Глава 2: Кузнец Хаоса

Калужская область, деревня Заречье. Тот же день, несколькими часами позже.

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в мирные пастельные тона, когда Максим Бардин вылез из-под грузовичка «Газель». Грязный, в засаленной робе, он вытер руки ветошью, оставляя на лице новые масляные полосы. Звук — глухой, давящий гул, как будто сама земля застонала под невыносимой тяжестью, — заставил его вздрогнуть и выпрямиться. Птицы смолкли разом. Словно кто-то выключил звук у природы.

— Что за черт? — пробормотал Макс, оглядываясь. Его небольшая авторемонтная мастерская, втиснутая в старый колхозный гараж на окраине деревни, казалась островком привычного мира. Но этот мир вдруг стал хрупким, как стекло.

Потом погас свет. Не только в мастерской. Весь поселок погрузился в темноту. Не в привычную деревенскую темень, а в абсолютную, пугающую мглу. Даже звезды не зажглись. Небо стало... плотным, как черный бархат, поглощающий все лучи. Только на западе, за лесом, где лежал город Обнинск, заалело зарево. Но это было не закатное солнце. Оно было слишком низким, слишком кровавым.

Сердце Макса учащенно забилось. Армейский опыт (три года срочной в танковых войсках) подсказывал: это не авария. Это что-то... большее. Гораздо большее. Он инстинктивно потянулся к тяжелому разводному ключу, лежавшему на верстаке. Хлипкая защита, но лучше, чем ничего.

Из соседнего дома, где жила баба Люда с внучкой Светкой, донесся пронзительный, истерический крик. Не бабы Люды — ее голос был хриплым от возраста и папирос. Это кричала Светка. Крик был полон чистого, первобытного ужаса.

Макс сорвался с места. Он не был героем по призванию, он был просто парнем, который чинил машины и помогал соседям. Но бросить ребенка в беде? Это не укладывалось в его кодекс. Он выскочил из гаража, в руке ключ, на поясе — всегдашний складной нож и мощный тактический фонарь. Фонарь он щелкнул — луч пробил неестественную темноту, выхватывая из мрака покосившийся забор, кусты смородины и открытую настежь калитку дома бабы Люды.

Крик Светки оборвался, сменившись на сдавленное, булькающее хрипение. И еще один звук. Знакомый и жуткий одновременно. Шипение автогена, режущего металл. Но горел автоген не в его мастерской. Он был здесь. В доме.

Макс ворвался в сени. Воздух был пропитан запахом страха, крови и... озона? Как после сильной грозы. И холодом. Леденящим холодом, от которого стелился пар изо рта. В дверном проеме кухни он замер.

Баба Люда лежала на полу. Ее тело было неестественно выгнуто, лицо застыло в маске немого вопля. Но это было не самое страшное. Над ней стоял... оно. Бывший сосед, дядя Коля, электрик. Но дяди Коли больше не было. Его тело было в процессе трансформации. Кожа на лице и руках пузырилась и сползала, как плавящийся пластик, обнажая лоснящуюся, темную, почти черную субстанцию, переливавшуюся тусклым перламутром в свете фонаря. Одна рука уже превратилась в нечто похожее на щупальце или сгусток жидкой тени, медленно, с мерзким чавканьем, вытягивавшееся к забившейся в угол Светке. А в другой, еще получеловеческой руке, дядя Коля (или то, чем он стал) сжимал... свою же собственную паяльную лампу. Горелка была включена, но пламя было не желтым, а каким-то больным, зеленовато-синим. Оно лизало его собственную деформирующуюся плоть, но, казалось, не причиняло вреда. Напротив, перламутровая масса под пламенем как будто *пульсировала* сильнее.

Макс не думал. Он действовал. Тяжелый разводной ключ со свистом рассек воздух и со всей силы врезался в голову существа. Раздался глухой удар, как по резиновой покрышке, наполненной желе. Голова существа отклонилась, но не треснула, не проломилась. Перламутровая плоть лишь прогнулась, амортизировав удар, и тут же начала восстанавливать форму. Существо медленно, с кошмарным скрипом повернулось к Максу.

Его глаза — вернее, то, что осталось от глаз — были бездонными черными ямами, в которых мерцали крошечные, холодные искорки. Из полуоткрытого рта вырвалось шипение, похожее на пар из котла.

