Сквозь сон Шейра ощутила нещадные укусы вездесущей мошкары. Значит, день клонился к вечеру. Девушка приоткрыла веки и тут же застыла в страхе: сверху, не мигая, на нее смотрели желтые глаза Увья-ра. Шейра отодвинулась от старухи. Та моргнула и, повизгивая, засмеялась – заметила ее испуг.

– Не ожидала тебя увидеть, – попыталась оправдаться Шейра.

– Конечно, – прошамкала ворожея и снова засмеялась. – А вот я тебя искала, Белая Куница. Через день начинается дорога, путь в большую битву. Уверена ты в победе?

– Было пророчество, ведь ты слышала…

– Пророчество, – ведьма опять хихикнула. – Да, пророчество. А ты слышала его сама? От мертвого шамана, а?

– Н-нет. Но ученики…

– А что ученики?! – вскрикнула шаманка. – Они поняли то, что захотели. Нельзя полагаться на них.

– Хочешь сказать, мудрая, они ошиблись? – брови Шейры поползли вверх.

– Нет, – старуха покачала головой. – Но могли неправильно понять волю духов. Судьба твоя странная... Победа переплетена с поражением и смертью. Но ты все равно должна…

– Что? Что я должна сделать?

– То, что собиралась, – ведьма пронзила ее взглядом. – Ты поведешь племена в бой. Убьешь темного вождя. Даже если придется пожертвовать собой. Темный человек должен умереть, иначе он всех погубит. Всех… не только наших родичей. Убить его непросто, но я помогу. Вот. – Увья-Ра пошарила под укутывающей ее шкурой и достала стрелу с костяным наконечником. – Этим ты должна пронзить сердце шакальего вожака.

Шейра повертела стрелу в руках: испещренная трещинами, кривая – не верилось, что ею можно кого-то убить.

Увья-Ра поняла сомнения девушки.

– Не суди о сути вещей по их тени в явном мире. Это – стрела смерти. Древко ее из дерева, что растет в мире духов, а наконечник – из рога, сброшенного небесным оленем. Она долго хранилась у нас, передавалась из рук в руки, от наставницы к ученице. Но сейчас особое время, вот я и отдаю ее тебе. Ты должна исполнить предначертанное.

– Я услышала твои слова, мудрая Увья-Ра. Так что мне нужно с ней сделать?

– Возьми, до самого боя носи с собой, а вечером беседуй с ней – она должна запомнить тебя и твой голос. Я уже заговорила ее на смерть темного вождя. Ворожила, пока племя праздновало. Когда поведешь людей в битву, пусть это будет единственная стрела в твоем колчане: она не терпит соперничества. Сражайся, чем хочешь, но стрела должна быть только одна. Тогда, если все сделаешь правильно, тебе останется только выстрелить в главного шакала.

– Но я даже не знаю, как он выглядит...

– Стрела подскажет. Она найдет его, как бы далеко от тебя шакал ни находился, и как бы криво ты ни стреляла. Это – Стрела Смерти, свою жертву она не отпустит.

Шейра, завороженная, долго смотрела на древнюю вещь, потом поднялась и сказала:

– Благодарю, мудрая. Я поняла и сделаю все, чтобы не подвести наш род. Наши предки…

– Ни к чему громкие слова, Куница. Беги, готовься к битве, а я останусь, соберу трав. После ночи Луны они пропитаны силой.

Шейра кивнула, по привычке встряхнув волосами, и отправилась к становищу.

ГЛАВА 6. Пока продолжаются битвы, и в доме покоя не найти

С огромного кедра шмякнулся мохнатый зверек и притворился мертвым. Хирм отшвырнул его ногой, пробормотав:

– Проклятый дутл...

Эти грызуны водились здесь в изобилии: считалось, что их привлекают горькие семена дейноров – высоких крепких деревьев, напоминающих дубы. Разведчик не особенно в это верил, ведь дейноров никогда не было много, а сейчас стало еще меньше. Местные шаманы использовали их кору для путешествий в мир духов, что деревьям вредило, приграничные поселенцы и вовсе норовили дейноры срубить, ведь дома, построенные из них, почти не гнили, не привлекали термитов и служили не хуже каменных.

Дутлов же меньше не становилось, и они зачастую мешали и охоте, и разведке. Заслышав шаги, зверьки притворялись мертвыми и падали на землю, чем пугали дичь и привлекали внимание дикарей. И это при том, что желающих полакомиться мясом глупых грызунов – жестким и дурно пахнущим – находилось не много. Неспроста в Отерхейне слово «дутл» стало ругательным.

