Глед прикоснулся руками к шее, будто по ней прошелся клинок. Он затих, опустив взгляд, но что-то в нем изменилось. Бланш не успел разглядеть метаморфозу, но в один момент рядом с ним сидел нерешительный молодой мужчина, боящийся за свою жизнь, а в другой — упрямый, сильный воин, готовый на всё, чтобы добиться правды. Гледа всё ещё терзал страх, однако теперь он не останавливал его, а лишь предупреждал о возможных последствиях. Перспектива лишиться головы не прельщала, но риск был оправдан. Глед должен был сделать всё, чтобы изничтожить змею, засевшую в глубине дворца.
— Бланш, если я не вернусь, будь осторожен, — тихо, но твердо сказал Глед. — Никто не должен узнать, насколько разумным ты стал. Особенно Эдгар. Раньше он проводил эксперименты над животными, и некоторые из них обретали самосознание, даже пытались общаться. Всех их беспощадно убивали, воспринимая монстрами. Я вижу, что ты не чудовище, пусть и очень отличаешься от других гиппогрифов, поэтому затаись, не привлекай внимание и береги себя.
Глед переместился, оказавшись напротив Бланша, и коснулся его головы лбом, прикрывая глаза.
— Что бы ни случилось, защищай Его Величество Калеба, — прошептал он, и у Бланша дрогнуло сердце. — Я верю тебе.
Глед ушел, забрав артефакт и оставив после себя тревогу и множество вопросов. Бланш не остановил его. Не потому, что не смог, а потому что осознал, что не имеет права. Глед переборол себя, собрался с силами и, невзирая на опасность, отправился во дворец, чтобы раскрыть правду о советнике Брайане. Растоптать такую решимость, вспыхнувшую подобно первой звезде на небосводе, не поднималась рука. Хотелось верить, что с Гледом не случится ничего плохого, но против воли разум заполонили пугающие мысли, рисуя одну кровавую картину за другой.
Снедаемый переживаниями и тягостными размышлениями, Бланш в одиночестве дожидался рассвета. Он сам не заметил, как уснул.
Бланш открыл глаза в знакомом месте, которое всё ещё оставалось загадкой для него. В библиотеке. Как и прежде, всё вокруг заполняли стеллажи с карточками, хранящими знания и воспоминания. Тусклый свет падал сверху, окрашивая пространство в холодные голубые тона и подсвечивая летающие в воздухе пылинки. Было зябко. Создавалось впечатление, будто кто-то стоял за спиной, наблюдая за каждым шагом, и собирался напасть. Хотелось резко обернуться, атаковать первым, вот только… позади никого не было.
Ощущая себя под прицелом чужих глаз, Бланш немного прошел вперед. Он находился в человеческом теле, вероятно, потому, что всё вокруг было сном, и практически не ощущал животную часть сознания. Неуютно поведя плечами из-за чувства нецелостности, он сделал ещё несколько шагов, и перед ним предстал зеркальный стеллаж.
Как и в прошлый раз, с той стороны появился незнакомец, но теперь он выглядел несколько иначе. Красивый, высокий, с искрящейся, словно звезды, кожей, но без легкой усмешки на губах, он смерил Бланша строгим взглядом. Почему-то захотелось опустить глаза, склониться, признавая его авторитет, и тело инстинктивно дернулось. Однако незнакомцу было всё равно на формальности. Он протянул руку резко, торопливо и коснулся пальцами зеркальной поверхности, по которой пошла рябь, как по водной глади. Ничего не понимая, Бланш повторил движение, и на мгновение мир вспыхнул.
Незнакомец ничего не сказал, но почему-то Бланш понял, что он забеспокоился о чем-то и возложил на него важную задачу. Потребовал найти что-то в бесконечном мраке, поглощающем любой проблеск света. Для защиты он передал крупицу своей силы, крохотную капельку, которую смог протолкнуть сквозь зеркальную завесу. Не успел Бланш оглянуться, как в груди вспыхнуло, перед глазами замелькало, засияло, а тело сжалось до крошечной точечки, становясь алой искрой. Незнакомец взмахнул рукой, безмолвно веля поторопиться, и Бланша подкинуло, швыряя в темноту.
