– Ладно уж, выкладывай.

Аххарит неторопливо прошел вглубь покоев и уселся на скамью.

– Не тяни, сожри меня бездна! Я спешу! – воскликнул советник, которого наглость рыжего мальчишки и возмущала, и восхищала одновременно.

– Скажи, было ли такое, что накануне ты велел какому-нибудь рабу написать и передать послание для Великой?

– Что? – не понял Ниррас. – Какое послание?

– Ясно, – кивнул Аххарит, поднимаясь со скамьи. – Ты только что ответил на мой вопрос. А с лживого дурня я шкуру спущу, как и обещал. Он мне все расскажет. Только сначала Юккену доложу.

– Подожди-подожди, – замахал руками Ниррас. – С кого ты там шкуру спустишь? Давай по порядку. Что за раб, что за послание, и какое отношение все это имеет ко мне?

– Так у тебя уже появилось время выслушать?

– Да, если прекратишь тянуть кота за хвост! – прикрикнул советник, усаживаясь за стол. – Я слушаю. Только коротко и по сути.

Аххарит снова опустился на скамью и, пожав плечами, заговорил:

– Ночью я патрулировал коридоры на царской половине и наткнулся на раба. Он читал некую записку и сказал, что она для царицы. Я заподозрил неладное и уже хотел отобрать и посмотреть, что в письме, однако он сослался на тебя. Якобы это ты поручил написать и передать послание. – Аххарит пронзил его въедливым взглядом. – Вот я и пришел выяснить, так ли это. А то как бы чего не вышло.

– Что за раб? – нахмурился Ниррас. – Он тебе знаком?

– Я его видел. Он прислужник этого юнца, любовника царицы.

– Айн? Убью мальчишку… Хорошо хоть, что на него наткнулся ты, а не кто-то еще.

– Так ты его знаешь, господин советник?

– Знаю… Вот что, Аххарит, ты в это дело не лезь. – Ниррас пересел ближе и похлопал его по плечу. – Оставь этого Айна в покое и ничего не докладывай Юккену. Просто выполняй работу стражника, большего от тебя сейчас не требуется.

– Я и выполняю работу стражника, если ты не заметил, – фыркнул Аххарит. – Проявил бдительность. А вот ты чего-то темнишь…

– Я перед тобой что, оправдываться должен?

– Я задал простой вопрос. Не хочу, чтобы мое бездействие нанесло вред Иллирину.

– Да я с ума с вами сойду! Что с тобой, что с этим Айном! – воскликнул Ниррас, воздевая руки к небу. – Послушай меня: все, что я ныне делаю или не делаю, идет на благо стране. Ты же не хочешь увидеть на троне дурочку-Латтору? То-то и оно. Поэтому пока что забудь об этом рабе. Никакое послание я ему, конечно, не поручал: видимо, парню просто ума не хватило придумать отговорку поубедительнее. Но сейчас это неважно.

– Почему?

– Потому что он нам нужен. Нужен Иллирину.

– Вот как… – протянул Аххарит. – Интересно…

– Хватит копаться в этом! От тебя сейчас требуется безоговорочное доверие и преданность, иначе ничего не выйдет. Если ты не готов довериться, то мне придется искать кого-то другого.

– Не беспокойся, господин советник, я верю тебе. Считай мои вопросы… – Аххарит помедлил и усмехнулся, – обычным любопытством.

– Надеюсь, что это так. Но в дальнейшем, пока я не прикажу обратного, интересуйся только своими непосредственными обязанностями. Юккен, кстати, скоро подаст в отставку, и тогда ты…

Аххарит прервал его:

– Если бы меня интересовали только мои обязанности, то я не заметил бы, что за тобой следят. Так что будь осторожнее.

Ниррас не выдал удивления и спросил:

– Кто?

– Советник Кхарра. Не он лично, разумеется, а один из рабов по его приказу.

– И как ты это заметил, откуда узнал?

– Я внимательный, к тому же мы, стражники, многое видим. Ну и еще я нанял человека, чтобы он следил за тем, кто следит за тобой. Можешь не благодарить, я сделал это все из того же любопытства.

– Все равно спасибо… – пробормотал советник. – А ты далеко пойдешь. Если не споткнешься, конечно, и если это твое... любопытство не обернется лихом.

– Не беспокойся. При необходимости я могу быть слепым, глухим и бестолковым.

– Вот и хорошо, – благосклонно улыбнулся Ниррас. – А насчет слежки: я буду очень признателен, если твой человек продолжит следить за тем, кто следит за мной. А потом ты будешь мне докладывать.

