еще несколько дней будет напоминать, как все было на самом деле...
Гиллара раскинулась на мягком ложе и достала вино. Для нее это был лучший способ унять тревожное возбуждение. Пила, пока веки не отяжелели и не навалился сон.
Наутро прибежали перепуганные прислужники, рассказали о смерти Ли-Ли. Гиллара не скрывала слез, прорыдала до позднего вечера, и никто не мог ее утешить.
Она устроила для любимицы достойные похороны, и пышные ветви кипарисов покрыли могилу девушки.
На следующий день Гиллара поднялась в холодную башенную каморку и там закрылась, спрятавшись от докучливых глаз прислуги. Здесь сидела и до сих пор.
Вечер давно сменился ночью, а Гиллара так и не придумала, что написать Ниррасу, как объяснить требование жриц. Мешала и злость: на Маллекшу и на Аззиру. Ведь наверняка именно дочь разболтала служительницам о замыслах матери.
Все словно сговорились против Гиллары, что за напасть. А ведь и двух дней не прошло, как она схоронила Ли-ли...
При воспоминании о любимице защипало в носу, и на глаза Гиллары снова навернулись слезы. Она смахнула их тыльной стороной ладони и уставилась на подрагивающее пламя свечи.
В голове не укладывалось, как Ли-Ли могла сброситься с лестницы! Девушка упала на спину, ее затылок раскрошился, излился алым. Лицо осталось таким же прекрасным, но навсегда погас огонь ее глаз… И, главное, из-за кого? Неужели настолько влюбилась и до сих пор не забыла отерхейнского мальчишку, что решила покончить с собой?
Очнувшись от некстати вернувшихся воспоминаний, Гиллара обнаружила, что по-прежнему вертит в руке перо, написав Ниррасу всего строчку. Свеча почти догорела, угли в жаровне посерели, стало зябче.
– Бедная моя девочка, – пробормотала она. – Моя малышка…
Когда нужно, Гиллара могла обмануть даже себя и испытать те эмоции, которые сама себе внушила. Ей даже нравилось так делать, это привносило в жизнь яркие краски. На самом же деле она уже давно, слишком давно не испытывала сильных чувств, а может, и вообще никогда.
Через полчаса Гилларе наконец удалось собраться, и она вернулась к письму. Перед ней плавилась и плакала свеча, темная ночь глядела в окно, а тайные символы бежали по бумаге, оставляя неровный след.
ГЛАВА 21. Желания правителя – закон для подданных и подарок для его врагов
К зиме пыльные степные ветра успокоились, их сменила холодная морось, настолько мелкая, что она неподвижно висела в воздухе, и казалось, пропитывала собой все вокруг, даже камни. Дороги раскисли, и земля в опустевшем саду тоже чавкала под ногами, когда Шейре случалось бродить там – в одиночку или вместе с Айей, появившейся в замке в конце осени.
Ее привезли сюда по приказу темного вождя и приставили к Шейре как служанку, а на самом деле, как скоро поняла айсадка (и как ей разъяснила сама Айя), чтобы она не скучала. Айя была довольно болтлива, и сначала это раздражало Шейру, но вскоре она обнаружила, что болтовня девушки, безобидная и по большей части забавная, и впрямь ее развлекает.
Невысокая, шустрая, смешливая, с непослушными и оттого все время будто растрепанными черными кудрями, Айя, как ни странно, и правда оказалась для Шейры подходящей спутницей. Она с готовностью разделяла ее порывы куда-нибудь залезть – от самого высокого в саду дерева до остатков старого подземного хода, обнаруженного в дальней и полузаброшенной стороне замкового подворья. Она так же любила повозиться с щенками на псарне или с конями на конюшне.
Удивительно, как вождь так угадал. Возможно, по случайности. Не желая, чтобы Шейра продолжала общаться с Зариной, он прислал ей другую «подружку». А своей любовнице вроде как запретил даже приближаться к ней. Да та и не пыталась. По крайней мере, с тех пор как вождь вернул Шейру в замок, Зарина ни разу с ней не заговорила.
Айсадка уже и сама догадывалась – после признания кхана там, в лесу – что и прежде рыжеволосая красавица, скорее всего, только притворялась, будто хочет научиться стрелять из лука, и общалась с ней не из интереса, а из других соображений. Вероятно, любовница вождя еще тогда заметила его интерес к Шейре и намеренно пыталась заронить в ней мысль о побеге. Она не знала, что айсадка дала клятву, которую не смела нарушить, и потому никогда бы не сбежала далеко и по-настоящему. И если бы не те селяне, вернулась бы в Инзар в тот же день или на следующий.
Осенью, когда ее выезды в степь с Видальдом стали совсем редки, кхан решил, что она слишком заскучала, вот и доставил ей Айю. Сначала это разозлило айсадку. Он ведь даже не спросил, нужен ли ей кто-то, и тем более не поинтересовался у Айи, хочет ли та здесь находиться. Однажды его люди просто приехали в трактир – это такое место, где едят, пояснила девушка Шейре, – и забрали ее в замок.
– Они даже не объяснили ничего! – рассказывала Айя, сидя на покрытой овчиной широкой скамье в комнате Шейры и вгрызаясь зубами в чесночную лепешку. – Просто «тебя желает видеть великий кхан» – и все. Да у меня душа в пятки ушла! Я уж думала-вспоминала, чего лишнего сболтнула и когда, за что это меня к самому кхану везут, чего я натворила? А потом как увидела его, так и поняла сразу. Это ж тот воин был… то есть я тогда его приняла за простого воина, когда он в наш трактир пришел. Он тогда сказал, что его Эл зовут. А на самом деле это был сам великий кхан. И я при нем его же зверским обозвала. Ой, думаю, ну всё, прощай, моя глупенькая головушка! Но миновало, хвала великому Гхарту. Кхан мне только мои же слова припомнил. Сказал: ты же, мол, говорила, что тебе дик… люди племен интересны, что ты сама наполовину лакетка и что в трактире тебе не нравится. Поэтому теперь станешь прислуживать и помогать одной айсадке. Он меня, конечно, не спросил, хочу ли я, но если б спросил, я б сказала: да усыплют боги твой путь сапфирами удачи, повелитель, за такую милость. Это ж подумать только, из трактира, где пьянь да рвань шастает – угодить прямиком в кхановый замок!
