Раскачиваясь из стороны в сторону, шаманка повела рассказ:

Это случилось в те далекие времена, когда наши предки жили в горах, рыбы – на земле, а у змей были крылья.

Одного из айсадов называли Тхай-Геру – Лисий След. Никто не мог лучше него дичь выследить или врага с пути сбить. Считался он славным воином и охотником, не знали стрелы его промаха, а копье – пощады.

В то же время жил Сахэн-Кину – Короткая Лапа. Одна нога его была короче другой, потому не вышло из Сахэна хорошего охотника. Мудрости он тоже нажил, да и сварливым нравом славился. Но была у него дочь – прекрасная Хтайнэ-Ра, чьи волосы сверкали, как снег на солнце. Полюбилась она молодому Тхай-Геру, и ее сердце тоже к нему тянулось. Захотел он взять ее в жены. Пришел на заре к Сахэну и говорит: так, мол, и так, стрел у меня много, шкур теплых и того больше, а рука моя промаха не знает. Возьму я Хтайнэ в жены. Глаза ее для меня ярче звезд светят и теплее солнца греют. Ни в чем не будете нуждаться.

Сахэн ему так отвечал:

– Не достоин ты дочери моей.

Разозлился Тхай-Геру и прочь пошел. Как успокоился, отправился к шаману великой горы – совета просить.

Четыре дня и четыре ночи взбирался Тхай-Геру на вершину, где жил тот шаман, и обратился к нему. Открыл старик два своих глаза, а третий закрытым оставил. Знал Тхай-Геру: третьим глазом он мир мертвых прозревает. А если на живого человека им посмотрит, недолго тому жить осталось.

– Человек, – заговорил шаман, – что тебе нужно?

– Пришел совета попросить, хозяин горы. Узнать бы мне, как взять возлюбленную в жены.

– Тогда ты ее получишь, когда к ней в дом третья беда постучится, – сказал он и закрыл глаза.

Так и получилось, как тот шаман обещал. На первый день ветром сорвало у Сахэна с Хтайнэ-Ра шатер, хотя у остальных жилища целы остались.

«Вот и первая беда, – подумал Тхай-Геру. – Ничего, у меня шкур и кожи много. Скоро утешится Хтайнэ-Ра».

На другой день и без того скудная добыча стала у Сахэна из рук уходить.

«Вот и вторая беда, – радовался Тхай-Геру. – Но ничего. Нет в племени лучшего охотника, чем я. Недолго прекрасной Хтайнэ-Ра голодать».

Потом навалилась на Сахэна хворь невиданная. Уж и знахари, и шаманы бились с ней, да все без толку. Угасал Сахэн на глазах. Видел Тхай-Геру отчаяние возлюбленной и думал:

«Вот какова она – беда третья. Умрет Сахэн – Хтайнэ-Ра моей станет. Но разве есть у меня для нее другой отец?

Растерялся Тхай-Геру. Не знал, как быть. Умрет Сахэн – плохо. Выживет – тоже плохо. На перепутье он оказался: то ли смерти Сахэна дождаться, а потом Хтайнэ-Ра в жены взять, то ли опять к шаману великой горы идти, за советом.

Как утро четвертого дня занялось, решился Тхай-Геру и к шаману отправился.

– Человек, – спросил шаман, – чего тебе надо?

– Пришел я за советом. Не откажи.

– Спрашивай, человек.

– Что мне сделать, чтобы отца прекрасной Хтайнэ-Ра спасти?

– Отступись от дочери его. Тут же он выздоровеет. Но тогда тебе ее не только женой не знать, но и женщиной своей не видать.

Опечалился Тхай-Геру, но поступил так, как Старец велел.

А потом сон увидел. Явился к нему сам дух Горы и сказал: «Тхай-Геру, Тхай-Геру, истинный воин всегда знает, когда в бой идти, а когда в отступлении сила».

Проснувшись, охотник подумал к шаману пойти, чтобы тот сон разъяснил. Вышел из шатра – и столкнулся с отцом возлюбленной.

– Тхай-Геру, – сказал Сахэн, – пока лежал я в болезни, сам дух Горы со мной заговорила. Сказала: если выживешь, отдай свою дочь в жены человеку, которого Тхай-Геру называют. А кто я, чтобы с духами спорить.

Так и случилось, что стали Тхай-Геру и Хтайнэ-Ра мужем и женой. Всякое промеж них случалось, но не забывали они любви, и помнил Тхай-Геру свое испытание.

Потомки их до сих пор среди нас живут.

***

Под ночь раздался громкий стук в дверь. Элимер вздрогнул и подскочил на кровати, невольно отпихнув Шейру.

– Повелитель, – раздался из-за двери голос стражника. – Пожаловал человек со срочным донесением.

В груди шевельнулось беспокойство: если потревожили в такое время, значит, случилось что-то страшное.

– Я сейчас выйду к нему, пусть подождет, – откликнулся он и зажег от еще не догоревшей свечи лампу. Поцеловав Шейру в лоб, сказал: – Все хорошо. Не волнуйся. Спи.

Айсадка метнула на него встревоженный взгляд, но промолчала, а кхан оделся, распахнул дверь и вышел во внешнюю комнату покоев. Там стоял стражник с факелом, а позади него тяжело дышал странник в запыленной одежде.

– Что случилось? – сходу спросил Элимер. – На нас напали?

– Нет, повелитель, – отозвался незнакомец.

– Тогда как ты смеешь врываться? Кто ты?

Человек вышел на свет, поклонился и тут же заговорил:

– Я из серого воинства, мой кхан. Меня называют Илнир, и у меня плохие вести.

Элимер махнул рукой стражнику, чтобы ушел, и когда за ним закрылась дверь, обратился к разведчику:

– Говори.

– Лиммена Иллиринская умерла и…

– Что же здесь плохого? – Элимер даже улыбнулся. – Латтора и Марран уже приняли власть?

Илнир смутился, заволновался.

– Нет, повелитель. На трон взошли Аззира Уллейта и ее супруг. Когда я уезжал, народу и простым вельможам об этом еще не объявили. Только самая высшая знать была в курсе.

– Так это переворот? – Кхан прищурился и потер подбородок. – И как тамошняя знать отнеслась к тому, что их новый правитель – недавний раб? Мне доносили, будто Аззиру намеренно выдали за него, чтобы лишить надежды на трон.

– Так и есть, повелитель. Только… он оказался не обычным рабом.

Илнир заволновался еще сильнее, и Элимер понял: серый чего-то не договаривает. Словно готовит к страшной вести.

– Хватит намеков, – процедил он. – Говори как есть!

– Слушаюсь, мой кхан. Раб этот… – Илнир остановился на полуслове, сглотнул, а затем на одном дыхании выпалил: – Это твой брат. Кханади Аданэй.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Notes

[

←1

]

Аргал – сухой помёт скота, используемый как топливо в безлесных местностях