– Договорились, – бросил Аххарит и поднялся со скамьи. – Я могу идти?

– Конечно. И умоляю – что бы ни делал Айн, сообщай мне, но не чини преград ему.

– Постараюсь, хотя это нелегко.

– Что сложного?!

Аххарит скривил губы в ухмылке.

– Не знаю. Меня чем-то смутно раздражают ублюдки вроде него. Наверное, потому что я и сам ублюдок.

Ниррас хохотнул, но вмиг посерьезнел и нахмурился:

– Айн необходим нам, и его враги – наши враги. А его друзья… – тут он запнулся и продолжил уже не так уверенно: – Вообще-то его друзья тоже наши враги...

– Я понял, господин советник. Я все понял. – Аххарит отвесил быстрый поклон и шагнул к выходу.

Закрыв дверь за негаданным посетителем, Ниррас вернулся в спальную комнату, где облачился в торжественные одежды, опоясался ритуальным мечом, надел печатный перстень советника и повторил про себя церемониальную речь, однако мысли его блуждали далеко от предстоящего действа. Он задавался вопросом, удалось ли соглядатаю Кхарры что-то выяснить, и вспоминал, что опасного делал в последние несколько недель. Ничего особенного не вспомнил и успокоился. Гилларе давно не передавал вестей, с Хаттейтином наедине тоже не виделся. Напротив, в последнее время занимался исключительно войсковыми и государственными делами. Но с Кхаррой все равно нужно было что-то решать, такое нельзя оставлять безнаказанным, в раздражении думал Ниррас.

ГЛАВА 12. Внимания господ лучше не привлекать

Барабанный бой и громкие крики, заунывные гимны и буйные разноголосые речитативы оглушали царицу. Жрицы и мужчины – жители побережья – плясали посреди поля и, рассекая тьму, играли с факелами и прочими потешными огнями, мельтешили перед взглядом. Многие выглядели уже настолько пьяными или одурманенными, что, казалось, того и гляди подожгут траву под ногами.

Вот с гиканьем и хохотом жрицы потащили какого-то несчастного парня в венке из листьев прочь от празднества, куда-то к берегу моря, чтобы там он спарился – иного слова Лиммена не находила – с одной из жриц, которой выпало в этом году изображать богиню. Что случается дальше с мужчиной, которому не повезло стать мужем той «богини» – земным богом – царица точно не знала. В былые времена его спустя год убивали, а кровью орошали поля, но сохранился ли жуткий обычай до сих пор или его заменили символической смертью, правительница ответить не смогла бы, потому что и сами жрицы отвечали на этот вопрос уклончиво и расплывчато. Вдаваться же в подробности Лиммена не жаждала.

Она многое бы отдала, чтобы оказаться подальше от этого ужасного места, в своих покоях, где слушала бы благозвучную музыку и нежные напевы, а не эти завывания, и любовалась бы прекрасным, как юное божество, Вильдэрином, а не смотрела на грязных рыбаков и пахарей. Но, увы, приходилось исполнять свою роль. Благо, церемония уже близилась к завершению. Храм Богини-матери царица посетила еще днем, вознесла на алтарь дары – цветы, зерно и кровь белой кобылицы, пожертвовала жрицам золотые монеты. Перед началом оргии произнесла торжественную речь и теперь наблюдала за творящимся безумием с помоста, ограждения которого были украшены пучками ржаных колосьев и уже поувядшими луговыми цветами. Рядом с ней стояла верховная жрица – выжившая из ума старуха, которая все время что-то бормотала, перебирая в руках какие-то амулеты и обереги.

«Быстрее бы все это закончилось!» – думала царица, мечтая оказаться в своей повозке, мчащей ее к столице. Там наверняка накопилось множество дел, которыми она и займется, иногда чередуя их с наслаждениями.

Впрочем, одно полезное дело она все-таки умудрилась совершить и во время этой нежеланной поездки – навестила свою племянницу Аззиру. В последний раз она видела ее, когда той еще не исполнилось пятнадцати лет. Тогда девчонка жила при дворе, но восемь лет назад отправилась в ссылку в береговые земли, и с тех пор ее навещали только доверенные люди правительницы, но не она сама. В этом году вышло так, что Лиммена добралась до провинции Нарриан раньше, чем рассчитывала, и до торжества в честь богини-прародительницы оставались почти сутки. Вот она и решила наведаться к Аззире, раз уж ее замок находился поблизости. Конечно, царице докладывал о племяннице Ниррас, а до него сообщали и другие подданные, но всегда лучше убедиться самой.