И тут в одно мгновение произошло сразу несколько событий.
Ясноокий завершил свои пассы руками указующим в камыши жестом, и край зарослей вспыхнул голубым пламенем, из которого с громким шипением на корабль сразу же ринулись несколько огромных голов с клыкастыми пастями, змееподобные шеи, и несущее их массивное тело. Команда корабля словно обезумела. Еще бы, вряд ли кто-то из них, за исключением, может быть, пары наиболее опытных арбалетчиков, капитана и колдуна, видел что-то подобное. А неизвестное пугает сильнее. Богдан также не радовался увиденному. Он точно знал, что эта тварь способна сожрать многих из людей на палубе и растерзать еще больше. Прожорливая, хитрая, изворотливая бестия, на которую надо идти с мечом в одной руке и факелом в другой, чтобы прижигать раны. Либо использовать горящий, облитый маслом клинок. Будь у него в руках меч, возможно, он умудрился бы помочь команде совладать с ней. В своих долгих приключениях, если их так можно назвать, ему приходилось иметь дело и с таким чудовищем. Но тогда он был не один, а в компании своих товарищей, которым мог доверить спину. Здесь же кто даст ему меч? И кто встанет рядом, отбиваясь от атак монстра? Если не действовать слаженно и рассудительно, дело закончится большой кровью.
Второй напастью, свалившейся на команду, оказались стрелы. С правого берега из зарослей, видимо, с деревьев, поскольку били достаточно прицельно, вылетело несколько белооперенных стрел, которые вонзились в палубу. Одна ударилась рядом с правой ногой Богдана, и к ней был примотан массивный кованый гвоздь.
Бугай в недоумении дернулся, но через секунду ухмыльнулся – до него стало доходить, что здесь творится. Схватив гвоздь и кинув стрелу под банку, чтобы ее никто не увидел, он что есть мочи заорал:
– Это остроухие твари! Засада, парни!
Ветеран почувствовал своей шкурой, почти физически ощутил пристальный взгляд ясноокого, уже успевшего схватить свой меч после творимого колдовства. Но от того, что сейчас он будет делать, зависела его свобода и дальнейшее существование. Возможно, даже жизнь еще кого-то на этом корабле, хотя, признаться, ни каторжанам, ни страже с матросами он не симпатизировал.
– Это ушастые ублюдки, бездна! Это их стрелы! Дайте мне меч, я умею драться, я не готов подохнуть тут вот так! Нам всем конец! Они никого не пощадят!
Стрелы, оперенные светлыми перьями, вновь полетели с деревьев, растущих на правом берегу. На этот раз одна угодила в толстяка с плетью, а вторая в арбалетчика. Также пострадала пара каторжан, которые подхватили вопли Богдана. И молили дать им оружие или хотя бы снять оковы. На палубу потекла кровь.
Все до последнего знали, что остроухие твари не оставят в живых никого, раз они уж забрались на людские земли и решились организовать нападение. А то, что это оно, нет никаких сомнений. Перебьют всех, если смогут. А с учетом того, что на них натравили гидру и расстреливали из подготовленной позиции на берегу, из зарослей, где легко спрятаться, шансов у людей на корабле оставалось мало. Каторжане, как и их охрана, вполне осознавали это. С каждой секундой воплей становилось все больше, гребцы налегли на весла, понимая, что только в этом их спасение.
Корабль, успевший в несколько гребков отвернуть от полыхающего камыша, разогнался было в надежде уйти от гидры и вырваться из-под обстрела, но тут же с силой врезался во что-то, таящееся под водой. Дернулся и встал, накренившись.
Мель! Их везение закончилось, слишком близко оказалась заводь, для которой их корабль имел слишком глубокую посадку.
Дальше началось форменное безумие.
Все, кто стоял на ногах, рухнули – кто на палубу, а те, кому повезло меньше, за борт. Сидевшим было попроще, но и они в большинстве своем повалились с банок и кричали в панике, пытаясь подняться. Один неудачливый арбалетчик, вывалившийся с воплями наружу, барахтался, стремясь встать и нащупать близкое дно. Через секунду его настигла пасть гидры. Тварь оказалась совсем рядом. Кровь, куски плоти, ошметки доспехов и одежды полетели в разные стороны. Чудовище разорвало несчастного за считаные мгновения.
