- Нахрена? – Удивился Злой.
- А главное зачем. – Прогудел Торба.
– Мы найдем их, стража найдет нас. Что дальше? – проворчал Мелкий. – Так то можно, но в чем цель?
Он только что вернулся после поисков следов отряда, устроившего резню.
– А ты дело говоришь, браток, – Злой застыл рядом с ним, прищурив глаза. Казалось, бросает последний взгляд перед тем, как двинуться дальше в путь. – Мы там, на реке, свой мирный путь перечеркнули.
– Зарезали, как свинью на бойне, – поддакнул Мелкий. Хохотнул.
– Остроухие на земле Союза... – Торба, подошел к очередному трупу и уставился на него оценивающе, замолчал.
Глаза его поползли на лоб, и он прошептал:
– Бездна…
– Что такое? – все уставились на него.
– Я его знаю, это человек Князя, – Торба поднял взгляд и воззрился на стоящих вокруг товарищей. – В повозках ткань, а тут раскидано женское белье и...
– Нож мне в бочину! – Злой подбежал к карете, оттолкнул Хромого, который поднимался с недоуменной физиономией с подножки. Быстрым движением влез внутрь.
– Траханные троллями выродки! – раздалось уже оттуда. – Чтоб вас собаки рвали и драли.
Он высунулся из проема, где раньше висела дверца. С бледным и яростным лицом человека, готового убивать здесь и сейчас. Это было очень похоже на Злого, привыкшего за оружие хвататься в споре первым.
– На сундуке его герб, – проговорил он тихо. Сплюнул, сокрушаясь, продолжил. – Видимо, инкогнито ехали. На колымаге-то этой нет ни рожна.
На карете действительно не было каких-либо гербов, что немного удивляло. Обычно аристократы путешествовали с пафосом и уж точно наносили на средства передвижения свои родовые знаки. Но и обратное в Союзе случалось. Мало ли по каким делам едет знатный человек. Может не хочет, чтобы к нему привлекали внимание.
Поэтому ветераны сразу не придали значения данному факту.
Да и это мог быть очень богатый купец не знатных кровей.
– Да я не... – Хромой, начиная понимать, что значит все окружающее, стал было оправдываться.
– Не твоя вина. Браток. Давно не встречались, – процедил Злой.
Сплюнул. Продолжил злобно и агрессивно.
– Но платья... – он скрипнул зубами и оборвал речь на полуслове, смотря на стоящих на дороге людей.
В глазах его начинало гореть столь привычное и давно позабытое всеми безумие. Мгновения потребовались остальным, чтобы осознать весь ужас происходящего. Супруга их товарища – Славомира из Борыничей, носившая под сердцем ребенка, законного наследника рода, ехала в этой карете.
Ведь если не она, то кто?
А может и она и их товарищ. Сам Князь. Вряд ли, но мало ли.
– Догоним их, – Богдан сказал за всех. Хотя решать-то здесь, как ему казалось, было нечего. – Они далеко не могли скрыться.
Стоящий рядом с ним Торба вздохнул, сделал несколько осторожных шагов по усыпанному железным «чесноком» камню к лежащему бездыханному телу. Поднял валяющийся щит. Это было сигналом к действию. Ветераны стаскивали с убитых кольчуги, снимали шлемы, осматривали их снаряжение. Торопились, как могли.
Да, у товарищей было оружие, но они готовились к одной вылазке, быстрой и бесшабашной. Планировалось нападение и бегство, а не преследование опасного врага и атака на его, возможно, укрепленный лагерь где-то в дебрях леса.
Через считаные минуты Богдан осмотрел своих братьев по оружию. Теперь они больше походили на тех, с кем бок о бок он сражался десять лет назад. Они стояли в окровавленных кольчугах с недостающими кольцами и пробоинами, со щитами, из которых торчали обломки стрел, со шлемами в руках, готовые в любой момент надеть их для рукопашного боя.
Грузный Торба, выбравший самый крупный щит и державший под рукой свой боевой топор, невесело усмехнулся, смотря на Бугая.
– Не иначе, восставшие трупы, – хохотнул Мелкий. – Остроухие навалят в штаны.
И, помолчав, добавил:
– Если, конечно, умеют это делать. Кто их, ушастых, разберет.
– Такой вид нам только на руку. Ты прав, страху нагоним, если остроухие умеют бояться, – ответил Богдан.
