— У тебя губы такие сухие, — внезапно говорит Варя. — Обветрили, видимо, даже треснули. Надо мазь какую-нибудь…

Странно, что она обратила на это внимание. Так внимательно разглядывает?

— Поцелуй меня.

Боже, и что я несу? А ведь я даже не пил. Ну что за бред…

На мгновение Варя теряет дар речи. Честно говоря, я тоже.

— Что?

— Поцелуй — лучшее лекарство, разве не так? Поцелуй меня.

Теперь я уже не могу свернуть с выбранного пути. Влип, значит, влип по полной.

— Илья…

— Да, Варя, просто поцелуй.

Выжидаю, что же она сделает. Пощечину залепит? Развернется и уйдет? Скажет, какой же я идиот?

Еще пару секунд думает, не решаясь, но в итоге приближается ко мне, тянется к моему лицу и все-таки целует.

Ох ты ж… Честно, не ожидал, что она это сделает. Но целует же меня! Я и забыл, какое это нереальное чувство. Как сладко, как вкусно, как прекрасно. Мои руки быстро начинают жить своей жизнью, и я отключаю самоконтроль, позволяя себе вспомнить на ощупь все Варины изгибы. Не перехожу грань, но и не особо стесняюсь. Последний раз я дотрагивался до нее четыре года назад! Мы так давно не целовались…

Этот шикарный момент длится долго, но всему приходит конец, и вот я первым прихожу в себя и сам отстраняюсь, параллельно чуть отталкивая Евдокимову от себя.

— Это что сейчас было? — спрашивает, находясь в полном недоумении.

— Ты меня поцеловала, — отвечаю без единой эмоции, стальным голосом, хотя это дается с трудом.

— Ты меня заставил!

Ухмыляюсь и отхожу еще на шаг назад, целенаправленно увеличивая дистанцию.

— Евдокимова, да брось ты. Кто тебя может заставить делать то, чего ты не хочешь?

Варя рассержена на меня, но еще больше — на саму себя. Нервничает, хотя и пытается всячески это скрыть. Переживает.

— Я этого не хотела делать.

Ой, ну конечно.

— Не ври. Может, тебе нужно было закрыть какой-то гештальт? Ты забыла поцеловать меня четыре года назад перед тем, как свалила?

— Ты всю жизнь будешь мне это вспоминать? — она злится, но постепенно пытается взять себя в руки.

Стоим на расстоянии, смотрим друг на друга и пытаемся спрятать свои эмоции. Мы больше не можем говорить откровенно после всего того, что произошло. Да мы вообще договорились не общаться больше! Тогда какого же хрена мы делаем это снова? И почему мне было так приятно от этого поцелуя?

— Зачем я вообще согласилась сюда приехать? — справедливый вопрос.

— Я откуда знаю. Это ты у Березина спрашивай, какие у него были цели затащить нас обоих сюда. Для чего так старался. Вот реально, для чего ты приехала? Чтобы меня увидеть? Так купила бы журнал, вырезала, поставила в рамку фотки и любовалась бы.

— Дура, — ругает себя тихо. — Еще и на машине приехала, теперь ночью хоть бы в аварию не попасть.

Тяжело вздыхаю. Боже, за что мне это? Что-то внутри держит здесь, рядом с ней, и не позволяет отпустить ее одну в ночь. Я же не знаю, насколько хорошо она водит.

— Давай я тебя отвезу, — говорю, потому что на этой тусовке меня ничего особо не держит, а сам я без машины.

— Не надо.

— Надо. Если ты еще не очень уверенно водишь, не стоит рисковать. С машиной справлюсь, не бойся, у меня такая же.

— Знаю. Но зачем?

— За счастьем. Я еще ничего выпить не успел. Поехали.

Илья

Варя разблокирует машину и передает мне ключ. Открываю водительскую дверь и ловлю интересное ощущение: вроде бы все такое же, как у меня, но немного другое. Во-первых, ее машина новее, ведь она совсем недавно выиграла Олимпиаду и получила этот подарок. Во-вторых, здесь пахнет по-другому, а под зеркалом заднего вида висит не привычный для меня деревянный крестик, а диффузор с черным бантиком. Вполне себе в духе Вари. И еще сидение слишком близко к рулю придвинуто, а я все же выше ростом, и ноги у меня длиннее. Чуть двигаюсь назад, завожу машину и плавно трогаюсь с места.

