В трактирах и публичных домах наряжались прислужницы и веселые девицы. Те из воинов, что не обременены семьями, первым делом отправятся к ним – пить и развлекаться.

Когда всадники въехали в город, жители высыпали на улицы, чтобы увидеть их, поприветствовать, поглазеть на кхана. Ликующий рокот толпы заглушил горестные вопли тех женщин, чьи мужья, отцы, сыновья или братья не вернулись.

Элимер сейчас куда больше походил на властителя, чем в военном походе. Серебряный с сапфирами венец сверкал в черных волосах, собранных в высокий хвост, что позволяло видеть знак династии на виске, одежда из синего шелка переливалась на солнце, через плечо была перекинута рысья шкура. Даже те, кто видел Элимера впервые, без труда узнавали в нем правителя.

В замке царила суматоха еще с предыдущих дней, когда там получили известие о возвращении войска. По огромной кухне сновали повара: готовился пир для правителя и воинской знати. Слуги подметали полы и покрывали их ароматными луговыми травами, а серые колонны и стены украшали цветами и яркими лентами.

В тронной зале ждал наместник – он должен был торжественно вернуть кхану кольцо с печатью.

В своих покоях прихорашивались женщины: наложница кхана и жены знати, живущие при дворе.

Поправляла рыжие кудри красавица Зарина. Ее бледное лицо окрасил румянец, а в горячечном взгляде сквозила нервозность. Она покусывала губы, чтобы сделать их ярче.

Девушка придирчиво изучала себя в зеркале. Изящная фигура подчеркивалась тонким одеянием ярко-зеленого цвета, на запястьях поблескивали витые браслеты, на пальцах – золотые кольца, а в ушах – серьги с топазами.

Зарина улыбнулась своему отражению, оно ей нравилось.

«Если ты, мой кхан, останешься хладнокровным – сердце твое сделано из камня!» – подумала девушка.

У себя на родине, в княжестве Тилирон, она многих покорила. Не один мужчина готов был сложить к ее ногам богатство, а ведь она не отличалась ни благородством происхождения, ни достатком – всего лишь младшая дочь мелкого лавочника. И все же продавать себя она не хотела, а ждала своего единственного. Молодого, богатого и красивого. Дождалась. По крайней мере, так ей тогда казалось. Зарина верила, что тилиронский княжич, которого видела пару раз на площади, заметит ее, и грезила о нем дни и ночи. Сотни раз представляла, как голубоглазый Кмити случайно окажется на их убогой улице, засмотрится на Зарину и не устоит: сделает ее своей возлюбленной. Только этими мечтаниями и жила, с отсутствующим видом выполняя работу в лавке.

Но бурным потоком хлынули на Тилирон орды Отерхейна, и о мечтах пришлось забыть. Молодого княжича со всей семьей казнили, а Зарина, узнав об этом, выбралась из последней крепости, где скрывался народ княжества и, словно опоенная зельем, отправилась на полуразрушенную площадь. Там по-хозяйски разъезжали вражеские воины, Зарина же бродила в сумбурном помешательстве, не думая, что ее могут изнасиловать или убить, не замечала, что всадники смотрят на нее, как на добычу. Вдруг на плечо легла мужская рука, и Зарина вздрогнула.

– Девочка, здесь опасно, – сказал воин на ломаном тилиронском. – Идем. Отведу в спокойное место.

Зарина мало что соображала и, не противясь, позволила увести себя к бывшему княжескому дому. Мужчина подтолкнул ее в спину и что-то сказал стоящим у входа стражникам. Она не поняла его слов, зато в ответе распознала обращение «кхан». Тут и дошло: незнакомец – кровожадный правитель Отерхейна. Она крикнула, позабыв об осторожности:

– Ты! Убийца! Ненавижу!

С удовольствием отметила, что кхан опешил, но тут же ее охватил страх. Зарина отшатнулась и даже всхлипнула, но правитель уже не смотрел на нее. Снова что-то приказал стражам и, ни разу не обернувшись, ушел. Те подхватили Зарину под руки и увели вглубь терема.

Сейчас девушке было смешно вспоминать и об этом случае, и о полудетской влюбленности в незнакомца, и о пролитых по нему слезах, и о страхе перед кханом.

