Наконец завал закончился, и жрица повела к берегу. Там, среди камней, терялся грот. Она подтолкнула Аданэя в спину и сказала:

– Иди, Солнечный бог. Там ждет тебя Богиня.

Записано Адданэем Проклятым, царём Иллиринским, год 2464 от основания Иллирина Великого.

Я увидел ее в полумраке пещеры. Огненные блики факелов играли на лице, скрытом посеребренной маской. Богиня! Обнаженная, увитая виноградными побегами и лавром, а тело разукрашено таинственными символами и узорами.

Шепот сорвался с губ: «Ты… богиня…»

Невозможно описать, что я ощутил при взгляде на нее. Не существует в человеческой речи слов, которые смогли бы это передать. Она источала горящий поток вожделения, он пронизывал грот, проникал вглубь меня, заполнял меня всего. Я почти поверил, что она – воплощение богини, а я – ее божественный супруг. Никогда, ни к одной женщине я не испытывал ничего подобного, что испытал к этой – хрупкой и исполненной могущества, по колени окутанной черными волосами. А ведь в тот миг я еще не успел ни притронуться, ни даже приблизиться к ней...

Она раскинула руки, и я тут же бросился в ее объятия, впился в горячие соленые губы и обезумел. Какой же неистовой темной силой напоила земля свою ведьму, что я забыл обо всем? В ней был мир, в ней тонуло то, что недавно казалось таким важным, а теперь утратило смысл. Ее руки, словно змеи, обвивали меня, ее жаркое тело льнуло к моему. Мы сливались воедино, как две реки, как земля и небо на горизонте, как день и ночь на закате. Я любил и желал, как никогда в жизни. Аромат ведьмы – пряный, мускусный – смешивался с запахами моря. Мы – вдвоем, а вокруг – пустота. Лишь мы – настоящие. Она и я. Богиня и Бог. Теперь я не смеялся над древним культом. Я не просто поверил в его силу – я ее познал.

«Как твое имя?» – спросил я перед рассветом.

«Я – Вечная богиня, а ты – мой солнечный супруг. Здесь нет других имен».

Я протянул руку к ее маске: хотел отодвинуть и взглянуть на лицо.

«Нет», – прошептала она.

Я не смог противиться ее воле, и рука опустилась.

На рассвете за моей богиней явились жрицы. Она ушла, а я понял, что никогда ее не забуду. Эта женщина – единственная! – сумела опалить мое сердце. Сердце того, кто прежде ни разу не сгорал в огне такой страсти… И ей для этого даже ничего не пришлось делать, ей достаточно оказалось просто быть.

Если бы я только знал, к чему приведет эта безумная ночь! Если бы я знал, то бежал бы из береговой провинции, и из самого Иллирина тоже бежал бы. Но я не знал... Тогда еще я не знал…

Старая жрица пришла за ним спустя час после рассвета. Аданэю нужно было вернуться в деревню, присоединиться к отряду, а потом снова, будто в первый раз, приехать на побережье и заключить союз, который возведет его на иллиринский престол.

Собственное бракосочетание Аданэй запомнил смутно. Почти двое суток провел без сна, теперь не спасал даже бодрящий напиток жриц. Голова гудела, веки словно песком присыпали, перед глазами мелькали темные пятна. Все расплывалось, как в тумане. Казалось, еще чуть-чуть, и Аданэй свалится на землю и уснет посреди церемонии – отнюдь не пышной и не торжественной. Скромность обряда объяснялась тем, что Лиммена не желала привлекать внимания к свадьбе племянницы. Сейчас Аданэя это только радовало: очередного празднества он бы не вынес. И без того не мог дождаться, когда все закончится.

Будущая жена показалась ему невзрачной: бледное худое лицо, круги под глазами, мутный застывший взгляд и сжатые губы. Волосы, скрученные на затылке, почти полностью скрывались под багряным покрывалом. На лице – холод, в голосе – безразличие. Красоту матери Аззира явно не унаследовала. Зато была царевной и одной из наследниц, что делало ее лучшей женой для изгнанника, лишенного престола.

