Царевна сменила тему, снова заговорив о какой-то ерунде. Аданэй поддакивал и кивал, но мысли были далеко, и еще никогда он, пожалуй, не ждал с таким нетерпением возвращения Вильдэрина. Когда дверь открылась, и тот появился со свечой в руках, Аданэй едва не подпрыгнул от радости.

– Царевна, что ты здесь делаешь? – Юноша подошел к Латторе и, не выказывая особого почтения, за плечи повел к выходу.

– Но я хотела поболтать с тобой. И я так хорошо с Айном болтала, – закапризничала девушка.

– Ты ведь знаешь, повелительница не разрешает тебе часто общаться с рабами, особенно вечером. Лучше иди, пока она не узнала.

– Ну хорошо. Но мы еще увидимся, да? Завтра, да?

Латтора помахала им рукой и неуклюже выбежала из комнаты.

– Зачем она приходила? – спросил Вильдэрин, поджигая от свечи масляную лампу. – И почему ты сидишь в темноте?

– Когда я проснулся, царевна уже была здесь. Я так и не понял, чего она хотела, – ответил Аданэй на первый вопрос.

– Да, с непривычки ее сложно понять. О чем она говорила? Что станет царицей? – Заметив удивление Айна, он пояснил: – Она говорит это при каждом удобном случае, и лучше ей не возражать. – Юноша забрался с ногами на диван и привалился к подлокотнику. – Как ты себя чувствуешь, Айн?

– Уже неплохо. Я могу что-то для тебя сделать?

– Я интересовался твоим самочувствием не для того, чтобы тут же дать какое-то поручение, – поморщился Вильдэрин. – Если мне что-то понадобится, я скажу прямо, а не намеками.

– Я хорошо себя чувствую, спасибо.

– Что ж, я рад. Зажги еще одну лампу и присаживайся. Надо кое-что обсудить.

Аданэй поискал глазами лампу и обнаружил ее подвешенной на крюк у стены. Не снимая, поджег фитиль, и масло задымило, свет и тени заплясали яростнее. Огонек лампы отразился в зеркалах и высветил широкий табурет. Помедлив, Аданэй опустился на него.

– Постарайся вспомнить, что ты ел и пил вчерашним утром, – спросил юноша.

– Пил я только воду с вином, которая в кувшине, а ел… – он задумался. – Кусок запеченной утки, сыр и виноград. Их принесли утром вместе с яблочным пирогом, но пирог я не трогал.

– Тогда это, наверное, виноград… Либо смазали ягоды зериусом, либо, что вероятнее, впрыснули его внутрь.

– Так что это за яд – цветной зериус? Никогда о таком не слышал.

– Откуда уж в диком Отерхейне взяться цветному зериусу! Вот ты и не слышал. Это трава, из стебля которой выделяют сок и определенным образом делают отвар. В зависимости от его количества и насыщенности жертва либо погибает почти сразу, либо в течение многих дней, и это сопровождается бредом. Тогда есть время принять противоядие. Я сказал царице, что ты бредил, вот она и решила, что тебя отравили зериусом. Хотя, конечно, такой вывод был рискованным, ведь не только зериус вызывает бред... Но нам повезло.

– А что я говорил?

– Ерунду какую-то. Что ты всех погубишь, что-то про бездну. И что это вина твоего брата. Я не слишком вслушивался. – Вильдэрин посмотрел на него в зеркало. – У тебя есть брат?

– Был. Он давно умер. И он ни при чем. – Аданэй мотнул головой и быстро перевел тему: – Часто здесь кого-то травят?

– Частенько. Это же Иллирин, родина зелий. Нигде в мире ты не найдешь такого множества ядов, противоядий и исследований, им посвященных. Это и счастье, и беда моей страны.

– И не страшно тебе здесь жить?

Вильдэрин усмехнулся:

– Я привык. Теперь слушай: отравление цветным зериусом само по себе не проходит. Еще несколько дней ты можешь чувствовать себя дурно, будет кружиться голова, будет слабость в теле. Я дам тебе противоядие, носи его с собой, и как только почувствуешь себя нехорошо, принимай по несколько капель. Вот! – Он достал из мешочка на поясе пузатый флакончик и вытянул руку.

Аданэй забрал противоядие, покрутил его в пальцах.

– Это та гадкая жидкость, которую давала мне царица утром?

– Она самая. Но теперь тебе не нужно ее так много, а вкуса и запаха нескольких капель не почувствуешь, особенно если растворишь их в воде.

