Однако чтобы добиться желаемого, всего этого Аданэю было недостаточно. Чтобы хотя бы раз попасться на глаза царице, он должен был в свое свободное время чаще находиться рядом с ее любовником на людях и без. Замкнутость и отстраненность юноши мешали этому, он относился к своему слуге со спокойным равнодушием и не подпускал близко. В те пару раз, когда царица ненадолго заглядывала в покои любовника, Аданэй где-то бегал, выполняя приказы, и не видел ее. А Вильдэрин никогда не звал его с собой прогуляться по саду, священной роще или залам дворца, где также можно было бы ее встретить.

За время, проведенное в Иллирине, Аданэй узнал об этой стране не так много. Заметил, что женщины здесь вели себя на удивление свободно и нередко перечили мужчинам, а те воспринимали это как должное. Такого было не встретить в Отерхейне, где среди знати ценились девичья скромность и послушание.

Люди древнего царства настолько обожали красоту и роскошь, что во дворец то и дело привозили картины, статуи, гобелены – будто их до того было мало. Рукоятки мечей и древки копий украшались гравировкой и резьбой, а среди стражи Аданэй не встретил ни одного некрасивого человека – все как на подбор отличались высоким ростом и приятными лицами. От нарядов и драгоценностей вельмож рябило в глазах, и казалось, что серых и бурых красок во дворце просто не существует.

У рабов здесь существовала своя иерархия. Самые красивые и искусные прислуживали на пирах, играли на музыкальных инструментах, танцевали и помогали господам одеваться и укладывать волосы. Грязную и тяжелую работу выполняли невольники, которым с внешностью повезло меньше. Первые смотрели на вторых со снисходительным презрением, а те отвечали им ненавистью и втайне завидовали.

Вильдэрина из-за близости с царицей многие воспринимали как господина и при встрече кланялись. Так поступали даже свободные люди из прислуги, хотя бы тот же Уирген. Аданэй никак не мог к этому привыкнуть. В Отерхейне не только простые невольники, но и наложницы великого кхана и наследников держали себя скромнее.

На исходе месяца Аданэй возвращался от мастера-портного и в коридоре наткнулся на Нирраса. У него сложилось впечатление, что тот намеренно его поджидал и, скорее всего, так и было, потому что советник подозвал его:

– Эй, раб! Ко мне!

Когда Аданэй приблизился, мужчина повел его вниз по лестнице со словами:

– Поторопись! Надо немного поработать.

Ниррас привел его в маленькую комнату, похожую на чулан, заваленную старым хламом: какими-то тряпками, испорченными картинами и ржавыми железками, которые некогда были доспехами.

– Разгреби-ка это старье, поройся как следует. Где-то здесь затерялись серебряные ножны от кинжала, отыщи их! – громогласно велел советник и закрыл дверь, затем встал к Аданэю вплотную и понизил голос. – Как дела? Большая удача, что ты в первый же день навязался этому сосунку в услужение, молодец. Но пора действовать дальше. Что с женщиной?

– Увы, я ее совсем не вижу, не застаю…

– Так старайся лучше, – процедил Ниррас, – у нас не очень-то много времени. Сделай так, чтобы мальчишка позвал тебя с собой, когда она в следующий раз устроит там сборище из рабов… или как она там это называет? Эти свои оргии с музыкой и танцами.

– Это будет непросто, он не подпускает меня к себе близко.

– Так постарайся, – с нажимом повторил Ниррас. – Кстати, вы прекрасно смотритесь рядом. Прямо-таки свет и тьма. Ей должно понравиться. Нельзя упускать такую возможность, нам очень повезло, что Иниаса так вовремя прикончили. Неделей раньше или позже – и слугой мальчишки мог бы стать кто-то другой, не ты.

– Так его убили? За что?

– За то, что слишком напоминал его внешне, – с ухмылкой ответил мужчина.

Аданэй похолодел, вспомнив, как Вильдэрин с удовлетворением отметил, что Айн от него отличается. Так может, юноша сам избавился от своего бывшего слуги? Из-за внешнего сходства, из-за того, что царица могла предпочесть Иниаса своему любимцу? Правда, такой поступок казался несвойственным юноше, но Аданэю ли не знать, что борьба за власть и влияние могут толкнуть на многое.

