По главным улицам, широким, чистым, вымощенным булыжником, ходили в основном только патрульные, тогда как в замусоренных переулках, кривых и тесных, бродяги подстерегали редких прохожих, а кошки – крыс.

Отойдя довольно далеко от замка, Элимер свернул на узкую улочку. По обе стороны он нее высились как добротные жилища, так и теснились неприглядные хибары. В некоторых уютно горели жировые лампы или свечи. Кхан с любопытством косился на освещенные окна, неосознанно пытаясь рассмотреть за ними внутреннее убранство и людей. Даже вызвал этим негодование одной из жительниц. Она высунулась из окна почти по пояс и, потрясая пухлым кулаком, прокричала:

– У-у-у! Ходит тут, вынюхивает! Уставился, тать ночная! И чего те не спится-то, а?! Иди-иди себе! Нечего выглядывать тут, прихвостень Ханке! Не то донесу патрульным!

Тетка еще раз погрозила кулаком и с грохотом захлопнула ставни. Элимера все это не только позабавило, но и порадовало. Если простолюдинка не боится кричать на возможного грабителя, да еще угрожает позвать патрульных – значит, патрульные работают хорошо.

Побродив по улицам, кхан окончательно избавился от боли, хотя она и оставила вязкую кашу в голове. Правда, он еще и продрог насквозь. Уже хотел вернуться в замок, но тут увидел освещенное лампами крыльцо и вывеску: «Трактир у дороги». Хозяева явно не утруждались, придумывая название.

Ноги сами понесли к теплому помещению, из которого тянуло запахами еды и пива. Войдя, Элимер с удовольствием стянул мокрый плащ и уселся за ближайший стол – потертый, липкий от пролитых некогда напитков и заляпанный жирными пятнами. Он не опасался, что кто-нибудь в этом захудалом трактире узнает в нем правителя: простые люди видели кхана лишь издалека – на площади или во главе войска.

Элимер огляделся. Из-за позднего времени и непогоды посетителей было мало. Они сидели за такими же грубыми старыми столами и болтали между собой. Один походил на мелкого купца, двое – на ремесленников или обычных работяг, еще трое казались попросту отребьем.

От праздного разглядывания отвлек девчоночий голос:

– Чего желает господин? Выпить, перекусить? У нас все вкусно, все недорого.

Чернявая служанка кокетливо посматривала из-под густых неровных бровей и теребила в руках передник.

– А что посоветуешь? – спросил Элимер.

– У нас все вкусно, – повторила она. – Пиво отменное, вино крепкое. А еще баранье жаркое возьми, господин, не пожалеешь!

– Я не голоден.

– Ну, тогда выпить? Может, вина?

– Лучше пива.

– Кружку? Или, может, сразу две? Ты, я вижу, крепкий муж! Одно слово – воин.

Элимер не сдержал улыбки. «Ишь, ловкая. Лишь бы побольше денег взять».

– Достаточно и одной.

Девчонка поджала губы и побежала выполнять заказ, всем видом показывая: ходят тут, теребят по мелочи. Через минуту она вернулась с кружкой пенящегося напитка, и Элимер бросил на стол медную монету.

– Вижу, гостей немного, – сказал он.

– Ну так откуда ж им взяться, в этакую-то непогодь?! Все по норам забились!

– Может, присядешь, развлечешь путника беседой?

Девушка посмотрела на Элимера и сочувственно кивнула.

– Что, день плохой?

– С чего ты взяла?

– Экий ты чудной! А как еще? Если гость хочет поболтать с прислужницей, значит, не все у него ладно. Плохие мысли, видать, гложут. Ну, скажи, угадала ведь?

– Угадала, – улыбнулся он.

Служанка обернулась на трактирщика, буравящего ее неодобрительным взглядом, и снова обратилась к Элимеру:

– Если ты у хозяина чего-нибудь для меня прикупишь, да еще сверху добавишь, то он разрешит мне немного побездельничать.

Кхан, недолго думая, протянул серебряник:

– Возьми, что хочешь.

Служанка просияла и, сжав монету в кулачке, убежала. Вернулась с дымящейся тарелкой жаркого, большой кружкой пива и медяками сдачи.

– Недолго тебе оставаться худышкой, – подколол Элимер. – С таким-то аппетитом.

– Да ну! – отмахнулась девушка. – Побегал бы с моё, понял: тут не раздобреешь. – Она набросилась на еду, уплетая за обе щеки. Не переставая жевать, спросила: – Ты кто? Воин?