Поднялся невероятный ор. Каторжане взывали к охранникам, требуя, чтобы их расковали и дали сражаться. Помирать просто так под градом стрел и от зубов бестии никто не хотел. Да и стража понимала, что шансов уйти от остроухих, сев на мель, у них нет. Единственная надежда – ясноокий, колдун. Вдруг его магия окажется столь могучей, что удастся совладать и с нагоняющим корабль чудовищем, и с засадой стрелков.
Все вокруг исторгали проклятия, кричали, паниковали, рвали чтобы было сил цепи, пытаясь освободиться. Один матрос рванулся к кандалам сидящих рядом людей. Вскрикнул и осел, разрубленный от плеча до пояса ударом клинка, принадлежащего ясноокому. И это повлекло новый приступ паники, перерастающий в настоящее безумие.
Лишь один человек во всем этом кавардаке делал то, что действительно было необходимо для личного спасения. Богдан, поняв, что старания его и призывы возымели должный результат, ковырялся кованым гвоздем в креплениях цепей. Это, конечно, не кинжал, но хоть что-то. Голыми руками, несмотря на всю свою силу, разогнуть стальные звенья и вырвать их крепления из палубы ему бы не удалось. Памятуя про пытки, ветеран не полагался на плоть, а усердно работал, пригнувшись к палубе и закрыв крепление цепи своим телом. Чуна валялся рядом и стенал, что было сил. Он не обращал внимания на своего напарника, что несказанно радовало Бугая.
– Бездна! – ругался он про себя, проклиная все на свете. – Давай же, давай!
Ясноокий, взмахнув мечами, огляделся. Глаза его горели огнем, причем не в фигуральном, а во вполне реальном смысле этого слова. Они светились ярко, словно две звезды. Что он видел, как воспринимал мир и что думал в этот момент, что передавал своему хозяину? Видимо, осознав, что положение плачевное, он принял самое верное решение – бежать!
Несколько голов гидры в этот момент зависли над левым бортом корабля, кусая и разрывая кричащих людей, отгрызая от них части тел и подкидывая в воздух, обильно окропляя алой кровью все вокруг, заглатывая, чавкая, клацая зубами. Колдун выждал мгновение и прыгнул за борт, прямо на сплетенный клубок из шей гидры. Он ловко срубил ей одну из голов, окатив себя черной жижей, заменяющей этой твари кровь. Невероятно грациозно оттолкнулся от туши, прыгнул дальше, рубанул еще раз, но уже не так удачно. Из клинка его меча вылетела с треском молния, прокатившаяся по всему телу монстра, сводя его судорогой. Но тут две стрелы угодили в спину и руку чародея, сбив его с ритма, и головы чудовища не преминули этим воспользоваться. Укус, безуспешная попытка отмахнуться клинком, еще укус – и тело ясноокого, взмыв над речной гладью, разлетелось на две части, плюхнувшиеся в воду. Одна из пастей сразу же нырнула в то место и стала поглощать останки с устрашающим чавканьем.
Это был конец, конец для всех на корабле. Гидра вряд ли пощадит хоть кого-то, это не в ее натуре. А тем более – еще и озлобленная ранами и нуждающаяся в пище, чтобы восполнить свои силы и регенерировать утраченные головы. К тому же, тварь оказалась не одна. За спиной Богдана, на корме, тоже раздались чавкающие звуки, издаваемые пастями монстра. Люди орали, как безумные. Капитан с яростным, но полным ужаса воплем, попытался отдать приказ набрать скорость. Интересно, на что он рассчитывал, если корабль уперся в мель, от которой нужно было оттолкнуться, а не влезать на нее еще сильнее. Они застряли, к тому же в днище образовалась пробоина, через которую трюм заполнялся водой. Утонуть они вряд ли могли, здесь было слишком мелко, но сдвинуть корабль с места уже точно не получится. Единственным шансом было выпрыгивать через правый борт, подальше от гидр и убираться в сторону остроухих. Либо, обойдя монстра на корме, вплавь, вниз по течению. Но команда и охрана оказались слишком деморализованы и не организованы для эффективного принятия решений и сопротивления. Гребцы же не имели возможности выбраться, поскольку были прикованы. Им приходилось лишь умолять, взывать к стражникам и матросам, стенать и поминать высшие силы или бездну.
