Макс выключил резак. Тишина, наступившая после воя и шипения, была оглушительной. Он тяжело дышал, опираясь на колено, чувствуя, как трясутся руки не от страха, а от дикого напряжения и ярости. Светка прижалась к его ноге, всхлипывая.

Он посмотрел на дымящиеся останки. На мощный инструмент в своей руке. На испуганную девочку. На горящий горизонт за окном гаража, где пылал Обнинск.

Старый мир рухнул. Наступил хаос, полный леденящих кошмаров. Но Максим Бардин, бывший танкист, нынешний деревенский автослесарь, только что понял две вещи:

1. Эти твари могут быть убиты.

2. Он знает, как это делать.

Он поднял голову, глядя в багровое зарево. Страх никуда не делся. Но его перекрывало другое чувство — яростная, холодная решимость. Он выжил. Он нашел оружие. И он не собирался сдаваться.

— Ладно, Свет, — его голос был хриплым, но твердым. Он потянулся к верстаку, где лежала его армейская фляжка и банка тушенки. — Перекусим. А потом... придется готовиться. Нас ищут. И нам нужно больше огня. Гораздо больше.

Он взглянул на сварочный аппарат, на груду металлолома в углу, на мощный дизель-генератор (который теперь был бесполезен, но его двигатель...). В глазах Макса, привыкших разбирать и собирать механизмы, мелькнула искра. Не просто выживания. Созидания. Созидания оружия в этом новом, ужасном мире.

Глава 3: Первая Искра Кузницы

Адское зарево над Обнинском к утру не погасло. Оно лишь сменило яростный багровый цвет на мрачное, дымное марево, затянувшее весь южный горизонт. Воздух в Заречье пропитался запахом гари, странной озоновой остротой и... тишиной. Не мирной, а тяжелой, гнетущей, как перед грозой, которая никогда не разразится. Птицы не пели. Собаки не лаяли. Только ветер шелестел сухими листьями да где-то вдалеке, за лесом, эхом отдавался редкий выстрел или глухой взрыв.

Максим Бардин не спал. Глаза горели от усталости и адреналина, но руки работали четко, автоматически. Светка, завернутая в его старую армейскую куртку, дрожала, прижавшись к стене гаража, но слезы высохли. Ее огромные глаза, полные немого ужаса, следили за каждым его движением.

Гараж превращался в крепость. Тяжелые металлические стеллажи, сваленные на бок, перекрыли единственное окно. Верстак был отодвинут к двери, создавая дополнительный барьер. На полу валялись обрезки труб, уголков, листы профнастила – заготовки для будущей брони. Но главное оружие лежало на верстаке: автоген. Баллоны были надежно закреплены. Рядом – сварочная маска, перчатки, связка электродов. И еще кое-что: Макс притащил из дома старый садовый опрыскиватель. Сейчас он копошился над ним, откручивая форсунку, соединяя шланг не с баком, а с… баллоном с пропаном от газовой плиты. В баке опрыскивателя плескалась не вода, а солярка, смешанная с моторным маслом – густая, липкая смесь.

— Дядя Макс… что это? — тихо спросила Света, указывая на опрыскиватель.

— Огнедышащий пукач, Свет, — Макс попытался улыбнуться, но получилось жестко. — Чтобы гадов жечь на расстоянии. Автоген – штука мощная, но тяжелая, привязан к баллонам. А это… мобильнее. Надеюсь.

Он закончил переделку. Получилось грубо, опасно, но логично: пропан создает давление и горючую смесь, солярка с маслом – липкую горящую жидкость. Примитивный огнемет. *"Жар" в миниатюре*, вспомнил он рассказ Кремня. Мысль о том, что где-то там, в Новосибирске, такие же как он, кулибины, придумывают похожее оружие, придавала странную уверенность. Они не одни.

Внезапно снаружи донесся шум. Не шипение Искаженных, а человеческие голоса. Панические, перебивающие друг друга. И топот ног по щебню дороги.

Макс схватил самодельный огнемет, сунул Свету в дальний угол за бочку с маслом, накрыл куском брезента.

— Сиди тихо! Как мышка! — прошипел он и прильнул к щели в заложенном окне.

По дороге метались трое. Мужчина лет сорока в разорванной куртке, волоча за руку плачущую женщину. За ними, спотыкаясь, бежал подросток с потрясенным лицом. Они бежали от деревни, в сторону леса, оглядываясь на что-то невидимое сзади. И это "что-то" появилось.

Из-за крайнего дома, медленно, волнообразно, выплыли две студенистые фигуры. Перламутровая плоть пульсировала в сером утреннем свете, оставляя на земле влажный мерцающий след. Они двигались не спеша, словно плыли по воздуху, но расстояние сокращалось с угрожающей скоростью. Холодный ветерок донес до Макса знакомое леденящее дыхание.