После этих его слов отряд двинулся в лес, по другую сторону дороги. Впереди шел Злой, высматривая следы, которые уходили в чащу. Он отказался от щита и рассчитывал на привычный и верный лук. Сразу за ним торопился Торба, готовый прикрыть товарища. Следом шли вереницей, стараясь не шуметь, все остальные. Двигались быстро, но экономя дыхание и памятуя о том, что вчерашний марш-бросок за пару часов утомил их довольно сильно, а впереди предстоял бой.
– Думаю, они что-то еще забрали из кареты, – проговорил Хромой, ковыляющий вслед за Богданом. – Какой-то ящик или небольшой сундук.
Тот в ответ лишь кивнул, принимая к сведению.
Около получаса они пробирались через лес. Деревья прижимались все ближе друг к другу, все сложнее становилось найти проходы через бурелом, валежник и молодую поросль. Кроны сплетались все гуще и, хотя солнце выше взбиралось по небосклону, здесь, в чащобе, по мере их продвижения темнело.
След оказался достаточно четким. Отряд остроухих, уходя, попытался сбить с толку будущих преследователей, но посчитал, что, скрыв свои пути отхода у дороги, дальше важнее убраться как можно глубже в лес, не тратя время на излишнюю маскировку. Да и опытные следопыты отряда разгадали их уловки, потратив не так много времени.
Злой, выдвинувшись вперед, вскинул вверх руку, показывая, что нужно остановиться и затаиться. Сам он юркнул в листву, и несколько долгих минут его не было ни видно, ни слышно. Впереди что-то происходило. Доносился неразборчивый шум, далеко, на грани слышимости. Лес глушил слова и крики, создавая лишь эхо, мешавшееся с привычными для местности звуками.
– Там поляна, – разведчик вернулся бесшумно, словно из ниоткуда вынырнул, появился перед ними, как призрак, дух леса. – Я насчитал одиннадцать душ. Дело странное, четверо стерегут, столько же заняты лагерем, один возится с пленницей, десятой по счету, и... – после короткой паузы, сквозь стиснутые зубы он добавил:
– Вряд ли мы вернем ее Князю здоровой. Баба уже даже не кричит от боли, а лишь стонет.
– Одиннадцатый? – задал вопрос Торба. Видно было, как от услышанного сузились глаза на его лице. Злость давала о себе знать. Да и на всех остальных волнами накатывал праведный гнев.
– Один ушастый валяется связанным.
– Значит, девять остроухих тварей, – проворчал Мелкий. – На нас, стариков, многовато будет.
– Так, – не обращая внимания на хохмача, спросил Хромой. – Как мы сделаем это?
– Думаю, надо разойтись, – начал Злой. – Я, Мелкий, и... – он замолчал и задумчиво, с придиркой, изучая исподлобья, осмотрел их всех, сплюнул и продолжил:
– Не знаю, братки. Мы все обрюзгли, как свиньи на убой, от сидения дома. Неведомо, кто из вас, кабанов, сможет двигаться так же тихо, как раньше.
– Бугай, – проговорил Торба. – Он уж точно.
– Я никогда ловкостью особой не отличался, лучше первым пойду в лоб, отвлеку на себя внимание.
– Дело верное. Значит, вдвоем обойдем. Дайте время, братки. Потом идите вперед шагов сто, там лесок пореже пойдет. Дерево там, приметное такое. Кривое. Вот от него расходитесь полукругом. Постарайтесь подстрелить хотя бы пару часовых, что с вашей стороны, а потом довершите мечами. – Торба перевел взгляд на Бугая. – Как в старые добрые времена, браток.
– Ты, главное, первым иди, как вожак стаи, – усмехнулся Мелкий, смотря на Богдана. – Прикрой товарищей, а то они за десять лет уже позабыли, с какой стороны за меч хвататься.
– Поговори мне, – проворчал Левша, кривя лицо. – Тетиву не порви.
С этими словами двое, оставив здесь заплечные мешки, сняв кольчуги и шлемы, чтобы идти совсем налегке и не создавать лишнего шума, ушли левее. Повисло долгое, томительное ожидание. Никогда не знаешь, сколько нужно ждать. Прикидываешь, успели ли товарищи занять позицию, не наткнулись ли на засаду, и не замечены ли караульными. В голове стучит кровь, торопит, слышатся удары сердца, подгоняют, давай. Но нужно ждать, еще немного, еще мгновение, мучительно считая про себя долгие минуты перед боем, которые всегда сложно переживать.
