– Да, я и правда голоден, – признался он.

Шейра принесла из дома две миски – похоже, ей было привычнее питаться снаружи, у костра, – разложила в них тушеную с овощами зайчатину. Взяв одну плошку, обошла костер и приблизилась к Элимеру.

– Вот, – сказала она, поставив ее перед ним.

Запах мяса защекотал ноздри, и кхан с благодарностью улыбнулся девушке.

Ели в молчании, и только когда Элимер обглодал последнюю кость и бросил в огонь, до него дошло, кого не хватает: пса, который всегда прибегал на запах еды. Сейчас его нигде не было.

– А почему это Бурого не видно? Неужели Еху забрал его с собой?

– Да.

Элимер нахмурился:

– Ты здесь совсем одна осталась? О чем Еху думал?! А вдруг что случилось бы?!

В глазах Шейры вспыхнуло возмущение и угасшая на время неприязнь.

– Думаешь, я защитить себя не смогу, темный вождь?!

– В поселении ты не больно-то себя защитила. Пришлось помогать.

Девушка смутилась.

– Это потому, что клялась не трогать шакалов, иначе бы…

– Иначе справилась бы со всей деревней, ну конечно, – рассмеялся Элимер. – Даже не сомневаюсь.

Айсадка сделала вид, будто не заметила насмешку. Попросила:

– Вождь, не делай зла Еху. Не наказывать. Он не виноват...

– Почему ты думаешь, будто я обижу верного слугу? Старика, которого знаю с детства?

– Потому что... – она замялась, потом выпалила: – А чего еще от тебя ждать? Ты даже брата не пощадил. И лицо у тебя злое.

– Ах, лицо! В этом все дело? – ухмыльнулся он. – Однако, как хорошо ты меня изучила всего-то за пару-тройку бесед.

Отвернувшись, Элимер несколько мгновений смотрел в пустоту, затем пробормотал:

– И за что ты меня так ненавидишь?

– Правда не понимаешь? Твои предки земли отняли, почти весь мой народ погиб. В плену меня держишь.

– Ты говоришь о моих предках, а я спрашиваю о себе. Чем я не угодил тебе и другим айсадам? Разве покушался на ваши леса? Разве из-за меня погибли ваши дети? Нет, они погибли из-за пророчества и твоих безумных вождей. Я, напротив, был милосердным. Даже отпустил твоих сородичей. А то, что держу в плену тебя, неудивительно. Как бы ты поступила на моем месте? Наверняка убила. Я же не сделал тебе ничего злого. Дал почти полную свободу, разрешил выезжать в степь. Неужели ты настолько слепа, что этого не видишь? Назови хотя бы одну причину для ненависти, кроме той, что я отерхейнец.

Шейра молчала, не зная, что ответить. Она с детства привыкла ненавидеть темных людей: для этого не нужны были причины. Она просто знала: шакалы – враги, подлые и жестокие. Но с тех пор как один из них ей помог, все усложнилось. Вождь и правда обходился с ней настолько хорошо, насколько это вообще возможно с врагом. Айсадка тщетно пыталась разжечь в себе прежнюю злость.

– Я так и думал, – сказал Элимер. – Тебе нечего возразить. Впрочем, хватит разговоров. Уже поздно. С утра нам в Инзар возвращаться. Ступай в дом и ложись спать.

– Нет. Я здесь спать хотеть. У костра.

– Как знаешь.

Он поднялся, зашел в дом, но скоро вернулся. Бросил перед ней две овечьих шкуры.

– Вот, возьми.

Не дожидаясь ответа, улегся по другую сторону от костра, тоже закутался в овчину и закрыл веки.

Айсадка смотрела на освещенное пламенем лицо вождя и удивлялась: он так доверял ее обещанию, что не боялся спать, не опасался, что она может его убить. Тут же она поймала себя на том, что невольно залюбовалась жестким профилем темного человека. Сразу отвела взгляд, но в голове мелькнуло: а ведь он и правда вовсе не свирепый и не кровожадный, хотя она и привыкла так о нем думать.

Прогнав предательскую мысль, Шейра отошла к вязанке дров: нужно было подкормить слабеющее пламя. Спать девушка и не думала: пусть последняя ночь в лесу длится как можно дольше.

Элимер открыл глаза, приподнялся на локте и осмотрелся. Рассвет еще не наступил, но небо посерело. Айсадка по-прежнему сидела у костра. То ли рано встала, то ли не ложилась, но не выглядела усталой. Она вообще похорошела за эти дни, пока он ее не видел. Исчезла болезненная худоба, не так резко выделялись скулы, черты стали мягче. Жизнь в лесу явно пошла ей на пользу.

