Вильдэрин, встревоженный, встал и придержал его за плечи.

– Эй, Айн, ты меня пугаешь.

Аданэй оттолкнул его, обхватил свою голову руками и воскликнул:

– Правильно пугаю! Я опасен, я обречен… это все из-за моего брата, это он все испортил, теперь мы все упадем… – Он рухнул на колени, по-прежнему сжимая голову скрюченными пальцами. – Там гора, мы полетим в бездну, я утяну тебя! Лучше беги! Хотя нет… лучше я сам…

Он вскочил и, обезумев, бросился к двери. Не добежал. Ноги подкосились, он распластался на полу и захныкал:

– Я боюсь… мне страшно…

Перед тем как потерять сознание, он увидел над собой испуганное лицо Вильдэрина и почувствовал, как чужие руки приподнимают, поддерживая, его голову.

Аданэю казалось, что в беспамятстве он был всего несколько мгновений, но, услышав звук открываемой двери, затем приглушенные голоса, разобрав слова, понял, что провалялся так всю ночь. Голова раскалывалась, жажда была невыносимой, мышцы сводило от боли. Он уже хотел открыть глаза и попросить воды, но в последний момент решил не показывать, что очнулся, и не прерывать прелюбопытную беседу.

– Он так и не пришел в себя, – вздохнул Вильдэрин.

– Но ты же дал ему ласперис? – спросил женский голос.

– Конечно, сразу же. И лекаря позвал. Но, похоже, это не слишком помогло.

– Он ведь все еще жив? Значит, помогло. Тебе не в чем себя винить.

– Не могу поверить, что это снова со мной происходит! – простонал юноша и, судя по шороху и примявшемуся краю ложа, присел рядом с Аданэем. Прохладная рука легла на его лоб. – Ну, хоть жар уменьшился. Я полночи себе места не находил.

– Я заметила, – в голосе женщины послышалась улыбка.

– Прости меня, пожалуйста…

– Прощаю, конечно. В конце концов, именно твоя доброта, твоя чуткость, твоя отзывчивость меня в свое время и покорили. Даже своему слуге ты сострадаешь со всей искренностью. Я так не умею.

«Да это же сама царица!» – озарило Аданэя, и он стал вслушиваться еще внимательнее.

– Он ведь пострадал из-за меня! Разумеется, я чувствую свою ответственность, – откликнулся Вильдэрин.

– Почему? Может, он сам успел кому-то перейти дорогу и отравить хотели именно его, а вовсе не тебя.

– Ты же сама в это не веришь. Ну кому он мог помешать всего за месяц? Какой бы яд это ни был, а предназначался он мне.

– Я по-прежнему считаю, что это цветной зериус. Похоже на него. Бред, дрожь в пальцах, потеря равновесия, а потом и сознания. Если так, то с дозировкой они не угадали, — усмехнулась царица. — Подлили меньше, чем надо, и поэтому он пока еще жив, а значит, есть еще время. Проверим, угадала ли я? Влей ему это.

– Если его отравили не зериусом, а чем-то другим, то противоядие его убьет, – с сомнением протянул юноша. – Давай сначала попробуем как-нибудь полегче?

Аданэй решил, что пора очнуться, пока эти двое не напоили его каким-нибудь опасным зельем. Он уже хотел издать стон и открыть глаза, но к носу поднесли что-то с отвратительно-резким запахом. Аданэй дернулся и непроизвольно вскочил на ложе – как оказалось, лежал он на кровати Вильдэрина. Юноша, держащий в руках флакончик, вздрогнул от неожиданности, женщина – царица – отшатнулась.

Аданэй продержался сидя не дольше пары мгновений: на плечи навалилась тяжесть, по телу разлилась боль, он задрожал и рухнул обратно, пробормотав:

– Великая…

Затем снова попытался встать, но Лиммена остановила.

– Лежи уж, еще успеешь выказать почтение.

– Не пойму, что случилось... ничего не помню. Простите меня.

– Возьми, выпей это, сразу полегчает. – Царица забрала из рук Вильдэрина пузырек с ядреной жидкостью и протянула ему.

– Нет! – воскликнул Аданэй.

Брови Лиммены сошлись на переносице.

– Не смей перечить, раб. Пей!

На лице Вильдэрина отразилось смятение, он побледнел, и это пугало сильнее, чем опасный флакончик в руках царицы и ее сердито сдвинутые брови.

– Послушай, юноша, – пропела женщина, – ты либо сейчас выпьешь это, либо сгоришь в лихорадке и умрешь в течение пары-тройки недель.