– Вроде того…

– Э, так не бывает! Либо да, либо нет.

– Как тебя звать? – спросил Элимер.

– Айя называют.

– Айя? Странное имя…

– Чего это странное? – обиделась девчонка. – Самого-то тебя как звать? Раз уж сидим за одним столом, глупо будет, если стану обращаться к тебе «о, воин».

– Эл…– он осекся: ну надо же, какая беспечность, чуть себя не выдал.

– Эл? – Айя рассмеялась. – И ты еще над моим именем потешаешься? Да у самого еще нелепее!

– Да не потешаюсь я. Давно здесь служишь?

– Ох, давно, Эл! Уж и не припомню, с каких пор.

– Нравится?

– Издеваешься?! – Айя скорчила рожицу. – Кому ж здесь понравится? Ходят всякие: пьянь да рвань! А вот раньше я в выселке одном работала, смотрела за скотиной. Вот там хорошо было. На конях разъезжала и даже волков убивала. – Она с гордостью вздернула подбородок. – Ну да ничего: монет поднакоплю и сбегу отсюда. К поселенцам подамся, на границу с лесами. Там у них весело: битвы, дикари…

– Странные желания для отерхейнской девицы.

– А что?! – Айя выпрямилась и с возмущением уставилась на Элимера. – Между прочим, я тебе не какая-нибудь там… сопливая девчонка! Я, может, сама из лесов. Лакетка я. Вот!

Он не удержался от смеха.

– Нет, Айя, на дикарку ты не похожа.

– Это еще почему? – оскорбилась девушка.

– Болтливая слишком.

– Что, правда? Ну, я учту. А ты их видел? Дикарей? Говорил с ними? Расскажи, очень любопытно! – в глазах Айи зажегся неподдельный интерес.

– Видел. Правда, говорил только с одной айсадкой, но она мне ничего интересного не рассказала.

– Почему?

– Ненавидит меня, – усмехнулся Элимер.

– Ой ли?! Разве можно такого воина да красавца ненавидеть? – девчонка, заигрывая, подмигнула.

– Ты считаешь меня красивым? – удивился он.

– Ну, не так, чтобы очень, – поправилась Айя. – Но … вполне ничего.

– А ты что же, всем говоришь, что лакетка?

– Ну да, – она пожала плечами.

– А зачем?

Девчонка воскликнула:

– Ну а как же! Так куда проще парням головы кружить! У них сразу интерес просыпается. Тем более это почти правда. Мой отец был лакетом.

– Неужели? И как он оказался в Отерхейне?

– А он и не оказался. Это мать жила в пограничном поселении. Как-то встретила моего отца… Ну и понравились они друг другу. А она у меня скромницей-то не была, вот и... Живот до поры скрывала, но потом другие поселенцы заметили и прогнали ее. Я уже в Инзаре появилась.

– А мать сейчас где?

– Будто я знаю? Где-то по миру бродит.

Фраза привлекла внимание старика за соседним столом. Он осоловевшим взглядом уставился на Элимера и пьяно хохотнул.

– Да шлюха ее мать! Это все знают!

Девчонка фыркнула, вскочила со скамьи и, уперев руки в бока, прокричала:

– Это твои мать да бабка шлюхи, олух лысый! Чего ты знаешь?! Каждую ночь шляешься здесь, скотина пьяная! Весь ум пропил! – высказавшись, Айя опустилась обратно на скамью.

– Не боишься, что хозяин заругает? – спросил Элимер, а потом кивнул на старика. – Или вот он разозлится и с кулаками полезет?

– Но ты ведь меня защитишь? – девушка лукаво прищурилась и вполголоса пояснила: – А вообще… Нет, Эл, не боюсь. Он последние месяцы в долг пьет, хозяин сам его едва терпит, так что это ему лучше потише себя вести. А кулаки… Он же старик. Справлюсь.

– Тебе виднее…

Пьяный прохрипел:

– Эй, девка! Ты чего это обо мне судачишь?

– Да кому ты нужен?! – огрызнулась Айя. – Тихо сиди, понял?

– Уймись! – отмахнулся старик. – В ушах от тебя звенит.

– То-то же, – как ни в чем не бывало, девушка улыбнулась Элимеру и сменила тему: – Ты ж точно воин, да? А не страшно в кхановом войске-то?

– А должно быть?

– А то как же! Сражения – это одно. А вот он, поговаривают, сущий зверь. Чуть что, сразу, – девчонка провела ребром ладони поперек шеи, забавно свесила язык и закатила глаза.