Разведчик огляделся, прислушался, но не заметил ничего подозрительного. Пружиня шаг, двинулся дальше, по-прежнему избегая ровных тропок и открытых мест.

Выйдя на опушку, он с удовольствием отметил: соратник с лошадью уже здесь. Не говоря ни слова, взял коня под уздцы, обменялся с товарищем взглядами, вскочил в седло и умчался по дороге, ведущей в Отерхейн.

Ночью зачастила морось, тропу размыло, и из-под копыт летели брызги грязи. Разведчик плотнее закутался в шерстяной плащ и надвинул капюшон на глаза. С погодой не повезло, но переждать ненастье Хирм не мог – донесение было срочным. Вот он и торопился, не обращая внимания на дождь, слякоть и усталость.

Серые воины – так называли себя разведчики, – давно заметили волнение среди дикарей. Правда, лишь сейчас убедились, что те всерьез готовятся к битве. Началось брожение и среди племен равнин, а это значило, что лесные жители решили объединиться с туризасами и идти на Отерхейн.

Хирм полагал, что дикарям надеяться не на что – все равно проиграют, но чем раньше кхан узнает о замыслах врагов, тем сокрушительнее окажется их поражение.

К утру вдали показалось большое поселение. Разведчик свернул в ту сторону и скоро въехал за плетеную изгородь села под названием Птичий Затон. Спешился, взял лошадь под уздцы и, насвистывая себе под нос песенку, подошел к добротным деревянным воротам, над которыми висела большая железная подкова. Хирм постучал. Спустя несколько минут выглянул чернобородый мужик в закопченном кожаном переднике.

– Лошадь подковать, – буркнул разведчик, протягивая потертую монету.

– Заводи во двор. – Кузнец пропустил его вперед, болтая на ходу: – Там у меня навес, чего под дождем-то торчать. У-у-у, давненько в наших краях этакой непогоды не видели. Ну, да это ничего, зато поля, может, того, зазеленеют. А то скот совсем отощал. – Он захлопнул ворота, затем обернулся и воскликнул: – Ну и ну! Хирм! А я тебя не сразу и признал! Давненько ты в наших краях не бывал, а? Все по лесам мотаешься?

– Мотаюсь, Шешко, мотаюсь, – усмехнулся разведчик. – А к тебе как всегда… ну, ты знаешь.

Кузнец с пониманием кивнул. Отвел лошадь Хирма в конюшню и скоро вывел другую, тоже каурую.

– Кажись, похожа, – пробормотал он, похлопал коня по крупу и поинтересовался: – А в лесах-то чего творится, а? Кобылка твоя, смотрю, вся в мыле.

– Да ничего особенного, – отмахнулся разведчик. – Дикари расшалились.

– Обычное дело. И чего им неймется?

Хирм промолчал, только пожал плечами, а Шешко хмыкнул и спросил:

– Может, перекусить хочешь? Отдохнуть? Уж больно погодка мерзкая. Переждал бы, а на рассвете и в путь.

– Я бы с радостью, да времени нет. Поеду.

– Ну, как знаешь. – Кузнец прошел к воротам и, открыв их, пропустил Хирма. – Бывай. Удачи тебе!

– Бывай, Шешко! Если что, все как обычно: ты меня не знаешь…

– Да кому объясняешь-то? Чай не в первый раз.

– Ну, извиняй. Давай, судьба будет – свидимся.

Хирм вскочил на лошадь, пустил ее рысью и покинул Птичий Затон.

Перед ним проносились покосившиеся деревушки и добротные села. Пару раз он останавливался, наскоро перекусывал и двигался дальше. В городке под названием Сихрут передал донесение одному из своих и отправился на постоялый двор – отсыпаться.

***

Дозорные заметили к востоку от столицы облако пыли, поднятое тысячами копыт: отерхейнское войско с победой возвращалось домой. Эта весть быстро разнеслась по городу, и он забурлил.

На торговой площади лавочники спешно выкладывали лучший товар – заморские вина, дорогие ткани и украшения: жены непременно захотят устроить мужьям пир, а те, в свою очередь, не откажутся побаловать жен. К тому же после удачных походов воины всегда при деньгах, а значит, в торговых рядах еще несколько недель от покупателей отбоя не будет.