Ниррас еще раз повторил, что это мудрое решение, и пусть так и будет.

И вот рыжий ублюдок недруга стоял перед Лимменой, а она его разглядывала, нахмурившись. Совсем еще молодой, довольно приятный на вид. Умное лицо, серьезный, внимательный взгляд: может, из ублюдка и выйдет толк.

Аххарит повел головой, откидывая волосы за плечи, потом шагнул вперед и опустился на одно колено. От резкого движения браслеты и серьги бастарда звякнули, а волосы опять упали на лицо.

– Приветствую, Великая, – проговорил он и поднялся.

– Аххарит… – процедила царица. – Добро пожаловать. Советник Ниррас тебя хвалил. Он был прав?

– Смотря в чем хвалил, Великая. В уборке полей я, например, не силен.

Он повел себя так непринужденно, что царица, сама того не ожидая, тоже расслабилась.

– Могу отправить жить к крестьянам, они научат, – кольнула она.

– Боюсь, в этом искусстве я слишком бездарен, – улыбнулся он. – Не хотел бы, чтобы Великая узнала – насколько.

Несмотря на наглые речи, Аххарит Лиммене скорее понравился. Он ничем не напоминал своего льстивого, чрезмерно осторожного отца, даже внешностью они различались, будто и не родственники. Все же царица не спешила показывать благосклонность.

– Тогда скажи, что умеешь лучше всего. Если умеешь.

– Убивать, – ответил Аххарит с пугающей серьезностью.

Лиммена заметила встревоженный взгляд Нирраса: видимо, советник не ожидал такого ответа и не знал, как она его воспримет.

– Ради золота? Или власти? – спросила царица.

– Золота мне и так достаточно. Власть же я воспринимаю иначе, чем большинство людей. Мне нравится видеть страх в глазах врагов – это тоже власть. Но убиваю я не из-за этого.

– Тогда ради чего?

– Ради процветания Иллирина. Понимаю, что мои мысли слишком обычны...

– Не обычнее, чем мысли о власти и золоте, – пробормотала удивленная Лиммена и закончила разговор: – Пока тебе будут готовить комнату, советник Ниррас объяснит твои обязанности.

Аххарит промолчал, только улыбнулся, сверкнув зубами. Отвесил быстрый поклон и уставился на советника. Тот, нахмурившись, жестом поманил его за собой.

– Ты что наплел? – обрушился на Аххарита Ниррас, как только они оказались наедине в покоях советника. – Лиммена все-таки женщина, а не воин. Думаешь, она оценила твое бахвальство про убийства?

– Она не воин, но она царица, так что, думаю, оценила. И почему бахвальство?

– А что еще? «Убивать ради Иллирина», видите ли... Кто вообще в это поверит, кроме черни?

Бастард пожал плечами и прошелся по комнате, с любопытством оглядывая висящие на стенах карты и оружие, потом ответил:

– Но это правда. Иллирин и его слава для меня важнее всего. Ради него я здесь, ради него прикончу хоть тысячу стариков и младенцев. Хотя ты прав, это все звучит как… как… – он повертел в воздухе пальцами, подбирая нужное слово, но, так и не подобрав, опустил руку.

Ниррас закончил фразу за него:

– Как хвастовство юнца, который наслушался легенд о героях.

– Точно! – воскликнул Аххарит. – Но ведь она не прогнала меня, верно?

– Этим ты обязан своей смазливой физиономии, – огрызнулся советник, усаживаясь на скамью возле стола.

Аххарит остался стоять, продолжая рассматривать карты.

– Странный ты…– пробормотал советник.

– Это мое главное достоинство.

Ниррас поморщился.

– Главное, не забудь, что ты здесь не только ради Иллирина, но и ради отца.

– Ну да, ради него тоже, – бросил Аххарит и пожал плечами.

– Хорошо. Вечером представлю тебя Юккену – он глава стражи. Если все сложится, через месяц станешь его помощником, а там, глядишь, и выше прыгнешь – я об этом позабочусь. Но пока что ты обычный стражник. Надеюсь, тебя это не смущает?

– Ничуть, – ответил Аххарит и тут же попросил: – Расскажи о дворце и его жителях. Мы в провинции далеки от столичных сплетен.

– А что ты хочешь узнать?

– Все. Кто с кем враждует, кого остерегаться, с кем стоит поладить... Все, что сочтешь нужным, достославный Ниррас.

– Э, юноша, вижу, ты не хочешь быть слепым исполнителем?

– Я принесу больше пользы, если буду понимать, кто есть кто.