– Только если это был зериус… – пробормотал Вильдэрин, поднимаясь с кровати и в тревоге переводя взгляд с царицы на своего слугу и обратно.

– Уверена, что это был он. Пей! – прикрикнула царица.

Аданэй рискнул. Приподнявшись на локтях, поднес флакон к губам и, стараясь не дышать, одним махом опрокинул содержимое в рот. Упав обратно на ложе, прислушался к ощущениям: умирать он вроде не собирался. Однако спустя несколько минут, на протяжении которых царица и Вильдэрин смотрели на него в молчаливом ожидании, омерзительное питье попросилось обратно. К горлу подступила тошнота, и его мало того, что вырвало прямо на кровать, так рвота еще и разлетелась ядовито-зелеными брызгами.

«Какой позор», – мысленно простонал Аданэй, однако отметил, что ему как будто полегчало: в голове прояснилось, мышцы расслабились.

Лиммена брезгливо отодвинулась от зеленоватой жижи и протянула:

– На меня не попало. А остальное потом уберешь.

– Прости, повелительница.

– Я же сказала – ничего страшного, – с раздражением откликнулась та и обратилась к Вильдэрину: – Вот видишь, милый, это был цветной зериус, я угадала. Объясни своему слуге, что теперь делать. Напомни, кстати, как его зовут?

– Айн.

– Какое невыразительное серенькое имя, сложно запомнить, – отметила она.

– Если Великой угодно, могу придумать себе имя поинтереснее, – сказал Аданэй не то в насмешку, не то всерьез, он и сам не разобрал.

– Зачем, юноша? – пожала она плечами. – Неважно, как тебя зовут. Главное, чтобы ты хорошо служил моему Вильдэрину. – Царица повернулась к любовнику. – Он ведь хорошо служит, радость моя, мы не зря потратили на него противоядие?

– Я не жалуюсь, Великая.

– Это хорошо. Между прочим, друг с другом вы смотритесь, как свет и тьма, очень красиво, – сама того не ведая, Лиммена почти слово в слово повторила слова Нирраса. – Ты не волнуйся, милый, я уже отправила людей, чтобы выяснили, кто желал тебе смерти. А твой слуга пусть вспоминает, что он ел и пил накануне.

Не прощаясь, она двинулась к выходу, но в дверях обернулась и обратилась уже к Аданэю:

– Кстати, очаровательный акцент. Отерхейнский, если не ошибаюсь?

Когда она ушла, Вильдэрин принес из соседней комнаты серую шерстяную тряпку и собрал ею рвоту с постели.

– Не нужно, я сам… – начал Аданэй, но юноша прервал его.

– Ты сейчас ни на что не способен, а я не брезглив.

Отбросив тряпку, он взял со стола серебряную чашу с водой и поднес к губам Аданэя, одновременно приподнимая ему голову. Дождавшись, пока он утолит жажду, поставил чашу обратно и присел подле него на кровати.

– Я должен извиниться перед тобой, Айн, – сказал юноша. – После того как Краммиса сослали, я думал, что в ближайшее время никто больше не попытается меня убить. Но я ошибся, и снова вместо меня пострадал кто-то другой.

– Кто это – Краммис? – негромко спросил Аданэй, чувствуя, что им овладевает сонливость, и борясь с нею из последних сил: пока есть возможность, надо побольше обо всем узнать.

– Краммис Инерра, молодой вельможа из знатной семьи. Он был возлюбленным царицы… раньше, до меня.

– И он поэтому пытался тебя убить?

– Не сам. То есть не своими руками, но да. Надо было сразу рассказать тебе, чтобы ты был осторожнее, но я не думал, что подобное повторится.

– Может, расскажешь сейчас?

Юноша ответил не сразу. Задумавшись, покрутил браслет на запястье, потом запустил пальцы в волосы и с неуверенностью протянул:

– Мне все еще непросто вспоминать об этом, тем более говорить, но я попробую. Иниас погиб совсем недавно, нескольких месяцев не прошло. Мы в тот вечер вместе возвращались из священной рощи, но у меня развязалась и слетела сандалия. Я наклонился, чтобы найти ее, и немного отстал. Всего на несколько шагов, но этого хватило. Я услышал его вскрик, подбежал, а у него из спины торчала стрела. Он так и умер у меня на руках. Убийцу поймали, он открыл, что это был приказ Краммиса и что умереть должен был я. Царица сослала Краммиса в провинцию, убийцу казнили, но что от того? Иниаса это не вернуло.