Так как они не успели до конца погасить скорость, гиперфаза уносила их на окраину системы. Но очень медленно. Так что время на размышление имелось.

— Давайте сперва разберемся, кто стрелял и откуда?

Легче сказать, чем сделать. Из гиперпространства не выглянешь, чтобы осмотреться.

— Все записи последних десяти секунд на проекцию, реконструировать общую схему атаки.

Сенсоры, датчики на внешнем корпусе зафиксировали направление, по которому пришла шрапнель, просто потому что одни получили удар на миллисекунду раньше других. Но это мог быть и стандартный разброс поражающих элементов. Другой дело камеры наблюдения. Они разглядели форму ядерной вспышки. На большой скорости полета боеголовки, вспышка вовсе не выглядела как шар, а получилась размазанной, точно дыхание дракона. По форме и динамике огня можно вычислить, как вектор так и скорость полета торпеды. А если вычесть из полученных цифр собственную скорость торпеды, можно рассчитать и скорость носителя.

— Вектор всё тот же. Надаль, — пришли к выводу в ОКП. — Скорость примерно полторы тысячи километров в секунду.

— Согласна.

— Вот вам, миледи, и третий эшелон, — заметил Лемэтр.

— Обозначить группу, как Хищник-4. ОКП, постарайтесь определите их местоположение.

Не фиксируя противника средствами контроля, определить его местоположение можно было лишь с помощью логики по косвенным признакам. Корабли повстанцев летели по баллистике с известной скоростью. Скорость давала высокую точность и позволяла стрелять хоть с самого края системы, оставаясь невидимым. Ведь даже даже фотоны от факелов разгоняющихся торпед дойдут до сенсоров жертвы, когда от неё уже ничего не останется. Однако, по времени реакции можно было определить примерный район запуска.

Допустим, пару кораблей королевского флота Хищник-4 заметил только с началом их торможения. Они тормозили четырнадцать с половиной минут. За это время свет пролетает около двухсот шестидесяти миллионов километров. Но это максимум. Из которого следует вычесть время реакции, разгон и полет торпед, хотя последнее совсем незначительно.

Лемэтр произвел те же вычисления.

— Хищник-4 находится предположительно в районе от двухсот шестидесяти миллионов километров и ближе. По вектору на Надаль. Там и нужно будет искать.

— Две ладони по карте, — мрачно заметил Вальтер. — Их могла засечь группа Шпака-Кречмана.

Могла, хотя она находилась гораздо дальше. Задействовать её графиня из гипера не могла, да и не желала. Что если эшелонов не три, а четыре? Что если больше? Что если они лезут, как зубы акулы один ряд за другим, без остановки. У генерала Марбаса много кораблей. Он захватил целые Холмы, будь они прокляты, и наверняка набрал там трофеев. Повстанцы запросто могут смести их пикет, как и всё в этой системе. А потом и во всех остальных системах.

Впервые Ада Демир подумала, что они могут проиграть войну.

Было ли ей страшно? Размышляя над этим вопросом на досуге Ада Демир пришла к выводу, что человек, ступивший на путь воина проходит две стадии страха. Сперва он сталкивается со страхом иррациональным, который может привести к панике, глупым действиям, излишнему риску. Этот страх обусловлен непониманием. Со временем, когда воин набирается опыта иррациональный страх сменяется рациональным. Воин понимает, где бояться нужно, а где нет, он контролирует свой страх и даже использует его во благо.

Задача в том, чтобы пройти первую стадию и выжить, не наделать глупостей, не сбежать, не загнать себя в психологический и нравственный тупик. Лично ей помогла пройти этот путь жада мести. Она притупляла страх, гнала её вперед. Хотя жажда мести столь же опасна для носителя, как паника, она позволила графине сохранить рассудок и целостность личности. Теперь она обрела способность четко мыслить во время боя. И подчиненные, особенно новобранцы опирались на её холодный разум, чтобы в свою очередь пройти через стадию иррационального страха.

Однако, даже несмотря на медленное движение в гиперпространстве, соображать требовалось быстро.