Да, отерхейнский правитель ничем не напоминал былую любовь Зарины: мрачное смуглое лицо и пристальный взгляд черных глаз ввергали в трепет, в то время как мягкие черты и озорство во взгляде русоволосого княжича вызывали желание заговорить с ним и улыбнуться. Но теперь-то Зарина знала: княжич Тилирона не шел ни в какое сравнение с могущественным кханом Отерхейна.

Все происходило постепенно. Зарина иногда сталкивалась с Элимером в тереме – захватчик присмотрел там себе покои. Она сначала вздрагивала и старалась быстрее убежать, а потом успокоилась, поняв, что он не собирается делать ей ничего дурного и вообще едва обращает на нее внимание. Чуть позже проснулось любопытство, и она стала посматривать на него, наблюдать, заинтересовалась и сама начала искать встречи. А там и заговорила: спросила о дальнейшей судьбе Тилирона. Уже потом узнала, что для чужачки и простолюдинки считалось непростительной наглостью обратиться к властителю первой и без позволения, еще и с расспросами. Но правитель ее тогда не одернул, не упрекнул, а терпеливо пояснил, что княжество станет теперь Отерхейнской провинцией, а все его жители, кто примет власть кхана, – отерхейнцами.

– Значит, – спросила Зарина, – если твоя страна станет и моей, то мне можно будет поехать в любой ее конец?

– Конечно.

– Даже в твою столицу?

– Даже в мою столицу.

– Даже в твой замок?

Правитель вскинул брови в веселом изумлении и ничего не ответил, но его обычно жесткий взгляд смягчился, и Зарине это понравилось. Она поймала себя на том, что очень не хочет, чтобы кхан уезжал отсюда один, без нее.

Он и не уехал без нее. В день, когда захватчики покидали Тилирон, Элимер подошел к Зарине.

– Я буду рад видеть тебя в моей столице и в моем замке, – сказал он, затем наклонился к ее уху и, понизив голос, добавил: – И на моем ложе.

По телу Зарины пробежали волнительные мурашки, щеки обдало жаром, а сердце затрепетало. Она вскинула на правителя жгучий, с лукавинкой, взгляд.

– Я уж боялась, что ты так и не предложишь…

Он улыбнулся и, взяв Зарину за руку, повел за собой.

Так тилиронская простолюдинка и стала наложницей властителя Отерхейна и со временем влюбилась в него еще сильнее. С каким исступлением, с какой страстью отдавалась она ему теми редкими ночами, когда он находился рядом. И какими пустыми становились дни без него…

Теперь, когда кхан наконец вернулся с войны, она в радостном предвкушении ждала вечера, когда он заглянет в ее покои.

«Нет на свете никого прекраснее меня, – думала Зарина, – и никого прекраснее Элимера, моего кхана. Только моего и ничьего больше».

– Совсем стемнело… – стоя у окна, протянула Зарина и обернулась к Элимеру. – Погасим свечи?

– Зачем, милая, разве с ними плохо? – Кхан поднялся с покрытого овчиной дивана и приблизился к ней. – Пусть горят, я хочу тебя видеть.

Зарина улыбнулась и отошла от окна, сделала несколько шагов навстречу Элимеру. Он любовался ее изящными плавными движениями.

– Господин моего счастья, – певучий голос Зарины был тих, но глубок, – наконец-то ты со мной! Тебя так долго не было.

– Ты знаешь почему.

– Потому что ты правитель, и у тебя много дел, – откликнулась она и, заигрывая, добавила: – Но я твоя нетерпеливая женщина и с ума схожу от ожидания, все время по тебе скучаю. Смотри, скоро захочу еще и на твои войны с тобой ездить!

Зарина снова улыбнулась, вызвав ответную улыбку на губах Элимера. Он притянул любовницу к себе, обнял, коснулся губами ее губ. В этот миг раздался осторожный стук в дверь. Отстранив девушку, кхан обернулся.

Она взмолилась:

– Не открывай, и они уйдут!

– Если меня беспокоят в такой час, значит, что-то важное, – в голосе больше не слышалось нежности.

Стук повторился, и Элимер открыл дверь.

– Таркхин? Что-то срочное?

– Из Дейнорских лесов примчался один из серых, привез вести о дикарях. Они собираются идти на нас войной.

– Сейчас? Войной? На нас? Да они обезумели.