— Ивор Гарру? — спросил лейтенант. — Вас вызывают в Сенат, как свидетеля в деле о коронном преступлении.

— Как свидетеля чего? — удивился Ивор, впервые услышав такую формулировку.

— Подробная информация засекречена, капитан.

— Когда?

— Прямо сейчас.

Это могло быть уловкой. Пригласить в качестве свидетеля, а потом запереть в камеру. Зачем бы еще было присылать гвардейцев? Он оглянулся — толпа только ждала сигнала. Однако, не устраивать же стычку? Куда он денется с планеты? Перебрав в уме свои прегрешения, Ивор ничего серьезного припомнить не смог. Если навет, месть Лосано за критику, король как-нибудь разберется. Ивор встал.

— Позаботьтесь о наших гостях, — обратился он к Раджу и Ларри.

Драки не вышло.

Гвардейцы проводили его на Остров в здание Сената, где капитана встретил сам обер-секретарь.

— Именем короля, ваше отбытие к месту службы, суд задерживает, — произнес граф Ирвин. — До окончания процесса вас обеспечат питанием и проживанием. Покидать остров Мидуэй не разрешается.

Ивор осмотрел зал, где сидело уже с дюжину человек. Маскариль приветливо махнул ему рукой.

И вот, после всего пережитого, после тайной миссии, занявшей целый год, после войны ему приходилось сидеть на заседаниях суда по двадцать часов в сутки. Он считался свидетелем и в любом другом суде его бы призвали только для дачи показаний и перекрестного допроса. Но в королевстве так дела не вели. Здесь хотели выяснить истину, а не победителя в соревновании по риторике и возможностям по сбору улик. Свидетели находились в зале на тот случай если что-то вспомнят, услышав показания других или заметят ложь. И тогда они могут отправить записку защитнику Борису Тиммермансу или обвинителю Франку Хэгену. А вот обвиняемых напротив заводили в зал только для дачи показаний. Им незачем было слышать, что говорят другие.

— Я презираю это судилище и отказываюсь отвечать на какие-либо вопросы, — сразу же заявил фюрст Акоста. — А тирану и деспоту Фроди еще воздастся за вероломство.

Остальные члены семейства повторили его заявление. Кроме Доротеи. Она от участия в суде не отказалась.

Обвиняемых увели и стороны приступили к изложению дела.

Из вступительного доклада Ивор узнал, что предок семьи Акоста был хорошим другом всех четверых королей-основателей, но в те времена был юн, пришел в бизнес слишком поздно и не успел заработать на покупку собственной планеты. От прадеда Фроди короля Хэлтора он получил обширное имение на нижней Ауре и высший титул фюрста. А от короля Харальда с Майрхофена его дочь Беатрис в жены. Кроме того, женой его старшего сына стала принцесса Магна — дочь короля Зигрида Первого с Новой Австралии. Так что Доротея хотя и унаследовала эльфийский мод, не являлась близкой родственницей Фроди. Что встречалось редко при столь переплетенных династических связях. Однако, кровь делала её одной из главных претенденток на то, чтобы занять место королевы.

Понятно, что дружба предков вовсе не означала хорошие отношения нынешних представителей семейства с королем. Они встречались всего пару раз на каких-то торжествах, а тогда Фроди и королем становиться не думал. Так что вполне вероятно семейство фюрста задумало использовать шанс и прибрать неопытного монарха к рукам. На это и напирало обвинение в лице министра юстиции.

Если не считать исторического экскурса, прозвучавшего, как синопсис авантюрного романа, во всем остальном заседания суда походили одно на другое. Выступал обвинитель, выступал защитник, опрашивались свидетели. Стороны шли по длинному списку аргументов или улик той и другой стороны, но никакой упорядоченности, как в обычных судах, здесь и близко не было.

Двадцать часов в день с двухчасовым перерывом на сиесту. Девять часов с хвостиком оставалось свидетелям на что, чтоб поспать в сенатской гостинице. Суд не собирались растягивать на месяцы, у всех имелись дела.

— Вот копия записки, полученнойфрайхером Готфридом Руни с Эсквилина!

