Узнав, что в плуге лезвие огня,

Я им вспахал, для кругодневья, поле,

Колосья наклоняются, звеня,

Зернится разум, чувства – в нежной холе.

Люблю, сохой разъятый, чернозём,

Люблю я плуг, в отрезе раскалённый,

С полей домой, вдвоём, мы хлеб несём,

Я и она, пред кем я раб влюблённый.

Сосуд с водой, где идол был,

  Где идол вымыт был до бога,

Я освятил крестом стропил,

  Поставил в глубине чертога.

И он стоит, закрыв глаза,

  В своей красе необычаен,

Его задумала гроза,

  Он быстрой молнией изваян.

Жезл, мой жезл, которым скалы

  Разверзал я для ручья,

Брошен. Поднят. И опалы

  Светят сверху. Где змея?

Жезл, мой жезл, которым царства

  Укреплял я в бытии,

Блещет. Кончены мытарства.

  Сплёл с жезлом я две змеи.

Румяные губы друг другу сказали,

  В блаженстве слиявшихся уст,

Что, если цветы и не чужды печали,

  Всё ж мёд благовонен и густ.

И если цветы, расцветая, блистая,

  Всё ж ведают, в вёснах, и грусть,

Прекрасна, о, смертный, молитва святая,

  Что ты прочитал наизусть…

Красивы нелгущие влажные неги,

  Целуй поцелуи до дна,

Красивы уста и застывшие в снеге

  Сомкнутья смертельного сна.

Смотри, как торжественно стройны и строги

  Твои, перешедшие мост,

Твои дорогие, на Млечной Дороге

  Идущие волею звёзд.

И если вправду царственник замглённый

Последний есть среди цветов цветок,

Его шипы дают нам плат червлёный,

Волшебный плат, махни – и вот поток.

Не слёз поток, а полноводье тока,

В котором все, что жаждут без конца,

Придя, испьют, придя, вздохнут глубоко,

И примут сказку вод в черты лица.

Забвенные, как голос грёзы звонной,

Как луч в ночи, пришедший с высоты,

Они возьмут тот царственник замглённый.

И так пойдут. Возьми его и ты.

Так видел я, во сне ли, наяву ли,

Видение, что здесь я записал,

И весь, душой, я был в Пасхальном гуле.

За звоном звон, как бы взнесённый вал,

Гудя и убеждённо возрастая,

Дивящуюся мысль куда-то мчал.

Как будто обручалась молодая

Луна с Звездой в заутрени Небес,

И млели мраки, сладко в Солнце тая.

Привет, огонь, вода, и луг, и лес,

Ты, капля крови, цветик анемона,

Цвети, привет, я верю в путь чудес.

Я малый звук в великих зыбях звона.

Зелёное древо нездешнего сева, быть может с Венеры, быть может с Луны,

Цвело, расцветало, качалось, качало, и птицами пело, и реяли сны.

Топор был весёлый, жужжащие пчёлы летели, бросая свой улей навек.

Удар был упорный, припевно-повторный, и звонкую песню пропел дровосек.

Мы всё это знали из дыма печали, из пенья и тленья пылающих дров.

Так будет и с нами, с горящими в Храме, так будет с мирами во веки веков.