— Так понятнее, что будет, если не согласишься? — дергает дверь и ждет, пока я сяду.

— Из тебя так себе романтик, Сазонов.

— Пожалуй. Я олимпийский чемпион, если что. Забрал свое и пошел. Хватит болтать, мы итак много времени потратили.

Илья

Мы стоим в мертвой пробке, и я мог бы порадоваться тому, что точно проведу с Варей больше времени. Но сейчас совсем не радуюсь. Я стал нетерпеливым, и сил моих нет ждать. На очередном красном светофоре впиваюсь ладонью в ее колено, обтянутое тонкими колготками. Сжимаю и смотрю за реакцией Варвары.

Она вспыхивает моментально, и я понимаю, что наши мысли сейчас только об одном. Варя сегодня в короткой юбке под пальто, и сейчас, когда она сидит, эта юбка кажется еще короче. А я кажусь себе еще наглее, потому что моя рука непроизвольно ползет выше от левого колена Вари к внутренней стороне бедра.

— Сазонов, — меня пытаются тормознуть.

Безрезультатно, потому что уже поздно.

— Илья, мы в машине, — еще одна попытка от Вари.

Убираю вторую руку на руль, чтобы успокоить самого себя. Надо подышать, да, а то слишком жарко, и явно не от обогрева, который включен в автомобиле.

Между нами всегда все было накалено до предела, но теперь — особенно. То, что мы давно не были вместе, как скучали друг по другу (как оказалось), как злились и цепляли друг друга на фоне эмоций. И вот теперь мы опять рядом и оба хотим одного и того же.

— Ты уверен? — спрашивает с сомнением.

— Да, — отвечаю абсолютно честно.

— Точно? — продолжает сеять свои сомнения, и я уже злюсь на нее.

— Я бы делал что-то, если бы не хотел? Как думаешь?

Качает головой и улыбается. Думает, что сказать в ответ на это. Я знаю, что она хочет того же, что и я, но как будто не верит, что все это снова возможно.

— Сазон, а если у нас опять не получится?

Оптимистка, конечно, просто офигеть с нее можно.

— Варь, давай просто делать то, что от нас обоих зависит, и не врать друг другу, а еще не умалчивать ничего.

— Илья…

Ей тяжело, когда я напоминаю о прошлом, но у меня нет другого способа быть с ней честным. Только так.

— Евдокимова, легко не было тогда, не будет и сейчас. Мы, конечно, изменились за эти годы, но глобально мы все те же, какими были в день знакомства в университете. Все те же Илья и Варя, только теперь олимпийские чемпионы, осуществившие свои мечты.

— Мы теперь можем мечтать о чем-то другом?

— Можем. О чем я мечтаю прямо сейчас, ты знаешь.

— Не знаю, — начинает хитрить и разводить меня на громкие слова.

— Я тебе скоро расскажу. А лучше даже покажу.

Эти пробки сегодня доведут меня до нервозного состояния. Я больше не могу, я думаю только о Варе, и крышу срывает капитально. Когда подъезжаю к дому, нетерпеливо и без особого старания паркуюсь на первое же попавшееся свободное место. Мы выходим из машины, поднимаемся ко мне в квартиру, и едва я включаю свет в прихожей, как резко накидываюсь на Варю. Чувствую себя голодным диким зверем, хотя целовал ее не пять лет назад, а на днях у нее в машине.

Но сейчас целую по-другому. Так, как на самом деле хочу. Страстно, с нажимом, горячо и долго, параллельно вытворяя какие-то трюки своими руками, пытаясь стянуть с Вари пальто, снять с себя куртку.

Я не помню, какой сегодня день недели, какое число, сколько сейчас времени. Я не помню больше ничего, кроме нас. Кроме ее глаз, ее губ, ее волос. Запаха ее кожи, звука ее голоса, касаний ее рук.

Меня накрывает волной, и я не хочу выплывать. Я не пловец и не умею дышать под водой, но я умею резать лед лезвием. Она была льдом, снежной королевой, ледяной пустыней. Но рядом со мной и в моих руках снежная королева растаяла. И больше я не позволю ей уйти. Сейчас, завтра или через год — не имеет значения. Я знаю, каким становится мир без нее. Я знаю, каким он становится с ней.