Борис Тиммерманс вручил по листку обвинителю и председателю суда. В простой черной одежде с небольшим стоячим воротником военный министр походил на пастора. Возможно так и было задумано, чтобы подчеркнуть чистоту помыслов.

— Как видите, она написана от руки, — продолжил Борис. — Мы сравнили почерк с образцами рукописных текстов обвиняемых и их ближайших соратников. На самом деле мы проверили всех, до чьих документов смогли дотянуться. И не нашли ни единого совпадения!

— Это ничего не значит, — возразил Франк Хэген. — Мало ли кому обвиняемые могли поручить записать текст?

— От руки? — нарочито удивился королевский кузен. — Не проще ли было напечатать записку на принтере, прислать в виде чипа в электроном формате, выжечь лазером на куске шкуры бизона?

— Вот если бы вы нашли совпадение с рукой какого-то иного подозреваемого… — протянул министр юстиции.

— Так дайте мне перечень этих других подозреваемых.

— У нас их нет.

— Тогда давайте допросим самогофрайхера Готфрида Руни. Узнаем подробно об обстоятельствах получения записки.

— Скорее всего Готфрид Руни и его семья мертвы, — заявил граф Ирвин. — Во всяком случае они находятся на оккупированной планете.

— Как же я буду вести защиту, если не могу вызвать свидетеля? — обиженным голосом заявил Борис.

Судьи посовещались.

— Мы убираем записку из дела, — вынес решение Ирвин и стукнул молотком. — Она не может использоваться, как доказательство вины или невиновности.

Все остальные эпизоды рассматривались с такой же дотошность и почти везде не хватало доказательств или улик, или свидетелей. Кажется, стратегия Бориса заключалась в развале дела. Или его затягивании. Но мотив и возможности он не мог замести под ковер.

Скучая на заседаниях суда, Ивор думал о предстоящей работе и переживал, что его и графиню Демир развели по разным концам контролируемого королевством пространства. О дальней командировке он поговорил с Маскарилем во время сиесты.

— Вам достался самый крупный округ мой друг, — утешил его Маскариль. — Целых пять систем.

— И ни одного обитаемого мира. Это больше похоже на ссылку, вам не кажется?

— Ха-ха. Та оно и есть. Лосано не хочет видеть рядом с собой ни вас, ни графиню. Но! Как и в прошлый раз он просчитался. Ведь фактически это адмиральские должности, в крайнем случае командорские. И, полагаю, производство не за горами.

Слово взял Борис. На это заседание он явился в длинной цветастой рубахе и клетчатом саронге. Впрочем, все давно привыкли к его стилю, вернее чехарде стилей.

— Защита просит предоставить список бенефициаров трастового фонда, который владел долей в компании Палатин Палэйшн Продактс.

— У кого защита просит список? — устало спросил обер-секретарь Правительствующего Сената Ирвин.

— Вообще, — ответил Борис.

— Я должен сейчас помчаться куда-то и доставить вам этот список? — возмутился Ирвин.

— Кто вообще хранит документы в Палатин Палэйшн Продактс? — спросил один из судей, имени которого Ивор не запомнил.

— Полагаю, генеральный менеджер, ну или его заместитель, — ответил Борис. — Давайте спросим у подсудимой.

В зал привели Доротею. На взгляд Ивора она выглядела неплохо для того, кто упал с самого верха и кого собирались приговорить к пожизненному заключению.

— Скажите, леди Доротея, с кем из сотрудников компании вы общались лично? — Борис зашел издалека, видимо, желая еще потянуть время.

— С генеральным менеджером Флоресом пару раз, — ответила Доротея. — С его заместителем Гонсалесом часто виделись на вечеринках, он как раз отвечал за связи с общественностью. Начальник службы безопасности Фиори посещал нас дома.

— С какой целью? — спросил Борис.

— Не знаю, — пожала Доротея плечами. — Он беседовал с отцом. Но кажется, это именно он настоял чтобы мы покинули планету. И оказался прав. Вскоре началась война. Мы отправились на Джером, где живет наш кузен Гильермо Акоста.