Сразу после церемонии Аданэй завалился спать в предоставленной ему комнате замка. Брачной ночи не было: Лиммена не собиралась делиться любовником, и он мысленно поблагодарил ее за это, ведь все равно сейчас ни на что не был способен, а позориться не хотелось.

На следующее утро Аданэй выдвинулся в обратный путь. Аззира провожать супруга не вышла, да он и не ждал: заполучил царевну в жены, и пока что это все, что от нее требовалось.

Дорога в Эртину заняла меньше времени, чем в Нарриан. Теперь воины сетовали на то, что остановок слишком мало и они слишком короткие. Ниррас, как и в прошлый раз, пресекал ропот.

Месяц Тааммиз близился к концу, когда Аданэй – теперь уже муж царевны – въехал в столицу и в тот же день явился к Лиммене. Увидев любовника, царица вскрикнула от радости, хотя, несомненно, ей доложили о его возвращении.

За месяц разлуки женщина еще сильнее исхудала, осунулась, скулы и подбородок заострились, а кожа посерела. Лиммена нетвердой походкой двинулась к Аданэю, но он ее опередил: сам приблизился и сжал в объятьях. Она зашептала:

– Как же я скучала, любимый! С ума сходила! Вернулся наконец!

Не давая ему ничего сказать, она прильнула к его губам, а потом забросала ревнивыми вопросами об Аззире. Аданэй заверил, что царевну едва запомнил, она его ничуть не впечатлила и не привлекла. И даже не соврал.

Лиммена успокоилась, а спустя неделю представила его на совете как нового писаря. Аданэй встретил неприязненные и надменные взгляды, но они его не беспокоили. Очень скоро он сам войдет в совет, и тогда вельможам так или иначе придется с ним считаться.

ГЛАВА 23. Домом может стать только место, из которого не хочется бежать

Зарина в ярости встряхнула головой, и волосы огненным дождем рассыпались по плечам. Элимер посмотрел на нее с искренним недоумением, и это разозлило ее еще сильнее. Конечно, правитель привык, что она никогда не проявляет недовольства и не доставляет неудобств. Настолько привык, что теперь даже забыл о ее существовании, а встречая изредка в коридорах, скользил по ней равнодушным и ничего не выражающим взглядом. Он словно считал, будто и такое его поведение Зарина воспримет с привычной покорностью. А вернее всего, кхан и вовсе ничего насчет нее не считал, он просто не думал о ней, ему просто было все равно, и это не укладывалось у нее в голове. Хотя бы потрудился б отослать ее из замка, даже это было бы лучше, чем полное безразличие.

Отчаявшись ждать от него хоть каких-то слов или действий, Зарина пришла к нему сама, хотя даже это удалось не сразу – он принял ее только через два дня. Теперь сидел в своем кресле и смотрел на нее с озадаченным видом. Наконец произнес:

– Я не хотел тебя мучить. Мне жаль, что так вышло. Но ты не пленница здесь и можешь вернуться в Тилирон или обосноваться тут, в столице. Я не обижу тебя деньгами и подберу хорошего мужа.

– Почему? – прошипела Зарина вместо ответа. – Почему дикарка?

– Она теперь не дикарка, а кханне и твоя повелительница, нравится тебе это или нет.

– Почему? – тупо повторила Зарина, во что бы то ни стало желая получить ответ.

Она его не получила.

– Разве я должен перед тобой отчитываться? – со сталью в голосе сказал он, поднимаясь с кресла. – Я так решил, и этого достаточно.

– Но… но я люблю тебя! – выкрикнула она. – Я ради тебя покинула Тилирон, отправилась за тобой в Инзар!

– Насколько я помню, все это было твоей идеей, – с холодом напомнил Элимер. – Я всего лишь не отказал.

– Если бы я только знала тогда, что настолько тебе безразлична!

– Мне жаль. Правда, – повторил он, смягчившись. – Но пусть тебя не беспокоит твоя дальнейшая судьба, я о тебе позабочусь, обещаю.

– Мой кхан, я…

– Ты можешь идти, Зарина.

Ее пальцы дрожали, из глаз катились слезы, а он словно не замечал этого. Притворялся, что не замечает. Как же она ненавидела его в эту минуту!