— Спасибо, Илья. Ты не должен был делать этого. Но мне реально страшно ночью по трассе в темноте ехать, — говорит Евдокимова.

— Не благодари. Не понимаю только, для чего вообще ты приезжала.

— Чтобы мы спорили на эту тему всю обратную дорогу, — язвит в ответ.

— Но ведь мы могли встретиться в Питере и поговорить, если тебе захотелось.

— Если бы не Березин со своими странными предложениями, я бы никогда не решилась. Да и смысл в том, что я решилась? Мы ни к чему не пришли.

— А к чему мы можем прийти, Варь, если между нами ничего нет уже четыре года?

Кажется, она хочет что-то сказать, но так и застывает. И молчит.

— И еще, мы ведь оба согласны, что в конечном итоге, все это обернулось в нашу пользу, — добавляю после затянувшейся паузы.

— Я не хотела причинять тебе боль, Сазонов. Не хотела быть той дрянью, которая разбила сердце и ушла, хлопнув дверью.

Теперь я молчу. Знаю, что молчание — знак согласия, но я итак частично согласен. Она не дрянь, но она разбила сердце и ушла. Факты.

— Варь, я просто не хочу, чтобы ты попала в ДТП, разбилась сама и угробила классную тачку. К тому же, мне скучно на этой тусовке, и я даже рад поехать домой.

— Но ты сам сказал, что между нами уже четыре года ничего нет. Тогда почему ты переживаешь за меня?

Дельный вопрос. Наверное, потому, что любил? Только ее и любил за эти двадцать пять лет. Никого больше. А она…

— Давай лучше музыку послушаем, — предлагаю я. — Включи что-нибудь.

Смотрит на меня испепеляющим взглядом, но тянется за телефоном, подключается к медиа в машине и ставит фоном какую-то музыку. Отворачивается и смотрит в окно, где кроме расплывающихся фонарей и фар встречных машин ничего не видно.

Ой, мы где-то такое уже проходили. Сидела она уже в машине со мной, смотря в окно. Плакала даже, пытаясь спрятать свои слезы. Мы спорили, даже ругались, мирились, дулись друг на друга, но отходили, занимались любовью и снова оттаивали. Всякое бывало.

— То есть мы весь час будем молчать под музыку? — спрашивает спустя пару песен.

— Есть другие варианты? Можем заехать за едой, раз дома у Березина ничего не съели. Скоро будет круглосуточный фастфуд.

— Давно ли нам стало можно есть такое ночами?

— Евдокимова, мы на пенсии. Нам можно все. Так хочешь или нет? Я угощаю.

— Я сама себе могу купить бургер, — утверждает Варя, и мне смешно с этого заявления.

— Да кто же спорит. Я вообще-то не забыл, что сейчас сижу за рулем твоей тачки стоимостью несколько миллионов. Но сегодня угощаю я. Раз мы не можем разговаривать нормально, а целоваться снова точно не будем, пойдем хоть наедимся вредностей.

Заезжаем в точку фастфуда, присаживаемся прямо там в зале и едим. Молча. Но это лучший момент вечера, серьезно. Просто сидеть с ней в тишине, есть картошку фри из одного на двоих бумажного пакета, балдеть от чувства, что теперь все можно. Варя права, раньше мы бы себе не могли позволить на ночь глядя поехать за вредной едой. А еще у нас был бы сон по графику, тренировки с самого раннего утра. Такой кайф после всего этого, после всех этих лет строгого режима обмакивать фри в сырный соус в час ночи, кто бы знал.

Потом мы едем дальше. Въезжаем в Питер, я спрашиваю адрес, куда везти Варю. Она сначала называет район и улицу, а потом тормозит меня.

— А давай поедем к тебе.

Хорошо, что я резко не торможу посреди дороги.

— Ты шутишь сейчас?

— Нет. Не шучу. Если уж этой ночью я вытворяю полную дичь, я хочу пойти до конца.

— Тогда напились бы вместе, что ли, — иронизирую в ответ на ее слова. — У меня дома целая бутылка вина есть.

— Нет, я не хочу пить. Просто хочу увидеть, как ты теперь живешь.

— Ты сумасшедшая, Варь. Окей, поехали, посмотришь.

Дежавю. Ну реально же! Когда-то я впервые привез ее в свою съемную квартиру, потом она переехала ко мне, и так начались наши серьезные отношения. Прошло много времени, и вот у меня уже своя квартира, а теперь Варя побывает в ней. И комнаты еще долго будут пахнуть ее парфюмом и ей самой.