Он не понял до конца, как оказался в пустоте, но это не имело значения, ведь ему сразу удалось заметить Калеба. Вернее, силуэт, что распадался на части, постепенно исчезая. Его поглощала тьма, точно ненасытное животное, но он отчаянно сражался, не сдаваясь на милость. Когда Калеб вдохнул в последний раз, упрямо сжимая зубы, Бланш рванул к нему. Он не отдавал отчета действиям и просто закружился рядом, стараясь отогнать жадную тьму. Всё вспыхнуло от неведомой силы. Бланш ощутил, как что-то внутри — что-то чужеродное и неизведанное — подалось навстречу Калебу, а затем их обоих окатило светом, точно рядом взошло гигантское солнце. Огромные ладони аккуратно подхватили их и понесли вверх.
Когда Бланш поднял взгляд, то обомлел. Он знал это существо. Видел раньше, пусть и не так и не своими глазами, но был уверен, что ни с кем его не спутал. Это был Элмонт — бог-покровитель империи и один из создателей первого мира. Вопреки непонятно откуда взявшимся знаниям, его силуэт просвечивался, а тело было ненормально огромного размера. Кроме того, от него исходили странные волны энергии, и чувствовалось, что он с трудом удерживался в такой форме. Несмотря на это, он улыбнулся, когда Калеб пришел в себя. Его взгляд наполнился нежностью и любовью, но Бланш почему-то рассердился.
Он был не рад. Совершенно не рад, что Элмонт собирал последние силы, чтобы предстать перед Калебом.
Он снова отдавал предпочтение людям — существам, которых сам же создал и мог по щелчку пальцев уничтожить. Почему он так ими дорожил? Почему не отпустил, когда должен был? Почему не дал миру сгинуть, отдав за краткий миг его существования собственные божественные силы? Почему предпочел их, а не своих друзей, близких? Разве можно было вложить всего себя в нечто, что должно было умереть без шансов на спасение? Разве можно было бросить всех, кто любил его и ждал? Разве можно было исчезнуть, на глазах превращаясь в непроницаемый купол и триста человеческих лет поддерживать защиту, не позволяя никому пробиться? Как он мог его бросить? Почему он это сделал? Зачем?
Рассет ведь просто хотел помочь, избавив от участи смотреть за медленным уничтожением того, что они создали… Он не хотел, чтобы Элмонт исчез.
Бланш с трудом осознал, что сильные чувства, обрушившиеся потоком, принадлежали не ему. Они исходили от незнакомца из сна. Рассета. Северного бога, который первым отказался от мира и который обрушился на него, пытаясь уничтожить. Он хотел быстро и безболезненно прервать жизнь неудавшегося образца, но Элмонт почему-то вцепился в него мертвой хваткой. Слово за слово, и он обратился щитом, отдав бессмертную жизнь ради мгновения для кучки людишек. Рассет не поверил глазам, когда друг осыпался искрами, теряя привычные черты. Он попытался сломать барьер, вернуть Элмонта в прежний облик, исправить всё, что натворил, вот только не добился результата. Ни он, ни другие боги не смогли ничего сделать. Один за другим они оставили первый мир, смиряясь, что вместе с ним потеряли друга, и только Юнглин и Рассет до последнего не опускали руки.
Рассет упорно ковырял щит, пытаясь если не снаружи, так изнутри сломать его. Вот только трещинки оказывались слишком маленькими, чтобы он мог проникнуть сквозь них, и тогда в голову пришла идея. Рассет метнулся ко второму миру, и, взяв в охапку сотню душ, принялся пропихивать их сквозь трещины, в каждую помещая крохотную частицу себя. Он хотел любыми способами оказаться внутри барьера и осмотреться, чтобы наметить план действий. Вот только ни с первой душой, ни со второй, ни даже с шестидесятой ничего не выходило. Некоторые из них не приживались в телах, другие слишком сильно осознавали себя людьми, и их принимали за чудовищ, убивая, третьи, не выдержав божественного взгляда, сходили с ума.
Бланш был семьдесят пятой душой, и его обошло стороной пристальное внимание бога. Напротив, тот забыл о нем на долгие годы, сосредоточившись на других. Инородная душа, слишком большая для тела, плохо прижилась, а потому Бланш с рождения обладал слабым здоровьем. Его буквально разрывало изнутри. Лекари разводили руками, повторяя, что ничего не могут сделать, и лишь случай помог Бланшу не погибнуть в расцвете лет. Корнелиус приказал усилить его, используя тигиллы, и маги влили столько энергии, что это позволило душе закрепиться. С той минуты Бланш осознал себя человеком.