Итак, вопрос в том, где им лучше выныривать? Пока они находились в безопасности и могли улететь хоть на самый край системы. А что потом? Они потеряют время…

— Что с «Алькатрасом»? — вспомнила она о консорте.

— По снимкам трудно судить, мэм. Он получил лазером прямо по центру. Почти наверняка разрушены кольца маршевых двигателей. Возможно разломился корпус. Но трудно сказать наверняка.

В любом случае «Принц» остался без связи. Значит ли это, что нужно лететь к пикету Шпака-Кречмана? На «Черном дельфине» есть орудия и она могла бы оттуда руководить сражением с помощью информационных снарядов. Но тогда они потеряют время и возможность нанести удар по самой крупной группировке противника.

— Прыгаем на сто миллионов километров. Думаю, Хищник-4 не ближе двухсот миллионов от Хищника-3. Это логичное эшелонирование чтобы прикрывать спину.

— Окажемся между ними? — переспросил Вальтер.

— Да, и достаточно далеко от каждого.

Она ввела данные в вычислитель. При такой низкой скорости кораблю предстояло лететь в гипере двадцать четыре минуты и тридцать секунд. Тем не менее, благодаря конструкции и криогенным системам, шнелльбот мог даже теперь не отключать энергетический реактор.

— Таймер на выход, — распорядилась графиня. — Двадцать четыре минуты тридцать секунд за вычетом прошедшего времени.

Мур ввел данные в навигационный компьютер и проекция высветила обратный отсчет. Оказывается они проведи в гипере всего чуть больше девяти минут.

На столь медленной скорости входа возможный люфт получался огромным — до сотни тысяч километров. Примиряло лишь то, что куда бы корабли ни выбросило, они окажутся подальше от противника.

— Теперь вы скажете, что задумали, миледи? — спросил Лемэтр.

— Мы вернемся на хорошей скорости и вмажем по ублюдкам полный залп.

— Выход.

— Развернуть периферию. ОКП, дистанция до Хищника-3?

По кораблю разлетались команды, операторы пытались определить положение противника, который все еще шел по тому же курсу с тем же торможением.

— Включить маршевые, мэм? — предложил Лемэтр.

— Одну секунду, Ив!

Они могли продолжить манёвр в любой момент. Вопрос с каким ускорением? Противник, что один, что другой заметит джеты их двигателя не раньше, чем через пять с половиной минут. «Принцу» же нужно за это время закончить торможение и начать разгон в обратном направлении. Потом прыгнуть и произвести залп.

Чтобы запуск торпед не заметили нужно чтобы они в гипере опережали скорость света в обычном пространстве, иначе противник засечет запуск и успеет принять меры. Удар должен быть неожиданным для врага. Чтобы он сам оказался в их недавнем положении, когда только разрывы боеголовок указали бы на начало атаки.

Но это как раз не проблема. Собственная скорость торпеды приближается к нужной величине. Проблема в другом — в точности. Чем меньше скорость тем больше разброс из-за неточности вычислений и флуктуаций. Но пяти с половиной минут будет мало при обычном разгоне. Итак… максимум, что ни могут достигнуть в заданных параметрах это… пятнадцать километров в секунду. Плюс торпедные десять, итого двадцать пять. Чтобы выйти в ноль и разогнаться до такой скорости им потребуется…

— Ив, на тебе расчеты, сказала графиня. — Разгон на четырех же пять минут двадцать секунд до скорости пятнадцать километров в секунду. Затем прыжок на дистанцию залпа по Хищнику-3, залп и сразу второй прыжок к Новой Австралии.

— Да, мэм.

Вроде бы ничего не забыла.

— Боцман, приготовить корабль к перегрузкам, — распорядился старпом. — Инженерный, запустить маршевые двигатели по команде. Активировать форсаж. Ускорение сорок метров в секунду за секунду.

Четырехкратные перегрузки для персонала военного флота дело нормальное, но нельзя сказать, что привычное. Кратковременно они иногда возникали при выходе шаттлов или ботов на орбиту или во время посадки. На космических кораблях максимальное ускорение использовали крайне редко, так как это приводило к колоссальному расходу топлива. Однако, сейчас только работа на пределе возможностей могла позволить графине обмануть эшелонированную армаду.