– Кому мешало их сходство настолько, чтобы убить?

– Да никому не мешало, – досадливо отмахнулся Ниррас. – Хотели убить самого мальчишку, да в потемках перепутали… Почему мы вообще это обсуждаем? Умерь свое любопытство, у нас есть вопросы поважнее.

– Да, верно, – согласился Аданэй, чувствуя себя глупо оттого, что приписал Вильдэрину злодейские помыслы и поступки на основании всего одной фразы. Тем более что значила эта фраза, как оказалось, ровно противоположное: непохожесть на господина уберегала нового слугу от угрозы быть убитым по ошибке. Возможно, изначально выбор юноши пал на Аданэя не только потому, что он недавно прибыл во дворец, но и потому, что кожа его была светлой, волосы отливали золотом, а сам он не выглядел таким тонким, гибким и юным.

– Я при первой же возможности постараюсь как-нибудь намекнуть ему, чтобы взял меня с собой, – пообещал Аданэй советнику.

– Постарайся уж, – буркнул тот. – С Иниасом они часто бродили вместе, так почему с тобой нет? Да, и вот еще что… – мужчина задумался. – Если отправишься к ней, не будь слишком покорным и безропотным, таких у нее и без тебя было полно. Нам же нужно, чтобы ты стал чем-то большим, а не очередной ее утехой.

– Почему ты решил, что у меня это получится? – фыркнул Аданэй. – Сам же сказал, что у нее была уже куча любимцев. Что, хоть кого-то из них она допустила к власти?

– Ну так ты должен стать первым, – пожал плечами Ниррас. – И кое-какие влияние они все равно на нее имели.

– Весь этот замысел чересчур уж завязан на человеческих порывах, это ненадежно.

– Гиллара была уверена, что у тебя получится… Она женщина, в этих делах ей виднее. Если вдруг не выйдет, приступим сразу ко второй части нашей затеи.

– Не понимаю, почему бы сразу не приступить?

– Ты и не должен понимать. Делай, что тебе говорят, а все остальное оставь нам. И не вздумай предать: она все равно умрет, а ты останешься ни с чем. Только с нами у тебя есть возможность получить свободу, понял?

– Понял,– вздохнул Аданэй.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, затем советник с многозначительным видом положил на кучу тряпья посеребренные ножны и разразился громоподобным ревом:

– Сколько можно ждать?! Давай быстрее!

– Я стараюсь изо всех сил, господин, – так же громко откликнулся Аданэй, громыхнув для убедительности порванной кольчугой на полу.

– Я не могу торчать здесь вечно! Как найдешь, тотчас же принеси. И попробуй только не найти!

Ниррас ушел, хлопнув дверью. Когда его шаги затихли, Аданэй выждал несколько минут, шурша и грохоча старыми вещами, потом забрал ножны и вышел из комнаты. Теперь надо было поспрашивать у встречных, где искать советника.

***

Пролетела еще неделя. День начинался как обычно, но уже к обеду Аданэй почувствовал себя неважно, к вечеру это чувство усилилось. Кружилась голова, в горле першило, немели кончики пальцев, а ведь предстояло еще помочь Вильдэрину переплести его чересчур длинные косы и принести из прачечной чистую одежду. Благо, потом юноша собирался идти к царице, вернее всего, до самого рассвета, а значит, можно было отправиться спать пораньше.

– Айн, в чем дело? – проворчал Вильдэрин.

Аданэй застиг себя на том, что стоит неподвижно и смотрит в синеву вечера за окном, в то время как юноша ожидает его у зеркала. Судя по всему, уже довольно долго, раз начал раздражаться.

– Прости… Я что-то задумался… Сейчас.

Он подошел, взял в руки гребень – и выронил его. Нагнулся, чтобы поднять, но в глазах потемнело, а комната поплыла. Он с трудом выпрямился и, восстановив равновесие, поймал в зеркале непонимающий взгляд Вильдэрина. Затем услышал его голос, доносящийся будто издалека:

– Что с тобой?

Аданэй прижал пальцы к вискам, его повело, а в голове закрутились, затолкались безумные мысли. Показалось, будто мир летит в пропасть, и виной тому именно он, кханади Отерхейна.