Тайна Среди древнейших землеописаний Забыт один могучий Океан, Меж тем как самый яркий в нём обман, И самый нежный свет, как в зыбкой ткани. Безумна водокруть его рыданий, Звенящей мглы пьянительный кальян В веках тоски Земле от Неба дан, И звёздный смысл сквозит в священной дани. Единое из всех земных морей, Где можно пить. И пьём мы ненасытно. Вселенная глядит в него. И слитно С бездонностью, наш разум, как ручей, Лиясь из тайн, втекает в Тайну, льётся. Тот Океан здесь Музыкой зовётся. Канун
Что лучше в мечте многозвонной, Чем полный надежды канун? Смычок, чуть коснувшийся струн. Любовь в предулыбке влюблённой. Наш дух в несвершённостях юн. Что лучше, чем цветик оврага, Цветущий на мленье снегов? Рожденье, в камнях, родников. Пленительна пряная брага, Во здравие юных богов. Что лучше родных навечерий, С мерцанием ласковых свеч? Восславим заветы предтеч. Раскроем для счастья все двери. Кто ждёт, – и дождётся он встреч. Наручни Качаюсь. Качаясь, качаю. Тихонько и верно точу. Скольжу по оконному краю. В душе возжигаю свечу. Прочтя заклинанье в алмазе, По острому острым черчу. Вселенная – в видящем глазе. Вселенная будет моя. Сотрутся железные вязи. Ветров заиграет струя. Сорвётся оконная рама. В утонченных наручнях я. В тюрьме. И в преддверии храма. Поющее дерево Я дошёл до звенящего дерева, Там ветви слагались в храм. Благовонное алое марево, Огонь и жертва богам. Я стоял у поющего дерева, Был брат я шмелям и жукам. И с пчелой устремлялся я в зарево, Был пономарь мотылькам. Я стихами, И мечтою, Молодою, Им звонил. Под ветвями, Меж цветами, Был в том храме Звон кадил. Я с Весною, Как струною, К свету, к зною Говорил. Были взоры, Разговоры, Были хоры Нежных сил. Я с осою Полосою Нижних воздухов летел. Я смеялся, Расцвечался, Забавлялся, Как хотел. Вот с пчелою отягчённой В улей сонный я лечу, В улей звонный, отдалённый, Держим путь мы по лучу. Вот и бронзовка, с крылами Как златистый изумруд, Зеленея над цветами, Потонула в гулком храме, Радость в песне, Солнце с нами, Здравствуй, бронзовка, я тут. И в этих чащах, И в этих кущах, Ветвей поющих, И пчёл звенящих, В благоуханье, И в озаренье, В оцепененье, И расцветанье, Упившись мёдом, Первичным млеком, Я с вешним годом, Нечеловеком, – Нечеловеком, По тайным всходам, Лечу и рею, И разумею. Мечтой моею Всхожу к порогам Иного сада, Иного лада, Иного строя, Где заодно я С Всесильным Богом, Мы Вечность мерим Весенней птицей, Весёлым зверем, Их вереницей, Лучом, зарницей, – Средь снов текущих, С пчелой летящей Сквозистой чащей Ветвей цветущих, Я в райских кущах, В Весне манящей Я стих звенящий. Зверь-цветок Ведя как бы расплавленным металлом, Хочу в стихе я вывести узор. Есть зверь-цветок, зовущийся кораллом. Цветок с цветком, поёт безгласный хор. Они растут согласными чертами, Слагая титанический собор. На кратере потопшем, чередами, В столетиях свою свивая цепь, Восходят звери мерными рядами. Их мысль, и хоть, и сон, и явь, и лепь Сцепляются. Их белые скелеты Лазурь волны преображают в степь. В лагунах изумрудом млеют светы. Ещё усилье тысячи цветков, И остров встал, кораллом Солнцу спетый. Твердыня встала круглых островков, В их круге тишь зеркальная лагуны, Псалом, зверями вылепленных, слов. А Океан кругом рождает струны, Бросая волны сонмами лавин. Изваян перстень, вложены в нём руны. В морях миров ход творчества един. |