– Так и буду делать, спасибо. Послушай… – Аданэй помедлил, придумывая, как бы перевести разговор на интересующие его вопросы. – Я еще хотел спросить: если вдруг царевна Латтора снова зайдет, когда тебя здесь не будет, как мне поступить? Признаться, сегодня я растерялся.

– Если б я ее не знал, тоже растерялся бы, – улыбнулся Вильдэрин, взлохматив свои волосы. – Не думаю, что она скоро зайдет, но если вдруг, то постарайся осторожно ее выпроводить. Как я сегодня. Иначе она зачастит.

– Царевна Латтора единственная наследница Великой? – осторожно уточнил Аданэй.

– К сожалению, – пожал плечами Вильдэрин.

– И как эта недалекая девица собирается править?.. – пробормотал Аданэй, но, осознав, что и, главное, кому только что сказал, бросился оправдываться: – Прости, я ничего дурного не имел в виду. Видимо, еще не в себе после отравления.

– Айн, ты что, считаешь, будто я обо всем доношу царице? – рассердился Вильдэрин. Аданэй промолчал, и через несколько минут юноша успокоился, складка между бровей разгладилась. – Главное, никому другому такие вопросы не задавай. А то не ровен час в Лесной клык угодишь.

– Лесной клык?

– Это башня в Бишимерском лесу. – Вильдэрин подался вперед, понизил голос и сделал зловещий вид. – Его назвали так из-за реки, вытекающей из царства духов. Имя главного из них передалось реке, а от нее – чаще. Плохая река, нехорошая. И лес плохой. О тех местах рассказывают всякие ужасы. И сбежать оттуда невозможно – вокруг лес, лес, лес… Но самое страшное, это Лесная Ведьма. Говорят, она питается человеческой плотью, а души обращает в каменья, которые носит с собой – они дают ей силу и бессмертие. Поэтому те, кого она погубила, не могут найти путь в мир теней – их дух томится в неволе.

Аданэй лукаво глянул на юношу

– Это ведь просто легенда, так? И ты просто из забавы пытаешься меня напугать?

Вильдэрин издал короткий смешок.

– Немного, – признался он. – И все-таки это не только легенда, поэтому… на всякий случай… – Посерьезнев, он приблизился к Аданэю, сложил большой и безымянный пальцы в отвращающем зло жесте и очертил окружность перед его лицом. – Да закроется слух и сотрется память Лесной Ведьмы об Айне – сыне неба.

– Почему я сын неба?

– Ты прожил большую часть жизни в Отерхейне. Считается, что дух-покровитель Отерхейна – птица. Дух неба. Коршун, если не ошибаюсь.

Вильдэрин отошел к окну и принялся бездумно теребить серьгу в ухе. Аданэй же притронулся к виску и сразу отдернул руку. Хорошо, что юноша не заметил непроизвольного жеста: мало ли, какие догадки родились бы в его голове – судя по всему, он не так уж мало знал об Отерхейне.

– А Иллирину, надо полагать, покровительствует кто-то из земных тварей?

Вильдэрин обернулся.

– Почему ты так подумал?

– Да так... Две вечные противоположности: огонь-вода, земля-небо. А Иллирин с Отерхейном не очень-то ладят.

– Что ж, ты угадал. Нашим духом-покровителем считается змея.

Настолько удачно подвернувшийся ответ Аданэй просто не мог не использовать.

– То есть змея для иллиринцев священна? Тогда почему Латтора назвала так…

Он оборвал вопрос на полуслове, рассчитывая, что Вильдэрин сам попросит его продолжить. Так и вышло.

– Что Латтора сделала?

– Она назвала змеей какую-то Аззиру. И еще ведьмой назвала. Мне показалось, что царевна ненавидит ее и боится. Кто это?

– Аззира? – Вильдэрин прошелся по комнате, постоял у зеркала, поднял со стола и снова поставил лампу. Только затем ответил: – Это племянница Великой, двоюродная сестра Латторы. Но она уже давно в ссылке.

– Тогда почему царевна так ее боится? Эта Аззира настолько ужасна, что пугает даже из ссылки?

– Она… странная. Но почему ты спрашиваешь?

«Потому что мне нужно на ней жениться».

– Обычное любопытство. Если оно не к месту, не ко времени и вообще не подобает рабу, то считай, что я ни о чем не спрашивал.