Еще несколько минут Тергал изображал безразличие, но потом не выдержал и в его хриплом голосе послышались едва уловимые молящие нотки:

– Я хочу их увидеть… моих детей и жену. Убедиться, что они в порядке… что ты не лжешь.

– Я позволю тебе увидеться с дочерью, ты сможешь у нее спросить об остальных.

Элимер подал знак воинам, и скоро в помещение завели невысокую девчонку с опухшими от слез веками. Правда, сейчас она была так перепугана, что уже не могла плакать. Ловила ртом воздух и задыхалась, словно выброшенная на берег рыба, а обезумевший взгляд скользил по стенам и лицам. Увидев отца, она тонко вскрикнула и метнулась к нему, уткнулась лицом в его плечо. Обнимая дочку, Тергал гладил ее узкие плечи и смотрел то на нее, то на кхана.

– Ты как, Сайя? – прошептал он. – Как мать и братья? Вас не мучили? Вы в порядке?

Девочка закивала, с мольбой и надеждой глядя на отца.

– Да, да, – закивала девочка и с надеждой взглянула на отца. – Тебя скоро отпустят? Тебя же отпустят?

– Я… я пока не знаю.

Голос Тергала подрагивал, и это было хорошим признаком. Явно этот человек к семье очень привязан, а значит, его должны соблазнить предложенные кханом условия. Иногда заложники лучше пыток. Главное, надежнее. Но девчонку пора уводить, у Элимера нет времени ждать, пока отец с ней наобщается. Он кивнул на девочку:

– Уведите ее.

Тергал не желал выпускать дочь из объятий, а она – оставлять его. Стражникам пришлось расцепить их насильно, после чего Сайю увели. Мятежник какое-то время еще пытался торговаться, но в конце концов сдался, согласившись ответить на все вопросы.

– Правильный выбор, – кивнул кхан. – Если расскажешь все без утайки и не солжешь, с твоей семьей все будет хорошо.

– Как я узнаю, что ты не врешь?

– Никак не узнаешь, – отрезал кхан. – Но можешь поверить на слово. Если я получу от тебя то, что мне нужно, зачем мне уничтожать твоих домочадцев? В этом нет смысла. Если, конечно, ты будешь со мной честен. Ты ведь будешь?

Мужчина сглотнул и выдавил:

– Да…

Уже через час кхан выяснил почти все, что хотел. Как он и думал, предводитель восставших понятия не имел, откуда пошли слухи об Аданэе, зато назвал всех своих сторонников и рассказал, что они вздумали объединиться с прочими злоумышленниками в провинции Антурин – проникнуть в город-крепость и захватить его изнутри. Тергал открыл также и то, кому поручили убить стражников, охраняющих западные ворота Антурина. Закончив, мужчина умолк и с сомнением уставился на кхана, видимо, опасаясь, что тот не сдержит слово.

– Если ты сказал правду – а это скоро выяснится, то с твоей семьей все будет хорошо, – еще раз подтвердил Элимер. – А тебе отрубят голову на площади. Это быстрая казнь.

Больше не обращая внимания на мятежника, он приказал запереть его, а сам направился к выходу. Поднявшись к себе, вызвал военачальника. Ирионг находился в замке, поэтому явился быстро.

– На рассвете объяви воинский сбор, – распорядился кхан. – Понадобятся шесть этельдов. Два отправятся в Антурин, остальные – на восток, в мятежные земли.

– Да, повелитель, – военачальник склонил голову, потом спросил: – Случилось что-то еще? Что новое?

– Случится, если не поторопимся, – ответил Элимер и рассказал все, что узнал от Тергала.

– Мой кхан, – дослушав, сказал Ирионг, – пожалуй, нам это даже на руку. Крысы вылезут из нор, тут мы их и раздавим.

– Вот и я так считаю.

Когда военачальник ушел, Элимер откинулся на спинку кресла и, громко вздохнув, прикрыл глаза рукой. Глянул в окно: оттуда вползала густая тьма. Сегодня на небе не мерцали звезды, не светила луна, а сторожевые огни на стенах застилал опустившийся на город туман. Казалось, будто всему Отерхейну передалось угрюмое настроение правителя.

«Вот только восставшего из мертвых Аданэя мне и не хватало…» – с горечью подумал он. Проклятый брат даже после смерти не давал спокойно жить и властвовать. В последние дни кхан едва мог найти время даже на то, чтобы провести его с женой.

