Мёд Мне нравились весёлые качели, Пчела, с цветка летящая к цветкам, Весенний смех и пляс и шум и гам, Хмель Солнца и созвездий в юном теле. Но чащи, золотея, поредели. Мне нравится молчащий гулко храм, А в музыке, бегущей по струнам, Глубокие тона виолончели. Как много убедительности в том, Что говорят играющие струны: Не юноши, а мы с тобой здесь юны. Свирель журчит, слабея, за холмом, А к нам идут колдующие луны, И мёд густой есть в улье вековом. Сарасвати
На перьях многокрасочных павлина, Святого Брамы мудрая жена, Сидит, – в руке у Сарасвати вина, На вине светит каждая струна. Ещё стоит на лотосе она, Всей Индии священная картина, Глаза миндалевидные без дна, Цветок мечты, в нём пламень сердцевина. Богиня пляски, музыки, и слов, Что ткут стихи в словесном поцелуе, Медвяный гимн из мировых основ. С ней, краснопевной, мир наш вечно нов. Звени, струна, шепчитесь, вихри, струи, В многосиянье радужных тонов. Пение Я был над Гангом. Только что завеса Ночных теней, алея, порвалась. Блеснули снова башни Бенареса, На небе воссиял всемирный Глаз. И снова, в сотый раз, – о, в миллионный, – День начал к ночи длительный рассказ. Я проходил в толпе, как призрак сонный, Узорной восхищаясь пестротой, Игрой всего, созвенной и созвонной. Вдруг я застыл. Над самою водой, Лик бледный обратя в слезах к Востоку, Убогий, вдохновенный, молодой, – Возник слепец. Он огненному Оку Слагал, склоняясь, громкие псалмы, Из слов цветных сплетая поволоку. Поток огня, взорвавшийся из тьмы, Светясь, дрожа, себя перебивая, Дождь золотой из прорванной сумы, – Рыдала и звенела речь живая. И он склонялся, И он качался, И расцвечался Огнём живым. Рыдал, взметённый, Просил, влюблённый, Молил, смущённый, Был весь как дым. Размер меняя, Тоска двойная, Перегоняя Саму себя, Лилась и пела, И без предела Она звенела, Слова дробя. Страдать жестоко, По воле рока, Не видя Ока Пресветлых дней, – Но лишь хваленье, Без мглы сомненья, Лишь песнопенья Огню огней. Привет – пустыням, Над Гангом синим Да не остынем Своей душой. Слепец несчастный, Певец прекрасный, Ты в пытке страстной Мне не чужой. И если, старым, Ты к тем же чарам, Сердечным жаром, Всё будешь петь, – Мысль мыслью чуя, Вздохнув, пройду я, К тебе в суму я Лишь брошу медь. Индия С вершин небес упал на землю Ганг. И браманы в нём черпают отвагу Читать миры, смотря умом во влагу. Там, за холмом, томится гамеланг. Раскрытый лотос – достоверность дара. В той чаше голубое есть вино, Глядящему упиться им дано. Готовит Солнце празднество пожара. Мечта звенит. Священный вьётся дым. Как хорошо быть в ладе с Мировым. Танец искр Лунный свет, расцветший над водою, Златооких полный огоньков, Он горит звездою молодою, Белый лотос в тридцать лепестков. На заре приходит Индианка, Нежит тело смуглое в волне, А поздней крылатая светлянка Танец искр ведёт как по струне. Но струне извилистой и странной, Как в ноже Малайском лезвиё, Как извивы губ моей желанной, Как любовь, где всё моё – твоё. Переливы, срывы, и отливы, Погасить, чтоб вновь сейчас зажечь. Это ль, в час, когда все сны красивы, Не души к душе живая речь. Белый лотос тридцать белых крылий Развернул и смотрит в водоём, Расцвети же, лучшая из лилий, В танец искр мы два огня сольём. Венчание в стране Лотоса
Когда нареченную Должны отвести к жениху в предназначенный дом, Её омывают душистой водой, чтоб отдать совершенною, Настой из цветов заправляют пахучим и нежным плодом. Чуть сумрак отвеется, Как пчёлы облепят цветок, к ней подруги спешат, Над юною плотью душистое таинство реет и деется, Да к нежности нежность на праздник любви принесёт аромат. Ее пристыжённую Потом облекают в нетронутый свежий покров, Сажают её у огня, чтобы он озарил благовонную, И чуть прикоснётся огня, ублажают высоких богов. Горят возлияния Весёлому Агни, и Соме, что лунно пьянит, Гремучему Индре, и Митре, что мечут по небу сияния, И каждый уважен здесь бог, что в напевных веках именит. И девами юными Жених окружённый навстречу желанной идёт, Два сердца поют и звенят переливными звонкими струнами, И, зеркало в руку ей дав, говорит он, что в травах есть мёд. Над ними сверкание, Меч старшие держат, и смотрит жених на Восток, И смотрит невеста на Запад, и в этом завет предвещания, Что видят они две зари и в один сочетают их срок. И млеет влюблённая. И млеет влюблённый, венчанные в счастье идя, «Я – ты», говорит, «ты же – я», «Небо – я, ты – земля благовонная». И сыплются зёрна на них, как весенняя пляска дождя. |