— Бегите сюда! В гараж! — заорал Макс, распахивая дверь.

Беглецы вздрогнули, увидев его, замершего в проеме с нелепой на вид конструкцией в руках. Мужчина метнулся в его сторону, таща женщину. Подросток последовал.

— Быстрее! — Макс отступил, пропуская их внутрь. Последним вбежал подросток. Макс уже хлопал дверью, но одна из Масс была уже близко. Щупальце-рука, влажное и мерцающее, метнулось вперед, цепляясь за край двери.

Холод ударил в лицо, как пощечина. Макс не стал пытаться захлопнуть дверь силой. Он прыгнул назад, одновременно поднимая сопло своего "огнедышащего пукача".

— Гори, тварь!

Он нажал на рычаг. Раздалось резкое шипение пропана. Из сопла вырвался не огонь, а тугая струя горючей смеси. Она ударила в щупальце и в часть студенистого тела за дверью. Макс чиркнул зажигалкой перед соплом.

ФУУУУХ!

Струя вспыхнула ярким, коптящим пламенем. Оранжево-черный огненный язык лизнул перламутровую плоть. Эффект был мгновенным и ужасающе эффективным. Плоть не просто загорелась – она *закипела*. Пузырилась и лопалась с противным чавканьем, обнажая чернеющую, обугливающуюся массу под ней. Существо завизжало – пронзительно, нечеловечески – и отпрянуло, отдернув охваченное пламенем щупальце. Оно билось, пытаясь сбить пламя, но липкая горящая смесь прилипала, пожирая студень. Второе существо замедлило движение, его безглазая "голова" повернулась к горящему собрату, словно оценивая угрозу.

Макс воспользовался паузой. Он рванул вперед, не прекращая лить огонь, и со всей силы захлопнул дверь, задвинув засов. Снаружи слышалось шипение горевшей Массы и вой второй.

Он выключил огнемет. В гараже пахло горелым пластиком, соляркой и страхом. Трое спасенных стояли, прислонившись к стене, тяжело дыша. Женщина рыдала, мужчина смотрел на Макса с немым вопросом, подросток тупо уставился в пол. Светка осторожно выглянула из-за бочки.

— Кто вы? Откуда? — спросил Макс, ставя огнемет на верстак. Его руки слегка дрожали, но голос был спокоен.

— Из… из магазина, — прохрипел мужчина. Он представился: Игорь, водитель фуры. Женщина – его жена, Наташа. Подросток – сын соседей, Андрей. — Сидели там, прятались… с ночи. Их было мало сначала… но утром… они как-то собрались… пошли прямо на магазин. Проломили дверь. Мы еле выскочили… Остальные… — Он махнул рукой, глаза были пустыми.

— Они… они людей… превращают? — сдавленно спросил Андрей, поднимая бледное лицо. — Дядю Витю… я видел… он стал таким же…

— Да, — коротко ответил Макс. — Превращают. Быстро. Но их можно убить. Огнем. Сильным жаром. — Он кивнул на автоген и свой опрыскиватель. — Это пока все, что у нас есть. Но сделаем больше.

Игорь подошел к верстаку, посмотрел на автоген, на обрезки металла, на огнемет. В его глазах, помимо страха, мелькнул интерес. Механический интерес человека, знакомого с техникой.

— Я… я сваркой немного баловался. Грузы крепил. Двигатели чинил. Чем могу помочь?

— А я… я медсестра, — тихо сказала Наташа, вытирая лицо. — Раненых… если будут… смогу перевязать.

Андрей молча поднял с пола тяжелый гаечный ключ, сжал его в белых костяшках. Ответа не требовалось.

Макс оглядел их. Трое испуганных, потрясенных людей. Но живых. И готовых бороться. В его гараж-крепость пришла первая искра не просто выживания, а сопротивления. Он кивнул.

— Ладно. Значит, так. Я – Макс. Это Света. Добро пожаловать в «Кузницу». — Он ткнул пальцем в ржавую вывеску над входом, которая когда-то гласила "Авторемонт". — Теперь мы здесь ковыряем не машины. Теперь мы куем смерть для этой мерзости. Первое правило: огонь и сталь – наши лучшие друзья. Второе: слушаемся, не геройствуем. Третье: кто может работать – работает. Игорь, ты со мной. Начинаем укреплять дверь. Наташа, осмотри Свету, потом поищи тут аптечку, бинты, все что есть. Андрей, тащи сюда все металлические обрезки, что найдешь во дворе. И тихо!