При мысли об айсадке на душе потеплело, морщинки между бровей разгладились. Он с наслаждением прокрутил в голове ее слова и поступки, порой милые, порой забавные. Шейра ни разу не говорила, что любит его, но ее поведение указывало по крайней мере на то, что ей приятно его общество. Может быть, однажды придет и любовь…

Обычно айсадка с охотой отвечала на его ласки, улыбалась, что-то рассказывала или спрашивала, и до истории с мятежами он старался проводить с ней как можно больше времени. Приглашал в свои покои, чтобы вместе поужинать, и она оставалась до утра, сам приходил в ее комнаты, выезжал с ней в степь – и они мчались наперегонки, соревнуясь в стрельбе из лука. Элимер тренировал ее во владении мечом, заменив в этом Видальда. А ей взбрела в голову мысль учить стрелять и охотиться детей с окраинных трущоб Инзара, и она, недолго думая, начала этим заниматься.

Порой Шейра говорила или вытворяла умиляющие его глупости.

Однажды вернулась из степи вымокшая, заляпанная грязью – угодила под ливень. Элимер столкнулся с ней у главного входа в замок и тут же притянул ее к себе и сжал в объятиях, не обращая внимания, что его светлая одежда покрылась бурыми мокрыми пятнами.

– Задушишь меня сейчас, – сдавленным голосом сказала айсадка.

Он ослабил объятия и улыбнулся.

– Просто рад тебя видеть. Думал, вернешься позже.

– Это из-за проклятущей грозы! Оставила меня без добычи! – возмутилась Шейра. – Дутлоголовые козы разбежались, сожри их дети Ханке!

Элимер прервал поток ругани:

– Когда это ты выучилась браниться? Тебе нельзя так говорить.

– Почему? Видальд всегда так говорит.

– Ах, Видальд... – протянул Элимер. – Тогда понятно. Не бери с него пример.

– Да, великий кхан, – с усмешкой бросила Шейра и, обойдя его, понеслась вверх по лестнице к своим покоям.

В другой день, в середине весны, когда они прогуливались вместе, айсадка сорвала покраснелую прошлогоднюю травинку и вплела в прядь его волос. Элимер спросил: «Что ты делаешь?» Шейра пожала плечами и ответила: «Вплетаю траву в твои волосы». Он не поинтересовался зачем, ведь это было неважно: куда значимее казалось то, что она прикасалась к нему с нежностью, а такое случалось не всегда.

Потому что в иное время айсадка становилась похожей на прежнюю себя: отчужденную, замкнутую, неприветливую. Тогда он интересовался у нее, что случилось, но в ответ она почему-то говорила, будто бы он ни о чем ее не спросил. Элимер никак не мог взять в толк, что она имеет в виду, но дополнительные расспросы не помогали, а только раздражали ее еще сильнее. Так что обычно он просто ждал, пока это состояние у нее пройдет.

Мысли о Шейре вызвали желание навестить ее, хотя смущала тьма за окном: у айсадки была привычка ложиться спать довольно рано. И все-таки он решил попробовать.

И не зря. Она еще не спала. Сидела на скамье за столом, подперев рукой подбородок, смотрела на пламя в масляной лампе, а пальцами другой руки выводила круги на шероховатой поверхности дерева. На шкуре на полу устроилась Айя и как всегда о чем-то весело болтала. Когда стражник отворил дверь, впустив кхана, айсадка вздрогнула и повернула голову, а ее прислужница вскочила на ноги, поклонилась и выскользнула из комнаты.

Шейра поднялась навстречу Элимеру, вопрошающе изогнув брови, и снова показалась ему привлекательной как никогда. Короткая голубая туника открывала стройные ноги, две косы, слегка растрепанные, падали на плечи, свет и тени играли на нежном лице. Он приблизился, провел большим пальцем по ее подбородку и губам, обнял и вдохнул запах ее тела, ее волос, а она легким, но ласковым движением скользнула рукой по его плечу. В этот миг Элимер почувствовал себя счастливым.

– Знаешь что, мы с тобой сейчас же отправимся в мои покои, – сказал он с улыбкой.

Шейра отреагировала неожиданным образом. Нахмурилась, отстранилась и бросила:

– Нет. Иди один.

– Что случилось? – вздохнул он.