На всякий случай Элимер поинтересовался:

– Ты хотя бы сколько-то поспала?

Айсадка помотала головой. Светлая прядь упала на лицо и опустилась в ямку между ключицами. Элимеру мучительно захотелось откинуть эту прядку и прикоснуться к девичьей коже.

Встретив его взгляд, Шейра пробормотала:

– Оставил бы меня здесь... Зачем забирать? Какой смысл? Чего ты хочешь?

– Тебя.

– Что?..

– Тебя. Я сказал, что хочу тебя.

Повисло молчание. Девушка застыла на несколько мгновений, на лице отразилось изумление, но тут же сменилось испугом. Она вскочила, бросилась прочь, к зарослям орешника. Элимер оказался быстрее. В несколько шагов догнал, обхватил поперек тела, развернул к себе.

– Да не трону я тебя! Успокойся.

– Ты уже тронул! – воскликнула она. – Пусти!

– Если пообещаешь не убегать.

Шейра медленно кивнула, и Элимер ее выпустил. Но что дальше? Ханке знает, отчего у него вырвались те слова, как он не уследил за языком, но теперь уже поздно делать вид, будто он ничего не говорил, а айсадка ничего не слышала.

– Это правда, – выдавил он. – То, что я сказал, правда. Постарайся не думать обо мне, как о враге, и ты сама увидишь... Я не враг. Всего лишь мужчина. И ты сводишь меня с ума... И я правда тебя хочу. Я хочу быть с тобой.

Айсадка молча смотрела ему в глаза, и он вздрогнул, когда ласковые девичьи пальцы вдруг легли на его щеку и скользнули вниз по шее. Вторая ее рука поползла вверх по его груди к плечу. Элимер отказывался верить собственным ощущениям и своим же глазам. То, что сейчас происходило, было слишком прекрасно, чтобы оказаться правдой. Однако девушка стояла перед ним и льнула к нему, и сама потянулась к его губам в поцелуе.

Внутри него разгорелся пожар, который невозможно было погасить никакими мыслями и сомнениями. Элимер порывисто прижал Шейру к себе, по его позвоночнику пробежал холодок, но стало только жарче. Он прохрипел:

– Моя айсадка… Как же ты была мне нужна все это время!

Он ласкал ее тело, он упивался ее поцелуями, он шептал ей любовные нежности. И она тоже шепнула в ответ:

– И тогда ты меня отпустишь?

– Что? – не понял Элимер.

– Ты сказал, что хочешь меня. Если получишь, тогда потом отпустишь?

Это было сравнимо с тем, как в жаркий летний полдень угодить в ледяной поток, сбивающий с ног.

Элимер остолбенел, поморгал, затем отстранился и спросил, не узнавая собственный растерянный голос:

– Так ты что же, только из-за этого?..

Теперь уже растерялась Шейра – это стало заметно по выражению ее лица.

– Ты же сам сказал, чего от меня хочешь. Если получишь, то я уже больше не нужна буду. Значит, меня можно будет отпустить.

– В жизни не слышал цепочки размышлений глупее! – вспылил Элимер. – Хотя я и сам дурак: подумал, что ты искренне.

– Искренне – что? – прищурилась девушка. – И что ты мог подумать? Что я это из любви? Но я никогда не смогла бы тебя полюбить. Я просто хотела, чтобы ты меня отпустил.

– Да с чего ты взяла, что я тебя отпущу? – возмутился Элимер, чувствуя, как все внутри него сжимается от злости и обиды.

– А почему нет?!

– Потому что ты моя пленница, – ухмыльнулся он, – и мое развлечение. Считай это прихотью, если хочешь.

– Ненавижу! – выплюнула Шейра.

– Знаю. Но это не изменит твоей участи. Теперь иди к дому и начинай собираться. Мы уезжаем. – Она не тронулась с места, и он повторил: – Иди. Сейчас же.

Айсадка гневно ударила ногой по торчащему из земли корню – наверняка представляла на его месте Элимера, – и злой решительной походкой отправилась к дому.

Когда кхан тоже вернулся к дому – не сразу, сначала дал себе время прийти в себя, – Шейра сидела у дымящихся углей, обхватив колени руками. На шаги не повернулась, даже не пошевелилась. Он опустился с другой стороны от кострища.