Оно двинулось к Максу, забыв про Светку. Щупальце-рука потянулось к нему. Холод, исходивший от существа, усилился, заставляя кожу Макса покрываться мурашками. Он отскочил назад, в сени. Его оружие оказалось бесполезным. Паника сжала горло. *Чем бить? Чем?!*

Взгляд упал на паяльную лампу в руке существа. И на бензобак старого мотоцикла «Урал», который он ремонтировал для дяди Коли и который стоял прямо в сенях, прислоненный к стене. Идея, безумная и отчаянная, вспыхнула в сознании.

Макс рванулся не от существа, а к мотоциклу. Он схватил валявшийся рядом обрезок металлической трубы. Существо, шипя, вышло из кухни в сени, его щупальце метнулось к Максу. Тот, пригнувшись, изо всех сил ударил трубой не по существу, а по паяльной лампе в его руке!

Удар пришелся точно по корпусу лампы. Хлипкий алюминиевый корпус смялся. Раздался резкий хлопок, и горящее топливо — бензин или керосин — брызнуло во все стороны. Зеленовато-синее пламя охватило руку существа, брызги попали на его грудь, на лицо.

Эффект был мгновенным и неожиданным. Там, где пламя коснулось перламутровой плоти, она не просто обуглилась. Она *вскипела*. Появились пузыри, черные, дымящиеся. Существо завизжало — пронзительно, нечеловечески, от боли или ярости. Оно отпрянуло, замахало горящей рукой, пытаясь сбить пламя. Но пламя прилипло, пожирая студенистую плоть с жадным шипением. Черные, зловонные струйки дыма потянулись к потолку. От существа шел уже не только холод, но и волна жара.

Тепло! Им вредит сильный жар! Мысль пронзила Макса, как молния. Он не знал, что это, но понял как с этим бороться. Хотя бы на секунду.

— Света! Беги сюда! — закричал он, не отрывая глаз от корчащегося в пламени существа. Девчонка, вся в слезах, но живая, выскочила из кухни и прижалась к его ногам.

Макс схватил Свету на руки, вынес на улицу и поставил за спину. Существо, сбив пламя с руки (рука была теперь черной, обугленной, дымящейся, и двигалась с трудом), выползло из дома. Его черные глазницы были устремлены на Макса. Шипение стало громче, злобнее. Оно поползло к нему, оставляя на земле влажный, перламутровый след. Холод снова накатил волной.

Макс оглянулся. Его мастерская. Гараж. Там был автоген. Баллоны с кислородом и ацетиленом. *Оружие*. Настоящее оружие.

— Держись, Свет! — Он схватил девочку за руку и рванул к гаражу. За спиной слышалось мерзкое шлепанье и шипение преследователя.

Он втолкнул Свету в гараж, сам прыгнул следом, захлопнул тяжелую металлическую дверь и задвинул на засов. Снаружи раздался удар. Дверь прогнулась, но выдержала. Еще удар. Металл застонал. *Оно сильное. Очень сильное.

Макс не терял ни секунды. Он бросился к автогену. Руки, привыкшие к инструменту, действовали на автомате, несмотря на дрожь от адреналина: открыл вентили на баллонах, проверил давление, чиркнул зажигалкой. Голубое пламя резака с шипением вырвалось из мундштука. Жар ударил в лицо — живой, настоящий, противостоящий ледяному ужасу за дверью.

Следующий удар вырвал засов из гнезд. Дверь распахнулась. Существо заполнило проем. Его обугленная рука дымилась, но перламутровая плоть на остальном теле пульсировала с новой силой. Холодный взгляд черных глазниц нашел Макса с резаком в руках.

Макс не стал ждать. Он шагнул навстречу. Не отступая. Не прячась. Стиснув зубы, он направил жало голубого пламени прямо в центр студенистой массы, заполнявшей дверной проем.

Вопль существа заглушил даже шипение резака. Бело-голубое пламя, температура которого плавила сталь, ударило в перламутровую плоть. Эффект был сокрушительным. Плоть не просто вскипала — она *испарялась*. Черные клубы едкого дыма заполнили гараж. Существо корчилось, пытаясь отползти, но Макс шел за ним, ведя резак, как штурмовик огнемет. Он выжигал эту мерзость с земли. Сантиметр за сантиметром. Пока от существа не осталось лишь дымящаяся, черная, безжизненная лужа на пороге гаража и смрад паленой плоти и озона.