– Что ж, так и быть, – кивнул Ниррас.

Аххарит слушал. Не перебивал и не задавал вопросов до тех пор, пока советник не закончил рассказ.

***

Когда Аданэй проснулся, солнце уже переползло на запад, и на полу, возле окна, играли рдяные отблески. Потянувшись, он с удовольствием обнаружил, что усталость прошла, а рассудок прояснился. Он приподнялся, сел – и вздрогнул от неожиданности, столкнувшись взглядом с кудрявой яркоглазой девушкой с вздернутым носиком, по которому рассыпались веснушки. Платье из пурпурного шелка и диадема в волосах, украшенная рубинами, выдавали в ней знатную иллиринку.

Она сидела на краю ложа и с любопытством рассматривала Аданэя. Не отрывая от нее глаз, он опустил ноги на пол, девушка же, подобрав длинный подол, наоборот забралась поглубже на кровать.

– Ты Айн? – заулыбалась она. – Это тебя чуть не отравили?

Недоумевая, Аданэй кивнул.

– А ты?

– Я Латтора, – еще шире улыбнулась девушка.

– Царевна?! – воскликнул он в изумлении и, встав с кровати, отвесил поклон. – Да благоволят тебе боги, царевна. Что ты здесь делаешь?

– Ну, я была у мамы, но к ней пришел Аххарит, и я ушла.

– Кто это – Аххарит?

– Он рыжий. Рыжий-рыжий, как лисичка, – хихикнула она.

Аданэй ничего не понимал. Поведение девушки не соответствовало ни ее возрасту, ни внешнему виду. Читалась на ее лице наивность, граничащая с глупостью, и взгляд казался доверчивым и пустым, какой бывает у только что прозревших щенят. Она не походила не только на царевну, но и на знатную госпожу. Хотя и простолюдинку, одевшую господское платье, тоже напоминала слабо.

– Так и кто же он, этот рыжий Аххарит? – переспросил Аданэй: любые сведения могли пригодиться.

– Ну, он бастрюк Хаттейтина.

– Так. Подожди. А кто такой Хаттейтин?

– Ой… ну, он раньше был кайнисом, но потом мама его прогнала, она его не любит.

– Почему?

– Не знаю, – пробормотала Латтора. – Он злой и некрасивый. Наверное, поэтому.

– А зачем его бастрюк пришел к царице?

– Тоже не знаю. Не спрашивай о таких скучных вещах! – девушка сморщила нос.

– Как скажешь. Но, наверное, ты пришла сюда не просто так? Чем я могу услужить?

– Да чем ты можешь услужить? Ничем. Я просто так пришла. Шла, шла – и зашла. Поболтать с Вильдэрином. А тут не он, а ты. Я уже долго здесь сижу.

– Зачем?

– На тебя смотрю. У тебя, когда глаза закрыты, ресницы забавно дергаются.

Аданэй не нашелся, что сказать, а царевна повторила:

– Очень забавно.

– Что ж, я рад, что немного тебя позабавил, – рассеянно сказал Аданэй и отошел к окну: снаружи уже смеркалось, и темнота прокрадывалась в комнату.

– Ты славный! – Девушка вскочила с кровати и приблизилась к нему. – Когда я стану царицей, то обязательно тебя оцарю!

– Что-что ты сделаешь?

– Оцарю! – она засмеялась. – Оцарю-одарю – смешно ведь звучит!

– Да, очень. – Аданэй выдавил из себя улыбку, совершенно не представляя, как себя вести. С одной стороны, Латтора царевна, и просто так ее не прогонишь, и надо выказывать почтение, но с другой – совершенно невозможно воспринимать ее всерьез.

– Я и Вильдэрина оцарю! Хотя мама его уже и так оцарила… А знаешь, что еще я сразу сделаю? Прикажу ее казнить! – во взгляде Латторы вспыхнула злость.

– Кого? Царицу?! – вырвалось у ошеломленного Аданэя.

– Совсем дурак?! – возмутилась царевна. – Как ты можешь думать такие глупые мысли?! Ее – это Аззиру!

Аданэй оживился. Кто-кто, а загадочная дочь Гиллары его интересовала.

– Кто такая Аззира?

– Змея. Ведьма. – Латтора понизила голос. – Гадюка. Она проклята всеми-всеми богами, и я сама слышала, как она говорила с трупами мертвых покойников. А когда я была маленькая, и она жила здесь, то всегда меня пугала, а потом смеялась. А я не жаловалась никому, боялась. Потому что она бы меня тогда точно убила. Но, – Латтора огляделась, – не будем о ней к ночи.