И я опять целую ее, не останавливаясь. Больше я не остановлюсь. Она только моя и снова будет моей.

Варвара

Мое второе утро в новой квартире Сазонова, но совершенно отличное от первого. В этот раз я не нахожусь в зале на диване. Я в комнате Ильи, лежу с ним в одной кровати, и на мне нет его футболки. Впрочем, на мне вообще ничего нет. Я прекрасно понимала, чем закончится наша с ним поездка после ужина, и хотя до последнего выражала свои сомнения, все равно ехала с ним. А как только мы вошли в квартиру, нас притянуло друг к другу, и больше мы не смогли оторваться. И да, это была лучшая ночь за все последние годы.

Но сейчас я лежу на второй половине кровати, разглядывая спящего Сазонова, и не понимаю, что теперь будет с нами дальше.

Кажется, словно с первой нашей встречи на вручении премии, когда мы стояли на одной сцене, все уже было понятно. Можно было делать ставки, сколько мы продержимся, прежде чем снова быть вместе. И кстати, продержались достаточно долго, но все равно сдались и позволили себе все, чего так хотелось.

Хочет ли он отношений со мной? Пока мы ехали в машине, он говорил о том, что надо делать для успешного развития нашей истории. Но сможем ли мы? Вот уже несколько месяцев меня беспокоит этот вопрос, и я не могу найти на него ответ. Мне так хорошо рядом с Сазоновым, так тепло и офигенно, но ведь так было и в прошлый раз.

Разница лишь в том, что в прошлый раз меня тянуло обратно в большой спорт за победами, а сейчас уже не тянет. Та страница перевернута, а новая глава книги может рассказать о нас с Ильей. Если мы сами этого захотим…

— Ты еще не сбежала? — вместо пожелания доброго утра Сазонов приветствует меня такими словами.

— А уже должна была?

— Не знаю. Я не удивился бы, честно.

— Значит, такого ты обо мне мнения? — произношу обиженно.

— Варь, сейчас все так сложно, что я был готов к такому. Я рад, что ты осталась со мной.

Притягивает меня ближе к себе, обнимая одной рукой, и целует в висок. Моя обида постепенно сходит на нет, но до конца я все равно не успокаиваюсь.

— Ты не доверяешь мне? — спрашиваю у Сазонова, даже не понимая, какой ответ рассчитываю услышать.

— Евдокимова, давай лучше целоваться, чем разговаривать? — предлагает Илья.

Но на меня это не действует. Скидываю с себя его руку, поднимаюсь с кровати и начинаю быстро и в каких-то нервных конвульсиях одеваться.

— Варь, что, блин, опять случилось? — он продолжает лежать, но вижу, как напрягается.

— Ты прав, мне надо уйти.

— Как же меня это ***, — он ругается, а делает это он крайне редко.

Сазонов бесится, теперь я это понимаю. Он поднимается, натягивает домашние спортивки и футболку быстрее, чем я справляюсь с колготками и юбкой, и становится в дверях.

— Никуда тебе уходить не надо. Хватит, Варь. Мы так не сможем, давай прекращать думать о прошлом. Теперь по-другому будет.

— Ты даже не веришь, что я останусь с тобой и не сбегу утром! Ты сам не веришь мне, Сазонов!

— Мы это исправим.

— Ты будешь каждый день думать, а не уйду ли я именно сегодня.

— Варь, прекрати.

— Я не хочу опять делать тебе больно, — говорю шепотом, потому что эти слова произнести очень тяжело.

— Не делай.

Мы на расстоянии, но словно его и нет. Меня трясет и колбасит только от того, что Сазонов так близко, а никаких запретов больше нет, кроме как в моей голове. Подхожу к Илье, осторожно прижимаюсь к нему и обнимаю, сдерживая адский ком в горле. Очень тяжело. Но я правда хочу быть с ним и боюсь одновременно.

Ту секунду, что он не обнимает меня в ответ, мне страшно. Но вот его руки оказываются на моей талии, он прижимается лбом к моему, а потом находит мои губы и все-таки решает проблемы по-своему — целуя вместо разговоров. Но я и не хочу ничего другого. Мне хорошо сейчас.

— Не пущу, Евдокимова, — говорит, отрываясь от поцелуя. — Я тебя никуда не пущу, даже не думай.